Незадолго до революции большое торговое село Рогачёво,
отстоящее от Москвы на 90 километров, было соединено с Москвой шоссейной
дорогой. Эта дорога в 5 километрах, от Рогачёва проходит, через село
Ивановское. Теперь от Москвы До села Рогачёва ежедневно ходят автобусы; в селе
Ивановском автобусы делают остановку.
К ивановскому церковному приходу причислено всего 15
деревень. В самом же Ивановском 80 дворов, и все они беспорядочно разместились
кругом болота и церкви. Вид от церкви на окружающие крестьянские постройки и
теперь ещё напоминает о бывшей беспросветной нужде. Правда, за последние годы
перед революцией не все в Ивановском жили бедно, были и богачи, но только
богатство их росло на бедности своих же крестьян.
Пахотной и укосной земли в Ивановском приходилось около
полгектара на человека, но и эту землю трудно было обработать. Вся земля
находилась в трёхполье, и в общем третья часть земли находилась под пустырями,
зарастала кустами. Церковники имели около 40, гектаров лучшей земли под самым
селом, и вся она гуляла под пустырями. В хлебе поп с Дьяконом не нуждались, они
собирали с прихожан, а пустыри продавали ежегодно ивановским кулакам. У многих
же бедняков не было ни плуга, ни лошади. К началу революции в Ивановском было
всего 47 лошадей, да и те у большинства хозяев к весне от бескормицы или совсем
не поднимались, или еле таскали ноги. А бескормица, как и бесхлебица, навещала
ивановцев ежегодно.
Под покосами у ивановцев были болота в 10–13 километрах от
села, окружающие Николо-Пешновский монастырь. Кормом для скота была только
осока, да и та добывалась неимоверно тяжёлым трудом. Каждое лето уходили
ивановцы на болота и жили там табором всё укосное время. Косили осоку,
бултыхаясь по колени В воде, скошенную осоку вязали вязанками и перетаскивали на
спине туда, где можно было её немного провялить и подъехать с лошадью.
Иные года такой покос растягивался почти до зимы, но всё же
корове с лошадью корму не хватало. Вот почему многие не имели ни лошади, ни
коровы, и те, которые имели их, жили немного счастливей. Какая радость от
лошади, еле таскающей ноги, или от коровы без молока.
Поэтому и земля в Ивановском или не обрабатывалась совсем,
или ковырялась кое-как.
— Пашем, — говорили ивановцы, — да толку-то чуть. Не пашешь,
травки покосишь на полосе, а сковыряешь проклятую, — ни хлеба тебе, ни травы.
Плохая и несвоевременная обработка земли, плохие семена,
узкие полосы, сорные широкие межи, отсутствие удобрения, — всё это приводило к
одному — жить с семьёй голодным, питаться покупным хлебом. И ещё задолго до
революций ивановцам приходилось всегда искать побочных заработков.
Одним из наиболее распространённых заработков в Ивановском
был кустарный промысел по изделию роговых гребней. Но и это не давало
возможности выбраться из тяжёлой нужды. Кустарные промысла находились в руках
местных кулаков-богатеев, и кустари оказались в зависимости от них. Почти все
кустари получали работу от кулаков к себе на дом; загрязняли и без того
грязные, тесные и душные избы, работали всей семьёй по 15–17 часов в сутки,
зарабатывали же 2–3 рубля в неделю. Такой заработок не мог, конечно, вывести
кустаря из тяжёлого положения, зато очень быстро богатели местные кулаки.
— Нам хоть и совсем бросить наше ремесло, так ничего не значит,
— заявляли нередко кулаки в назидание беднякам-кустарям. Одними деньгами проживём.
А вот если не захотим дать работы, так те, что живут по нашей милости, совсем с
голоду передохнут.
И так, словно в заколдованном кругу, пробивались ивановцы в беспросветной нужде из года в год, и как
долго так продолжалось бы — неизвестно, но надвинулась революция, и пошли
ивановцы по новому пути.
