Диалектика производительных сил и производственных отношений.

Состояние производительных сил и форма производственных отношений всюду являются составными моментами единой развивающейся общественной формации, единого социально-производственного организма. В развитии общественно-экономической формации, соответственно ее внутренним законам, в процессе производства и воспроизводства исторически определенных отношений производства проявляется диалектическое единство их производительных сил и соответствующих им производственных отношений.

Как это кратко выразил Маркс в своих заметках к введению «К критике политической экономии»: «Диалектика понятий «производительные силы» (средства производства) и «производственные отношения» — диалектика, границы которой подлежат определению и которая не уничтожает реального различия»[1].

В своем понимании взаимозависимости между производительными силами и производственными отношениями Маркс исходит из единства материального производственного процесса и его общественной формы. Маркс рассматривает каждый способ производства как единство в нем процесса труда, целесообразно направленного на создание «потребительных стоимостей, где труд выступает в его наиболее общих для всех исторических форм свойствах, и той особой специфически общественной формы, в которой этот процесс труда предстает перед нами на данной исторической ступени. Маркс поэтому определяет капиталистический способ производства как «сочетание общественных связей и технических приемов». Процесс капиталистического производства, по словам Маркса, «есть одновременно и процесс производства материальных условий человеческой жизни и протекающий в специфических историко-экономических отношениях производства процесс производства и воспроизводства самих этих отношений производства..., т. е. определенной общественно-экономической формы последних»[2].

Различие, которое Маркс устанавливает между процессом труда и общественной формой этого процесса, конечно не следует понимать так метафизически, как это делают идеалисты типа Рубина, которые совершенно отрывают социальную форму от материального производства. Мы имеем здесь не два процесса труда, а единый процесс труда, подчиненный некоторой единой закономерности: процесс труда «как таковой» не существует вне его специфически общественных форм. Но мы не должны, подобно механистам, игнорировать это важнейшее методологическое различие, проводимое марксистской диалектикой. Процесс труда марксизм рассматривает в тех его наиболее общих свойствах, которые выражают на каждой исторической ступени активное отношение человека к природе, необходимость присвоения и переработки им вещества природы. Так земледельческий труд — все равно, совершает ли его первобытный дикарь ковыряющий палкой землю, древний римлянин за плугом, крепостной средних веков, — этот труд имеет некоторые общие черты, которые делают его именно данным конкретным видом труда, земледельческим трудом. Но в то же время марксизм изучает тот же процесс общественного производства, в его особых чертах, которые возникают лишь вместе с исторически определенной ступенью развития и выражают каждый раз исторически определенное отношение людей друг к другу в этом трудовом процессе. Мы должны видеть в данном способе производства процесс производства и воспроизводства исторически определенных общественных отношений производства. Таков, например, труд рабочего, если мы изучаем не конкретные свойства труда металлиста, текстильщика, горнорабочего и т. д., направленного на создание различных предметов потребления, но труд рабочего в его исторически особых для капитализма чертах — как наемный труд, в который превращается рабочая сила, покупаемая и эксплуатируемая капиталистом, как труд, создающий стоимость и прибавочную стоимость.

Это единство наиболее общих моментов процесса труда и его особой общественно-исторической формы есть диалектическое, противоречивое единство. Выяснение этих внутренних противоречий процесса труда имело исключительно важное значение для теории Маркса как революционной теории. Оно позволило Марксу установить различие между развитием общественного производства, которое переходит из низшей формы в высшую историческую форму и становится все более «действительно общественным», и исторически преходящей классовой, антагонистической формой этого процесса производства. Отсюда стало возможно установить различие между производительностью труда, которая вытекает из более высокого развития общественного производства, и производительностью труда, которая создается лишь благодаря классовой эксплуатации этого труда.

Единство обеих названных сторон процесса труда получает свое проявление в диалектике производительных сил и производственных отношений. В производительных силах мы имеем здесь содержание, основу всего общественного процесса производства: этим содержанием, этой основой является уровень производительной способности и ее факторы, выражающие активное отношение человека к природе. В производственных отношениях мы имеем специфически общественную форму того же процесса производства — отношения людей друг к другу. Как мы уже знаем, всякое единство в развитии содержания и формы есть их взаимопроникновение и вместе с тем их взаимоисключение, т. е. диалектический переход каждой из этих противоположностей в другую и борьба этих противоположностей.

