«Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их
общественное бытие определяет их сознание»[1].
Это положение, гениальное по своей глубине, звучащее так просто и так ясно,
было сформулировано Марксом и Энгельсом и развито далее Лениным в беспощадной
борьбе против идеализма и против метафизического, механического материализма.
Идеализм отвлекается от реального бытия, отождествляет
его с сознанием. По словам Маркса, он превращает «реальные, объективные цели в исключительно идеальные, исключительно
субъективные, исключительно во мне
существующие, и поэтому все внешние чувственные битвы превращает в битвы чистых
идей».
Метафизический материализм типа Фейербаха не выходит из
рамок упрощенного «естественно-научного материализма». Он рассматривает бытие
людей, скованных цепями современных капиталистических отношений, как бытие
«человека вообще». Он не находит поэтому в самом бытии силы, способной разбить
эти цепи, и тем самым обрекает людей на дальнейшее ношение этих «трезвых
безнадежных цепей».
С точки зрения идеализма развитие бытия определяется
развитием сознания. Поэтому идеализм считает воздействие на сознание людей,
пропаганду идей необходимым и вполне достаточным условием преобразования бытия.
Для метафизического же материализма сознание определяется развитием бытия, но
самое бытие понимается им абстрактно, «только в форме объекта или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно»[2].
Постольку метафизик-материалист остается на практике идеалистом, — как раз там,
где коммунистический материалист, марксист усматривает необходимость и
одновременно с этим находит условия преобразования мира.
Сознание определяется общественным бытием, и в свою
очередь оно способствует дальнейшему развитию бытия. Однако сознание людей
может играть такую роль лишь через
практику человека. «Идеи никогда
не могут выводить за пределы старого строя: они всегда лишь выводят за пределы
идей старого строя. Идеи вообще ничего не
могут выполнить. Для выполнения идей, — формулирует свои позиции марксизм,
— требуются люди, которые должны употребить практическую силу»[3].
Маркс и Энгельс били своих противников и за идеалистическое пренебрежение к
практической материальной деятельности человека, и за метафизическое
противопоставление бытия сознанию, игнорирующее изменение природы и общества
самим человеком.
Они покончили с метафизическим, фейербаховским
абстрактным культом природы, но при этом они опирались также на естествознание
и его новые открытия: открытие превращения энергии, показавшее, что единство
всех форм движения в природе теперь уже не просто философское утверждение, а
естественнонаучный факт; открытие клетки, сбросившее покров тайны, окутывавшей
процесс возникновения, роста и структуру организмов; открытие Дарвиным закона эволюции
органического мира. С другой стороны, Маркс и Энгельс, через критику политики,
ориентировали философскую мысль на изучение истории человеческого общества.
Вскрыв материальное содержание политических идей, подведя научный базис под
свою политическую идеологию путем открытия исторического
материализма, Маркс и Энгельс тем самым создали недостающее звено для
всеохватывающего цельного научного материалистического мировоззрения, от начала
и до конца. Опираясь на упрямые факты и в то же время вскрывая их диалектико-материалистическую
связь, это миропонимание делает излишней
философию, предъявляющую претензию
стать выше других наук, философию, оторванную от конкретного знания,
философию как «науку наук».
Таким образом величайшая заслуга Маркса и Энгельса и
продолжившего их работу Ленина состоит в создании и дальнейшем развитии диалектического материализма как
целостного, последовательно-революционного мировоззрения, охватывающего мертвую
природу, органическую жизнь, мышление и человеческое общество. Марксизм в своем
развитии строится как такое целостное
мировоззрение, содержащее «последовательный материализм, охватывающий и
область социальной жизни, диалектику как наиболее всестороннее и глубокое
учение о развитии, теорию классовой борьбы и всемирно-исторической
революционной роли пролетариата, творца нового коммунистического общества»[4].
Сосредоточение внимания на политике дает возможность Марксу и Энгельсу
преодолеть чисто созерцательный характер предшествующего материализма и объединить философский материализм с научным
коммунизмом. Осуществление коммунизма — конечная цель деятельности Маркса,
Энгельса, Ленина и Сталина и созданной ими партии практического материализма, т. е.
коммунизма.
Марксизм изгоняет идеализм из его последнего убежища — из
познания человеческого общества; он противопоставляет одностороннему,
половинчатому, мертвенному материализму прошлого диалектический материализм.
Марксизм ставит перед собой задачу сорвать «воображаемые цветы с цепей» не за
тем, чтобы угнетенное классовым рабством человечество носило «трезвые,
безнадежные цепи»[5],
а затем, чтобы оно сбросило эти цепи в революционной борьбе.