В Февральскую революцию, как только стало известно в
Ивановском о свержении самодержавия, в центре села начались заседания местных
кулаков и попа. Кулаки с попом первыми показали пример тесной смычки и дружбы
между собою, когда это особенно нужно было им. Поэтому Февральскую революцию во
всей монастырщине можно отметить лишь более усиленным звоном колоколов и
молебствиями. Как и раньше, ходили с иконами по полям, по дворам, но только
теперь к молебнам прибавились ещё более продолжительные проповеди и беседы. За некоторые
молебны поп даже деньги не спрашивал:
— Молитесь, православные, что ж делать, послужу и так. Ишь
времена какие настали! — где ж теперь взять!
Так же, как и до этого, направляли ивановцев всем селом в
монастырь за иконой Мефодия. Эту, в рост человека, икону Мефодия за 10
километров приносили в село, а на очередных подводах привозили монахов. После
окончания молебствия поп, кулаки и монахи делали общее угощение, трапезу. В
беседах за этой трапезой духом не падали.
— По-нашему, хоть и не может Русь православная быть без
царя, но всё же дело не в этом, — говорили монахи. — Если веру православную в
народе удержим, то и бояться нам нечего.
— Истинно так, — вторили кулаки. — Всё наше упование и опора
— вера христова. За неё и будем держаться. Как жили, так и будем жить
по-господнему... А ежели какой голоштанник, безбожник и пойдёт поперёк, за
таким народ православный и шагу
не шагнёт.
— Истинно так, — одобряя кулаков, говорили монахи и поп. — Так
оно было, так оно и будет во веки веков. На вас вся опора. Мы за вас, вы за нас, а все вместе за церковь христову. И
всё пойдёт, как богу угодно. Главное — не давайте ходу еретикам, а они у нас
есть.
— Есть такие, да ходу им нет и не будет, — отвечали уверенно
кулаки. — Потому, кто они есть-то?.. Гольтепа... Добьются скоро верёвки на шею.
Такие беседы кулаков и церковников можно было слышать на
каждом шагу вплоть до Октябрьской революции. И поп, и монахи, и кулаки были
спокойны.
Лишь в Октябре, особенно после того, как. стало известно,
что все земли церковные и монастырские должны быть переданы крестьянам,
церковники с кулаками заволновались. В Ивановском начались снова заседания и
беседы кулаков и попа. Особенно злило и волновало их то, что в селе смелее стал
слышаться голос тех, кого они называли безбожниками, еретиками, и врагами
крестьянства. Такими оказались молодые ребята — Ларионов, Грызлов, Козлов,
Голунов, Фролов, братья Пичугины; некоторые из них только что вернулись с
военного фронта. Молодёжь стала чаще устраивать свои заседания и собрания.
Первоначально они собирались одни, затем с каждым днём количество их
возрастало, стали присоединяться и пожилые крестьяне. Договорились с учителем,
и стали устраивать собрания в земской школе, открывшейся в Ивановском года за
три до революции. Вскоре организовали культурно-просветительный кружок.
Кулаки с попом зазывали на свои собрания религиозно
настроенных крестьян.
Собирались они в пустующей церковной школе. Эти собрания молодёжь
назвала «синадрионом»; собрания же молодёжи кулаки с попом прозвали «совет
нечестивых».
С этого времени и началась в Ивановском работа двух
враждебных сил. Под видом защиты церкви христовой на собраниях церковников все
разговоры сводились к одной цели — как лучше в дальнейшем околпачивать
религиозно настроенных крестьян, как умнее запугивать крестьян пришествием
революции, как умнее удержать крестьян в прежней кротости, на поводу у кулаков
и попа.
Культурно-просветительный кружок начал свою работу с
постановки спектаклей. Но вскоре большинство, не довольствуясь этим, требовало
более полезной и нужной работы. Но как и с чего начать эту работу, не знали.