Производительные силы и производственные отношения — это не две какие-то независимые силы или сущности, развивающиеся каждая по своим собственным законам. Производительные силы не существуют как-то самостоятельно, «сами по себе», вне соответствующих им производственных отношений. Производственные отношения не следует изображать как какую-то надстройку или следующий «этаж» над производительными силами, как это например делает Плеханов в своей пятичленной формуле: «1) состояние производительных сил; 2) обусловленные им экономические отношения»[3] и т. д. Проистекая из условий самого материального производства, исторически-определенные производственные отношения раскрывают перед нами общественную форму данного состояния производительных сил, они выражают закон связи и развития самих производительных сил на данной исторической ступени. Состояние производительных сил феодального общества находит свое общественное выражение в крепостной организации труда, сочетание средств производства и рабочей силы при капитализме проявляется в форме общественного производства на фабриках и заводах, принадлежащих капиталистам. В переходный период социалистические производственные отношения придают новое социалистическое качество унаследованным от прошлого производительным силам, переделывают их, становятся законом их дальнейшего развития. Маркс и Энгельс указывают, начиная с самых ранних своих работ, что способ производства неразрывно связан с определенным способом сотрудничества людей и что «этот способ совместной деятельности есть сам некоторая производительная сила»[4]. По словам Маркса, при кооперативных формах труда речь идет одновременно о «создании новой производительной силы, которая по самой своей сущности есть массовая сила». Мануфактурное разделение труда «создает определенную организацию общественного труда и вместе с тем развивает новую общественную производительную силу труда»[5]. Соцсоревнование и ударничество, будучи формами социалистических производственных отношений, создают вместе с тем новую производительную силу социалистического труда.

Нельзя поэтому рассматривать рост и развитие производительных сил лишь в самых его общих чертах, лишь как «естественную», неизменную, «материально-техническую» предпосылку общественного процесса. Нельзя рассматривать это развитие производительных сил, как нечто развивающееся само собой, независимо от производственных отношений, в форме которых протекает их развитие. Закон развития производительных сил нельзя отрывать от особых закономерностей в развитии исторически определенной системы производственных отношений. Здесь нет двух параллельных законов. Основу исторического процесса составляет общий для всех экономических эпох закон развития производительных сил, однако его нельзя мыслить, как некоторую абстрактную предпосылку (вроде «закона трудовых затрат» Бухарина), оторванную от особых форм его проявления. Этому общему закону каждый раз придают историческую определенность особые законы развития, имеющее решающее значение и внутренне присущие тому или иному строю производственных отношений. Закон развития каждого данного способа производства, данной общественной формации, данного социально-производственного организма, охватывает и выражает и развитие производительных сил, и развитие производственных отношений.

Не следует понимать противоречие, возникающее между производительными силами и капиталистическими производственными отношениями, таким упрощенным образом, что якобы независимый рост производительных сил «обгоняет» развитие капиталистических производственных отношений. В противном случае мы станем на явно механистическую позицию — позицию Богданова, Бухарина и их последователей. Производительные силы тем самым превратятся в некую внеклассовую категорию «вообще», неизменно и по неизвестным причинам «развивающуюся» в истории. В действительности же развитие производительных сил при капитализме всецело определено внутренними законами капиталистической структуры. Самое основное противоречие капиталистического производства, противоречие между общественным производством и частным присвоением, заставляет буржуазию, как выражается Маркс, непрерывно революционизировать свои производительные силы, которые таким образом перерастают пределы, в которых возможно их использование буржуазией. Но как, то обстоятельство, что развитие производительных сил выходит за пределы возможностей использования их в процессе капиталистического производства, так и то обстоятельство, что капиталистические производственные отношения на известной ступени становятся оковами для производительных сил, — оба эти обстоятельства целиком вытекают из имманентных внутренних законов самого капиталистического способа производства. По словам Маркса, капиталистическое производство «вынуждено в силу своих собственных имманентных законов, с одной стороны, так развить свои производительные силы, как будто оно не является производством на ограниченной общественной основе, с другой стороны, оно может их опять-таки развить лишь в пределах этой ограниченности: в этом состоит самая глубокая, внутренняя таинственная причина кризисов, выступающих в нем противоречий, внутри которых оно движется»...[6]