Но материальные цепи могут быть сброшены окончательно
материальной же силой. Марксизм, вскрыв законы развития человеческого общества
и его классовую структуру, открыв специфический закон капиталистического
способа производства, закон производства прибавочной стоимости, — находит такую
силу в лице класса пролетариев. Эта сила, в противоположность всем исторически
предшествовавшим классам, стремясь под влиянием «ничем не прикрашенной,
неумолимой, абсолютно властной нужды,
этого практического выражения необходимости»,
— к освобождению от своих бесчеловечных жизненных условий, не может освободить
себя через упразднение своих собственных жизненных условий, не упраздняя «всех бесчеловечных жизненных условий
современного общества, сосредоточившихся в его собственном положении»[6].
Марксизм вскрывает все антагонизмы современного общества, прослеживая их
эволюцию, доказывая их преходящий характер. В то время как социалисты-утописты
рассматривали пролетариат только как наиболее страдающий класс, марксизм своей
задачей прямо ставит осуществление классовых целей пролетариата и руководство
пролетариатом в его борьбе, так, как только пролетариат есть единственно до
конца революционный класс современного общества. Марксизм есть
диалектико-материалистический итог переработки всей истории человечества и
особенно исторической практики развития и борьбы самого пролетариата.
Марксизм, как теория по самому существу своему
критическая и революционная, соединяет в себе внутренне и неразрывно строгую и
высшую научность с революционностью. И это потому, что он есть прежде всего
единое и единственное миропонимание пролетариата — класса, призванного историей
ликвидировать, отрыв теории от практики и практики от теории в процессе
революционного изменения мира. Выражая это стремление, марксизм с самого начала
выступает не только как критика мира и его объяснение, а как теория и практика его изменения,
включающая критику и объяснение как свои подчиненные моменты.
«Не критика, а революция — движущая сила истории, а также
религии, философии и всякой иной теории»[7].
«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, — писал Маркс в 1845 г.,
— чтобы изменить его»[8].
Это ни в коей мере не означает, что возможно революционное изменение без
теоретической критики и объяснения мира. Это только означает требование освободить теорию от фетишистских
покровов, избавить ее, с одной стороны, от субъективистских иллюзий, что она
«все может, что ей все нипочем», с другой стороны, от ползучего эмпиризма, от
«объективизма», который обрекал теорию на «хвостическое» ковыляние вслед за
событиями и превращал ее в орудие защиты существующего старого мира. Таким
образом это «только» — целая революция, освобождающая теорию от иллюзий и
придающая ей неизмеримую мощь и силу.
Уже в начале своего развития марксизм, защищая
диалектическое понимание единства теории и практики, вел беспощадную борьбу и с
субъективистскими с объективистским извращениями этого
взгляда. Он боролся против субъективистской «критической критики» идеалистов
младогегельянцев, братьев Бауэров и К°, сводивших историю к воображаемой
деятельности воображаемых субъектов, ставивших эту деятельность личностей
превыше интересов и движения масс. Он вел борьбу и против эмпиризма и
объективизма и т. п. «истинных социалистов» и историков, рассматривавших
исторические отношения отдельно от деятельности, сводивших историю к коллекции
мертвых фактов, игнорирующих политическую деятельность, витавших в своем
партийном «беспристрастии» выше всякой борьбы классов.
Против этих чуждых пролетариату учений марксизм-ленинизм
выдвинул теорию, опирающуюся на революционно-практически-критическую
деятельность». Теоретическая критика Маркса и объяснение им исторической
действительности ставят задачи, для разрешения которых имеется только одно
средство — революционная практика.
«Мы видим, — писал Маркс, — что решение теоретических противоположностей
возможно только практическим путем,
только благодаря практической энергии человека, и что поэтому решение их отнюдь
не является задачей только познания, а
действительно жизненной задачей, которой философия не могла решить именно потому, что она видела в ней только теоретическую задачу»[9].
Истинная практика, — а таковой она является прежде всего, как
чувственно-предметная деятельность, —
лежит в основе действительной и положительной теории, она — ее движущий импульс
и критерий истинности. В постоянных идейных схватках с «друзьями» и с открытыми
врагами, в ожесточенной борьбе со всеми пережитками «социализирующих»
мелкобуржуазных теорий развивался марксизм, защищая в теории и реализуя на
практике диалектическое единство теории и практики на основе предметной
деятельности. Марксизм вскрывает корни современной практики в экономических
условиях классового общества, а потому и мобилизует подлинную теорию и истинную
революционную практику на ниспровержение буржуазной практики. В массах, в
практике масс ищет марксизм путь к ликвидации этого отвратительного разрыва.
Теория, чтобы стать
силой, должна овладеть массами. Массы же, чтобы стать способными к
правильному революционному действию, должны овладеть истинной теорией.