После многих советов решили, что основной работой кружка должны быть не
спектакли, а учение: «Надо учиться тому, как строить более доходное общественное
хозяйство, как разумнее обращаться с землёй, как умнее бороться с кулаками,
попом и со всеми тёмными крестьянскими предрассудками».
А у кого всему этому учиться? Никто ещё не строил
общественного хозяйства, а самый главный учитель — поп — запустил всю церковную
землю под пустыри.
Обдумывая этот вопрос, решили сделать самообложение членов
кружка, а на собранные деньги купить книг и выписать газеты. Отрядили трёх
членов в Москву, и вскоре в кружке появились газеты и 650 штук разнообразных
книжек. Большая часть книг была по сельскому хозяйству.
На собраниях кружка стали проводить время за чтением книг и
газет. Читая, спорили, волновались, обдумывая, с чего начать перестраивать
жизнь в селе. И выходило так: с чего ни начни, всё крайне нужно и неотложно.
Бескоровнику нужна корова, безлошаднику — лошадь, корове с лошадью — клевер,
клеверу — многополье, многополью — землеустройство, и так бесконечно цеплялось
одно за другое. Решили, что начинать надо с землеустройства.
А где землемер? О нём ещё и слухов не было.
Выступил с речью Ларионов.
— Будем, товарищи, сами за землемеров. Мы с Фроловым с этой
работой справимся. Цепь землемерную в волости нам дадут, разбить всю землю
вместе с церковной на четыре поля мы сможем, а также разбить и на широкие
полосы по едокам. Только поддерживайте, стойте дружней за наше предложение на
общем сходе.
Пришла весна. Егорьев день. В Ивановском — престольный
праздник. Этот праздник в то же время считался праздником мужичьим и лошадиным.
Выгнали в стадо исхудалых коров, вывели лошадей. Пастух, держа икону Егория,
ходит кругом стада. Поп святит воду, брызжет на скот. Он с кулаками доволен: всё
идёт, как и раньше.
После молебна сходка. Молодёжь напомнила о церковной земле,
о переходе на многополье. Кулаки выступили вперёд.
— С какого края делить-то начнёте? — ехидно спрашивали они.
— Рано пташечки запели — смотрите как бы в железных клетках не насидеться. Аль
у большевиков научились?
— А как же, вон в соседней Обольяновской волости уже все
земли помещичьи крестьяне поотобрали, — говорила молодёжь.
— Помещичьи, а не монастырские да церковные, — кричали
кулаки. — Нет, кто в бога верует, тот церковного не возьмёт. А вам,
безбожникам, мы ещё покажем дорогу.
Ещё раз сходились на сходку и поднимали этот вопрос, но
перевес оставался за кулаками.
Опять без конца молебствовали, бултыхались по колени в воде,
косили в болотах осоку, слушали кваканье лягушек, да курлыканье журавлей. А поп
по-старому торговал церковным покосом.
Работа в культурно-просветительном кружке ослабела, но не из
страха перед местными кулаками, а из-за опасности, которая грозила всему
Советскому Союзу: Каледин, Деникин, Колчак, Юденич и другие царские генералы
мешали работе ивановской молодёжи. Пришлось её временно отодвинуть и идти на
защиту свободы от наступавших врагов. Молодёжь поняла, что беда теперь не в
местных кулаках, попах и монахах, а в той чёрной силе, надвигающейся с
советских далёких окраин. Отрази эту чёрную силу, тогда и местное кулачье
присмиреет, а коли будет иначе, то и в родном селе жизни не увидишь от кулачья.
Зимой и
весной 1919 года большая часть ивановской передовой молодёжи покинула родное
село и отправилась в Красную армию. Работа культурно-просветительного кружка
совсем не заглохла, но всё же кружок не мог вести за собою всё село к коренному
культурному переустройству.
Комментариев нет:
Отправить комментарий