Нельзя механистически отрывать производительные силы от производственных отношений и сводить производственные отношения к пассивному следствию, вытекающему из развития производительных сил. Однако совершенно неправильно было бы и обратное: говоря об единстве производительных сил и производственных отношений, забывать об их различии, о границах их диалектики. Закон развития производительных сил только тогда приобретает все свое общее значение как основа исторического процесса, если мы не будем забывать о примате содержания над формой, о борьбе содержания с формой, если мы не будем подменять развитие содержания производительных сил развитием социальной формы. Именно на этот путь извращения марксизма становятся идеалисты типа Рубина. В эту же сторону делают крен и представители меньшевиствующего идеализма.

Так например, по мнению т. Карева, который выступил с открытой поддержкой Рубина по вопросу о производительных силах и производственных отношениях, — «содержание имеет некоторый приоритет по отношению к форме в том смысле, что полагает и предполагает определенную форму, а с другой стороны, форма, раз возникнув, не представляет собой чего-то пассивного, внешнего по отношению к содержанию, а имеет некоторую имманентную логику развития, предполагает диалектическое взаимодействие с содержанием и наконец вступает в противоречие с содержанием, развивающимся в пределах данной формы». Легко заметить, что хотя т. Карев говорит о «некотором(?) приоритете» содержания, но этот «приоритет» имеет у него чисто логический, а не материальный характер: содержание, по словам т. Карева, и «полагает» и в то же время «предполагает» все одну и ту же «определенную» форму, иными словами, движение производительных сил протекает в рамках все одних и тех же производственных отношений «в пределах данной формы». У Карева таким образом нет материального, подлинно исторического развития содержания, производительных сил, которое порождало бы каждый раз новые формы производственных отношений. Развитие способа производства, как противоречивого единства, социального содержания и социальной формы, единства на основе их борьбы, т. Карев идеалистически подменяет «имманентной логикой развития» социальной формы. Чтобы как-нибудь объяснить конфликт производительных сил и производственных отношений т. Карев наделяет производственные силы «собственной логикой» развития в то же время он подчиняет логику развития производительных сил логике социальной формы. Это развитие производительных сил, по Кареву, «включается в закон ее развития»[7].

Таким образом, если механисты отрывают развитие производительных сил от развития производственных отношений и «сводят» развитие производственных отношений к развитию производительных сил, то меньшевики типа Рубина и меньшевиствующие идеалисты остаются точно так же на точке зрения двойной «собственной логики» развития производительных сил и производственных отношений. Но в противоположность механистам, они, наоборот склонны сводить развитие социального содержания к развитию социальной формы, не понимая того, что единство содержания и формы относительно, а их «борьба абсолютна».

Необходимо заострить внимание на этих механистических и идеалистических ошибках, чтобы получить правильное представление о диалектическом взаимодействии, которое имеет место между производительными силами и производственными отношениями в их развитии. Было бы неправильно видеть активное начало этого процесса развития только в производительных силах, а производственные отношения рассматривать лишь как пассивное следствие, отражающее на себе активность развивающихся производительных сил. К этому в основном сводится пресловутая теория производительных сил, исповедуемая всем международным меньшевизмом. Согласно Каутскому и другим теоретикам социал-фашизма возникновение социалистических отношений возможно лишь как пассивный результат высшего развития производительных сил, а не как следствие активной революционной борьбы пролетариата. Признавая за производственными отношениями лишь пассивную роль в историческом развитии, социал-фашисты естественно не могут понять всего значения социалистических производственных отношений как формы развития производительных сил в переходный период. Между тем и производственные отношения активны в этом развитии. Известный уровень развития производительных сил необходим для того, чтобы могла иметь место социалистическая революция. Но во время пролетарской революции создаются новые социалистические производственные отношения при данном среднем уровне производительных сил: эти социалистические производственные отношения становятся тогда предпосылками более высокого развития производительных сил и способствуют более высокому их развитию. Так говорит нам опыт Октябрьской революции, и именно этот момент особенно подчеркнул Ленин, критикуя позиции Сухановых. Этой исторической диалектики совершенно не поняли ни т. Бухарин, с его лозунгом равнения на «узкие места», на «уровень производительных сил», ни Троцкий, прикрывавший ту же меньшевистскую теорию производительных сил «левыми» упованиями на «мировую революцию», с его планами развития производительных сил страны за счет эксплуатации крестьянства.