Но не всякая теория
способна овладеть массами. Теория может сделать это только тогда, когда «позитивное понимание существующего она включает в
то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую
осуществленную форму рассматривает в движении, следовательно также и с ее
преходящей стороны, так как она ни перед чем не преклоняется и по самому
существу своему критична и революционна»[10],
т. е. когда она доводит объективное познание до диалектического
материализма, познающего вещи объективно и по существу, в их революционном
изменении и развитии.
Из этого же соотношения теории и практики следует и тот
вывод, что теория угнетающих классов, в частности буржуазная теория, по
существу не может находиться в единстве с практикой угнетенных масс. Причины
этой невозможности лежат в условиях жизни буржуазии и ее эксплуататорской
сущности. Углубляя антагонизм между теорией и практикой, класс эксплуататоров
старается и угнетенным массам привить суррогаты своих теорий. Одной из таких
форм буржуазного воздействия является теория надклассовости и беспартийности. Марксизм-ленинизм, открывший, что
классовая борьба пронизывает все общественное целое, экономику, политику и
теорию, разоблачивший ложь буржуазной теории, прямо и открыто объявляет себя
единой и единственной пролетарской партийной теорией.
«Марксизм отличается от всех других социалистических теорий,
— пишет Ленин, — замечательным соединением полной научной трезвости в анализе
объективного положения вещей и объективного хода эволюций с самым решительным
признанием значения революционной энергии, революционного творчества,
революционной инициативы масс, — а также конечно отдельных личностей, групп,
организаций, партий, умеющих нащупать и реализовать связь с теми или иными
классами»[11].
На пролетариат возлагают все свои надежды Маркс, Энгельс
и Ленин, потому что «пролетариат, самый низший слой современного общества, не
может подняться, не может выпрямиться без того, чтобы вся надстройка из слоев,
образующих официальное общество, не взлетела на воздух»[12].
Он не может освободиться, не освобождая вместе с тем всего человечества. Тогда
место старого мира с его классами и классовыми антагонизмами займет ассоциация,
«в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития
всех»[13].
Для достижения этой цели марксизм-ленинизм вооружает пролетариат цельным
мировоззрением и методом изменения мира. При помощи подлинно пролетарской
партии пролетариат организуется в самостоятельную силу, способную не только
сбросить цепи, но и изменить мир.
Марксизм как общественно-политическое течение с самого
начала неразрывно связан с коммунистами, ибо «в борьбе пролетариев различных
наций они выделяют и отстаивают общие, не зависящие от национальности интересы
всего пролетариата»[14].
На различных стадиях развития, через которые проходит борьба пролетариев против
буржуазии, коммунисты «всегда являются представителями интересов движения в
целом»[15].
«Коммунисты следовательно, — писали Маркс и Энгельс в
«Коммунистическом манифесте», — на деле являются самой решительной, всегда
побуждающей к движению вперед частью рабочих партий всех стран, а в
теоретическом отношении у них перед остальной массой пролетариата преимущество
в понимании условий, хода и общих результатов пролетарского движения»[16].
Их задача сводится к тому, чтобы руководить пролетариатом в его действительной
революционной борьбе. При этом условии теоретическая
и практическая работа марксистов-коммунистов сливается в одну работу.
Экономическая, политическая и теоретическая борьба представляет собой три
взаимно связанные фронта освободительной классовой борьбы пролетариата.
Против стремления превратить марксизм в догму, символ веры, в «окаменелую
ортодоксию» Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин неоднократно подчеркивали: «Наше
учение не догма, а руководство к действию».
«Ничто нам не мешает, — писал Маркс еще в 1843 г., — связать нашу критику
с критикой политики, с интересами определенной политической партии, а стало
быть связать и отождествить нашу критику с действительной
борьбой. В таком случае мы не выступим перед миром, как доктринеры, с готовым
новым принципом: «тут истина, на колени перед ней!» Мы развиваем миру новые
принципы из его же собственных принципов. Мы не говорим миру: «перестань
бороться, вся твоя борьба — пустяки, — мы даем ему истинный лозунг борьбы»[17].
Против догматизма и сектантства Маркс выдвинул связь с определенной партией и участие в действительной борьбе;
только при этом условии теория может дать истинный лозунг борьбы.
[1]
Маркс, К критике политической экономии, стр. 42.
[2]
Энгельс, Л. Фейербах, Тезисы о Фейербахе, стр. 59. 1933 г.
[8]
Энгельс, Л. Фейербах, Тезисы о Фейербахе, стр. 61.
[12]
Маркс и Энгельс, Коммунистический манифест, стр. 26, 1933 г.
[13]
Маркс и Энгельс, Коммунистический манифест, стр. 38.
[14]
Маркс и Энгельс, Коммунистический манифест, стр. 28.
[15]
Маркс и Энгельс, Коммунистический манифест, стр. 28.
[16]
Маркс и Энгельс, Коммунистический манифест, стр. 28.
Комментариев нет:
Отправить комментарий