Ведя борьбу с механистической правооппортунистской установкой, с недооценкой роли общественной формы в развитии производительных сил мы должны бороться и со стремлением идеалистически переоценивать активную роль социальной формы, превращать форму в нечто самодовлеющее, подчиняющее и «включающее» в себя развитие содержания — как это мы обнаружили у меньшевиствующих идеалистов, как это характерно для современного «левого» оппортунизма. «Левые» оппортунисты, гоняясь за дутыми цифрами коллективизации и т. д., забывают о том, что социалистическое качество наших производственных отношений опирается на дальнейшее повышение уровня и качества продукции, на техническую реконструкцию, на организационно-хозяйственное укрепление колхозов, подготовку кадров и т. д. Тем самым меньшевиствующие идеалисты и «леваки» точно так же отрывают развитие производственных отношений от развития производительных сил. Активность социальных форм объясняется в действительности тем, что социальное содержание и социальная форма являются содержанием и формой единого способа производства и подчинения внутренней закономерности его развития. Чтобы понять активность исторически определенных производственных отношений, необходимо исходить из социального, из классового содержания данного способа производства. Только основываясь на классовом характере внутренних закономерностей капиталистического способа производства, мы можем понять, почему производственные отношения капитализма играют активную роль в развитии капиталистических производительных сил, только поняв новое социальное содержание производительных сил в переходный период задачи и условия их развития и роль в них революционного рабочего класса, можно объяснить и активную роль наших социалистических производственных отношений.

В пределах классового общества диалектика производительных сил и производственных отношений может быть правильно освещена лишь при том условии, если, отправным пунктом для нас будет классовый антагонизм, который проникает целиком всю структуру и производительных сил и производственных отношении антагонистического общества. Иначе не будет ясна классовая природа того противоречия и того конфликта между производительными силами и производственными отношениями на известной ступени их развития, которые являются движущей силой всего исторического развития. В каждой антагонистической общественной формации на известной исторической ступени производственные отношения из форм развития производительных сил превращаются в их оковы. Противоречие между производительными силами на известной ступени их развития и производственными отношениями, его проявление в противоречиях классов, развитие этого противоречия до остроты конфликта, борьба содержания с формой, сбрасывание старой социальной формы и переделка содержания, возникновение качественно новых производственных отношений и нового качества производительных сил, — таков всеобщий для классового общества закон социальной революции, лежащий в основе исторической теории марксизма.

«На известной ступени своего развития, — формулирует этот закон Маркс в предисловии к «К критике политической экономии», — материальные производительные силы общества впадают в противоречие с существующими производственными отношениями, или употребляя юридическое выражение, с имущественными отношениями, внутри которых они до сих пор действовали. Из форм развития производительных сил эти отношения становятся их оковами. Тогда наступает эпоха социальной революции...» «Простые элементы процесса труда, — развивает ту же мысль Маркс в другом месте, — общи всем формам общественного развития. Но каждая исторически определенная форма этого процесса развивает далее его материальные основы и его общественные формы. Достигнув известной ступени зрелости, данная историческая форма устраняется и уступает место более высокой. Момент наступления такого кризиса обнаруживается в том, что приобретают особую широту и глубину противоречие и противоположность между формами распределения, а, следовательно, и исторически определенной формы соответствующих им отношений производства — с одной стороны, и производительными силами, производительной способностью и развитием ее факторов — с другой стороны. Тогда разражается конфликт между материальным развитием производства и его общественной формой»[8].

Эти знаменитые положения Маркса не раз подвергались обстрелу со стороны буржуазных и оппортунистических «критиков» марксизма. В свое время П. Струве пытался остричь революционный марксизм под буржуазную гребенку, представить дело таким образом, что Маркс под производственными отношениями будто бы понимает здесь правовые отношения. По словам Струве, у Маркса речь идет здесь не о противоречии между производительными силами и производственными отношениями, но о конфликте между хозяйством и правом. Правовые нормы перестают удовлетворять потребностям «хозяйства», и тогда они подвергаются соответствующему изменению. Выходит, что из этого «конфликта» не вытекает никакого учения о социальной революции, так как изменение законодательства, в связи с новыми потребностями хозяйства, вовсе не обязательно должно проходить революционным путем. И, действительно, согласно теории Струве, общественные противоречия вовсе не обостряются в ходе исторического развития, а наоборот, — эти противоречия притупляются и уменьшаются.

Плеханов подверг эту точку зрения Струве жестокой критике. Он указал Струве, что понятие производственных отношений вовсе не тождественно понятию права и что основной конфликт у Маркса разыгрывается не между хозяйством и правом, но между производительными силами и производственными отношениями. На ряде ярких примеров Плеханов доказывал, что вместе с развитием капитализма непрерывно уменьшается доля рабочего класса в общественном продукте и ухудшается его положение, а потому речь может идти только об обострении общественных противоречий, а вовсе не об их «притуплении».

Однако трактовка данного вопроса у самого Плеханова также далеко не удовлетворительна. Плеханов отождествляет здесь понятие производительных сил с «общественными потребностями», которые вступают у него в конфликт с «общественными учреждениями», не удовлетворяющими более этим потребностям. Плеханов точно забывает здесь о том, что сами общественные потребности возникают и развиваются только вместе со средствами их удовлетворения, с производительными силами. В то же время в этой расплывчатой формулировке Плеханова исчезает из поля зрения классовый антагонизм, пронизывающий весь конфликт производительных сил и производственных отношений. Самый конфликт при таком понимании представляется нам как конфликт внешних одно другому явлений, как отсутствие гармонии между ростом «потребностей» и отстающими от этого роста «учреждениями», а не как результат развития общественного противоречия, которое изначально внутренне, имманентно, присуще данному способу производства[9].

Явно механистический характер носит понимание этого основного революционного противоречия и конфликта у т. Бухарина. В полном соответствии с «теорией равновесия» противоречие между производительными силами и производственными отношениями оказывается у т. Бухарина не чем иным, как нарушением их равновесия, прямым результатом нарушения «равновесия» между природой и обществом. Производительные силы и экономика ранее были «приспособлены» одни к другим: во время конфликта производительные силы «уже не могут уместиться» в рамках старых производственных отношений. Согласно взглядам т. Бухарина, конфликт между производительными силами и производственными отношениями — это конфликт между «вещественным аппаратом» и той «расстановкой» людей в производственном процессе, которая закреплена политической и юридической организацией общества. Рост технических орудий, средств производства и т. д., по словам т. Бухарина, «нуждается в том, чтобы и люди были перегруппированы соответствующим образом». Так как классовые производственные отношения представляют, по Бухарину, только один из видов многообразных производственных отношений данного общества, то конфликт производительных сил происходит по его мнению вовсе не со всякими производственными отношениями. Часть этих производственных отношений, а именно отношения труда между работниками, «эволюционным» путем «приспосабливаются» к изменившейся технике. Таким путем внутри старого способа производства, по мнению т. Бухарина, вызревает, новый способ производства: например, в капиталистическом обществе возникает обобществленный труд».

Отсюда т. Бухарин делает вывод, что основное противоречие производительных сил и производственных отношений состоит не в том, что «средства производства, вещи, лезут на людей» — такая мысль кажется странной даже т. Бухарину, хотя она целиком вытекает из его механистической концепции. Тов. Бухарин сводит основное противоречие производительных сил и производственных отношений к тому, что оно получает у него «свое выражение в производном противоречии, а именно в противоречии между одной частью производственных отношений капитализма и другой ее частью». «Обобществленный труд, — продолжает развивать свою мысль т. Бухарин, — выражает организованность общества. А эта организованность не может быть проведена до конца (?) в капиталистическом обществе, в особенности она не может быть проведена по социальной линии...»[10] (!). Легко заметить, что т. Бухарин смазывает здесь основное противоречив между производительными силами и производственными отношениями и подменяет его противоречием между различными «частями», группами производственных отношений. Рассуждение это показывает также, какими путями логика механистической концепции приводит т. Бухарина в лоно теории «организованного» капитализма. Тов. Бухарин смешивает здесь социалистическую организованность общественных отношений, возможную лишь при социализме, и капиталистическую организацию, основным законом развития которой является противоречие между общественным производством и частным присвоением. Ленин в свое время отметил на полях «Экономики» т. Бухарина, что капитализм также по-своему «организован»!

«Всякий процесс общественного производства, — говорит Маркс, — рассматриваемый в постоянной связи в непрерывном потоке своего возобновления является в то же время процессом воспроизводства». Непрерывный ход производства предполагает, однако, не простое возобновление имевшего уже место производственного процесса, но воспроизводство в расширенном масштабе, т. е. развитие производительных сил и производственных отношений.

Тов. Сталин, в своем известном выступлении на конференции аграрников-марксистов, указал, что учение Маркса о воспроизводстве является лучшим оружием в борьбе, с правооппортунистической теорией равновесия. Действительно, теория равновесия социалистического и капиталистического секторов хозяйства, выдвинутая т. Бухариным как «путь к социализму» предполагает, что оба эти сектора все время сохраняют самостоятельное развитие, и что в то же время капиталистическое кулацкое хозяйство, развивая свои производительные силы, мирно врастает в социализм, благодаря простому действию законов товарного обмена между социалистическим и товарно-капиталистическим хозяйством. Такое представление вытекает из механистического взгляда т. Бухарина на процесс производства и воспроизводства как на «чисто технический» процесс, процесс автоматический, обусловленный равновесием общества с внешней средой. Это процесс, в котором лишь развитие производительных сил (точнее, техники) играет активную роль: т. Бухариным рассматривается «вообще», абстрактно, независимо от его общественной формы. Кроме того, т. Бухарин всецело остается на точке зрения товарного производства, характерной для буржуазной политэкономии. Тов. Бухарин забывает о том, что за обращением товаров стоят классы, что торговые формы смычки не есть нечто нейтральное по отношению к классовой структуре данного общества, что в переходный период торговля представляет собой форму классовой борьбы.

Учение марксизма о воспроизводстве дает нам подлинную диалектику развития производительных сил и производственных отношений. Оно ударяет и по правооппортунистической теории равновесия секторов, и по троцкистскому «закону» социалистического накопления, за счет эксплуатации крестьянства, выдвигавшемуся троцкистами в восстановительный период.

Анализируя капиталистическое производство и воспроизводство, Маркс показывает какую активную, определяющую роль играла в свое время капиталистическая общественная форма воспроизводства, капиталистические производственные отношения. За процессом обращения товаров Маркс вскрывает отношения между классами. Маркс показывает, что капиталистическое накопление производится капиталистами за счет рабочего класса, что для понимания капиталистического накопления и капиталистического расширенного воспроизводства достаточно исходить из сущности, из внутренних законов капиталистического производства, что, следовательно, нет надобности прибегать к внешним условиям реализации продукта, к «третьим лицам», как это делала в своей теории накопления Р. Люксембург. Совершенно очевидно, что социалистическое расширенное воспроизводство при социалистических производственных отношениях, чуждых всякой классовой эксплуатации, предполагает борьбу с воспроизводством капиталистических отношений и может быть основано лишь на внутрисоциалистическом накоплении, на мобилизации пролетариатом внутренних ресурсов.

Все дело в том, что т. Бухарин отождествляет общественные противоречия с антагонизмом внешних, противоположно направленных сил. Тов. Бухарин не видит того, что в основном противоречии капиталистического общества находит свое выражение внутренняя закономерность развития самого капиталистического производства. По словам Маркса, внутренние противоречия и противоположности капитализма переходят в конфликт, лишь, когда они «приобретают особую широту и глубину». Капиталистический способ производства, с самого своего возникновения развивается в двойственной, противоречивой форме. Внутренне присущее ему основное противоречие между материальным развитием его производительных сил и его производственными отношениями получает свое выражение в общественном строе капитализма — как основное противоречие между общественным производством и индивидуальным присвоением. Но это последнее вовсе не есть противоречие между двумя «видами» производственных отношений — одними производственными отношениями, которые уже «приспособились» к изменившейся технике, и другими производственными отношениями, к ней неприспособленными — как это думает т. Бухарин. «Общественное производство» при капитализме несомненно выражает более высокую, по сравнению с прежними формациями, ступень в развитии производства, но оно отнюдь не имеет нового качества социалистических отношений: оно выражает одну из противоположностей противоречивого капиталистического развития и вовсе не говорит нам о социалистической «организованности» капитализма!

Закон общественно-исторического развития состоит в том, что каждая историческая ступень развития общественного труда «развивает далее» его материальные основы и его общественные формы, подготовляя тем самым переход к «более высокой ступени». «Каждое последующее поколение, — говорит Маркс, — находит производительные силы, добытые прежними поколениями, и эти производительные силы служат ему сырым материалом для нового производства; благодаря этому факту, возникает связь человеческой истории, образуется история человечества... Для того чтобы не лишиться достигнутого результата... люди вынуждены изменять все унаследованные общественные формы».

Таким образом процесс вызревания предпосылок нового общества в лоне старой общественной формации выражается в том, что созревают производительные силы, в виде сырого материала унаследуемых следующим поколением. Таким путем создаются материальные и социальные предпосылки, подготовляются материальные основы будущего способа производства. Однако не обязательно, чтобы в пределах старого общества возникли и новые производственные отношения. Коренное отличие буржуазной революции от революции социалистической состоит в том, что в недрах феодальной формации подготовляются и производительные силы и производственные отношения капитализма, между тем как социалистические производственные отношения создаются только после победы пролетариата в социалистической революции. Производительные силы, приобретенные человечеством на прежней исторической ступени, унаследуются новой исторической ступенью лишь как «сырой материал», лишь как материальная основа нового способа производства. Общественное, конкретно-историческое качество этим производительным силам придает каждый раз форма их развития — исторически определенные производственные отношения. Производительные силы имеют одно капиталистическое качество до социальной революции, и они приобретают новое, социалистическое качество лишь после смены старой социальной формы новой. Противоречие между общим ходом развития материального производства в истории человечества и его особыми историческими формами выступает поэтому каждый раз как противоречие между производительными силами и производственными отношениями внутри данного исторически определенного способа производства. Вот этой диалектики «общего» и «особого» совершенно не понял т. Бухарин!

Противоречие производительных сил и производственных отношений является движущим началом каждого исторического способа производства. Оно имеет место во всех общественных формациях, не только в классовом, но и в бесклассовом обществе. Но в массовом обществе это противоречие носит антагонистический характер, развивается в непримиримый конфликт производительных сил и производственных отношений и ведет данную классовую формацию к неминуемой гибели. В классовом обществе это основное противоречие является только иным выражением противоречия классов — между господствующим классом, представляющим старое распределение средств производства, и революционным производительным классом, который представляет все производительные силы общества, восстающие против старого имущественного порядка: новые технические достижения, которые не могут быть уже использованы, при прежнем имущественном порядке, уровень интеллектуального развития рабочего класса и в то же время нищенский уровень его потребления и т. д. Из этого противоречия и непримиримости классовых интересов — на известной ступени зрелости данного способа производства и его материальных предпосылок — вырастает непосредственно открытый конфликт классов, социальная революция. Революция свергает экономически и политически господствующий класс, производит ломку старого экономического уклада и, поставив у власти новый общественный класс, создает новую форму распределения средств производства между классами — новую форму производственных отношений; она влечет за собой качественную переделку унаследованных и вновь приобретаемых производительных сил. Таким образом не вещи «лезут» на людей, а классы борются с классами в этом конфликте производительных сил и производственных отношений.

«Ни одна общественная формация не погибает раньше, — говорит Маркс, — чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые, высшие производственные отношения никогда не появляются на свет раньше, чем созреют материальные условия их существования в лоне старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может решить, так как при ближайшем рассмотрении всегда окажется, что сама задача только тогда выдвигается, когда существуют уже материальные условия, необходимые для ее разрешения, или, когда они по крайней мере находятся в процессе возникновения»[11].

Это положение Маркса также подвергалось бесчисленным извращениям и ложным толкованиям. Опираясь на него социал-фашизм пытается доказать, что капитализм в наши дни представляет еще большой простор развитию производительных сил, а потому он не может скоро погибнуть. С другой стороны, социал-фашисты уверяют, что материальные условия существования социалистического общества еще не созрели в недрах капитализма, что большевистская революция — это утопия и т. п.

Между тем, мысль Маркса, будучи направлена действительно против всякого утопизма, имеет совершенно иной и вовсе не столь благоприятный для капиталистов и их социал-фашистских адвокатов смысл. Революционный конфликт разражается тогда, когда старые имущественные отношения превращаются в «оковы», препятствующие развитию всех элементов производительных сил, т. е. развитию технических возможностей производства и развитию физических и духовных способностей рабочей силы. Прежние имущественные отношения делают уже невозможным полное использование новых достижений техники и их дальнейшее развитие. В то же время, те же условия приводят производительные классы к понижению их жизненного уровня, позволяют им выяснить свои классовые интересы и тем самым формируют его классовое сознание. Для того чтобы перед революционным рабочим классом обозначились его революционные задачи, необходимо, чтобы уже по крайней мере «в процессе возникновения» находились такие новые материальные производительные силы, которые неспособен полностью использовать и далее развивать старый общественный строй. Но оба эти момента — исторические пределы, поставленные дальнейшему развитию техники, и рост классового сознания производительного класса — находятся в тесной, неразрывной связи. Для того чтобы революционный класс мог окончательно сформироваться как класс, необходимо, чтобы в недрах старого общества сложились все материальные предпосылки, развить которые это общество оказывается способным. Поэтому классовая зрелость революционного класса — развитие его классового сознания, создание его политической организации, революционный характер его выступлений и т. д., — все это служит совершенно ясным симптомом того, что объективные материальные условия, необходимые для разрешения революционных задач, уже возникли или возникают. Эпоха империализма, ставящая рогатки дальнейшему развитию производительных сил, созданных капитализмом, — когда господствующие классы, по выражению Ленина, уже не могут жить по-старому, есть вместе с тем и эпоха пролетарских революций — когда угнетенные классы уже не хотят жить по-старому. Только таким путем и познается нами известный уровень материальной культуры, уровень зрелости материальных условий, которые должны быть налицо для постановки и разрешения революционных задач эксплуатируемым классом.

Всякое иное понимание «простора», который даст развитию производительных сил капитализм, и «зрелости» материальных предпосылок нового строя, всякое иное требование «уровня» материальной культуры необходимого для революции ведет к абстрактной и явно оппортунистической болтовне, представляет собой прямую защиту капитализма и стремление увековечить его существование. «Никто не может сказать, — каков этот уровень культуры», — писал Ленин по данному поводу, в ответ на меньшевистские «доводы» Суханова.

---

[1] Маркс, К критике политической экономии, Предисловие.

[2] Маркс, Капитал, т. III, ч. 2.

[3] Плеханов, Основные вопросы марксизма.

[4] «Маркс и Энгельс о Фейербахе», «Архив Маркса и Энгельса», т. I, с. 220.

[5] Маркс, Капитал, т. I, с. 356.

[6] Маркс, Теория прибавочной стоимости, т. III.

[7] Карев, К вопросу о предмете политической экономии, Под знаменем марксизма № 5, 1929, с. 45–46.

[8] Маркс, К критике политической экономии (предисловие); Капитал, т. III, ч. 2. Подчеркнуто нами. – Авт.

[9] Плеханов, Статьи против Струве.

[10] Бухарин, Теория исторического материализма, с. 280–288.

[11] Маркс, Письмо к Анненкову.

Вернуться к оглавлению.