В то время как на Петербургских улицах рабочие дрались с
полицией и войсками, Николай кровавый, во главе всей своей верноподданной
буржуазии, принимал дорогого гостя, главу французской буржуазии — Пуанкаре. Как
раз в эти дни он окончательно продал французским банкирам своих русских солдат
и русских рабочих. Именно в этом свидании была окончательно установлена цена за
кровь и жизнь миллионов русских граждан. Царь должен был получить за них
Галицию и Дарданеллы. Рабочие волнения внушили Пуанкаре некоторые сомнения
сможет ли царь выполнить договорное обязательство. Но не успел дорогой гость
уехать, как 15‑го июля уже началась мировая бойня. Правительство в первую
очередь мобилизует всех передовых рабочих, всех возрастов. Этим правительство
лишает уже начавшуюся рабочую революцию её руководителей. Их первыми жертвами
отправили на бойню.
Всюду на Западе первые выстрелы, раздавшиеся на границах,
привели к краху все социал-демократические партии. Вслед за германской С.‑Д.
партией, голосовавшей для спасения родины, единогласно, за исключением
Либкнехта и Рюлле, за предоставление кредитов для ведения войны и французские,
и австрийские, и бельгийские социал-демократы — забывают все постановления
международных конгрессов, забывают все социалистические традиции и сразу
превращаются в ура-патриотов. II‑й интернационал распался.
Не только беренштейновцы, ревизионисты и оппортунисты, вроде
самого Беренштейна, Шейдемана, австрийских Виктора Адлера и Отто Бауэра,
голландского — Трульстра, итальянских — Биссолати и Турати, бельгийского — Вандервельде,
американского — Хилькуит, английских — Макдональда и Снаутэн, но и правоверные,
непреклонные марксисты, в роде Геда, Марсель Самба, немцев — Каутского и Гаазе,
быстро скатываются в пропасть шовинизма. Совершенно отказываются от какой бы то
ни было попытки бороться против войны, от какой бы ни было вообще борьбы, во
время войны, со своей буржуазией. Буржуазия весьма охотно предоставляет этим
изменникам рабочего движения местечки министров. Разве придёт в голову
французскому рабочему протестовать против бойни, если он видит, что самый непримиримый,
самый последовательный вождь социализма Гед, заседает вместе с Клемансо
Брианом, Мильераном и Пуанкаре и другими лакеями французской биржи в
правительстве национальной обороны. Или если услышит, что тот самый Эрве,
который столько раз сидел в тюрьме, за свою антимилитаристскую агитацию, теперь
громче всех жёлтых газетчиков, кричит о необходимости в конец разорить проклятую
Германию и бок о бок с царём-вешателем, освобождать угнетённые народы от
германского ига.
Наша думская С.-Д. фракция, несмотря на большинство в ней
меньшевиков, не опозорила себя голосованием кредитов на ведение войны и прочла
с.‑д. декларацию против империалистической войны. Уже до войны, думская фракция
оформила раскол на две фракции «семёрку» меньшевиков и «шестёрку» большевиков.
Раскол этот был санкционирован совещанием Ц. К. с партийными работниками в
октябре 1913 года. На этом, совещании участвовали: Ленин, Зиновьев, Каменев,
Крупская, члены думы: Бадаев, Малиновский, Петровский, Муранов и Шагов и
работники с мест: Трояновский, Шотман, Инесса Арманд, Балашов, Новожилов,
Лобов, Розмирович, Дерябина, Кривобоков, Ганецкий и Каменский. Раскол фракции
широко обсуждался и был вполне одобрен партийными рабочими, резолюции которых
печатались в «Правде». Меньшевики пожаловались по этому поводу Международному
Социалистическому Бюро 2‑го интернационала. Ровно за месяц, до полного краха 2‑го
интернационала 18‑го июня 1914 года, в Брюсселе Вандервельде, Каутский,
Гюйсманс, Люксембург и Плеханов возмущались большевиками, которые основываясь
на том, что 4/5 всей партии стоит на большевистской точке
зрения, не захотели подчиниться маленьким группкам, которые стояли за спиной
Плеханова, Мартова и Алексинского. Основатель русского марксизма обессмертил
себя заявлением, что Ленин нарочно создал этот раскол, чтобы воспользоваться
партийными деньгами. Даже Вандервельде счёл нужным пристыдить Плеханова и
лишить его за это слова. Брюссельский суд, конечно, ни к чему не привёл. А
ровно через месяц все судившие Ленина за раскол в Российской партии, члены
Международного Бюро, не только произвели сами окончательный раскол в
интернациональном масштабе, но и погнали пролетариев одной страны травить и
убивать пролетариев, говорящих на другом языке. Из всей компании, выступивших
жалобщиками на раскол, созданный якобы Лениным, и судивших большевистскую
фракцию за это, только Роза Люксембург и Троцкий не окровенили своих, рук
содействием буржуазии — организовать империалистическую бойню.
В России, в начале войны, партия была разгромлена, лучшие,
наиболее активные и революционно настроенные рабочие, вынесшие на своём хребте
всю тяжесть руководства рабочим движением в годы реакции и последовавшего затем
революционного подъёма, все либо сидели уже в тюрьмах, отбывали каторгу или
поселение в Сибири, либо попали в первую очередь, как запасные, в солдаты. Так,
например, свыше 25% всех работающих в страховом деле рабочих были мобилизованы
в первую мобилизацию и отправлены на фронт. Громадную работу проделали члены
думской фракции большевиков, знаменитая «шестёрка». Ещё до войны они были
всюду, где волновались рабочие, где выступали рабочие массы. Они широко
выполняли большевистский наказ — главное внимание уделять революционной,
внедумской работе. И вдруг им и большевистскому ЦК наносится сильный удар.
Обнаруживается, что один из деятельнейших членов «шестёрки» и ЦК — Малиновский
неожиданно слагает свои депутатские полномочия и исчезает, а затем
распространяется жуткая новость, что Малиновский провокатор. Он был уже
провокатором, когда его кандидатуру выставили в депутаты думы. Он оставался
провокатором, заседая в думе, состоя членом ЦК. И лишь по требованию нового
министра — Джунковского, во избежание крупного скандала, ушёл с поста, получив,
в виде отступного, по 5‑ти тысяч рублей жалованья. Это был сильный удар, но он
не ослабил энергию большевиков, не внёс того разложения в их ряды, которое
оказалось в рядах эс‑эров, после разоблачения провокаторства Азефа. Делается
попытка уже в России, а не за границей, от которой, благодаря войне, партийные
работники отрезаны, устроить совещание уцелевших руководителей партии. Первое
совещание происходит 30‑го октября 1914 года в Мустамяках, оно проходит
благополучно, несмотря на то, что департамент полиции был хорошо осведомлён об
этом совещании, через провокатора Романова. Здесь вырабатывается окончательно
ответ на известное письмо бельгийского министра Вандервельде, бывшего лидера 2‑го
интернационала, который предлагал приехать в Россию, чтобы примирить русский
пролетариат с царём и буржуазией. Здесь же был единогласно подтверждён манифест
ЦК РСДРП, присланный для обсуждения Лениным из заграницы и принят лозунг «война
— войне». Принята также резолюция, что лозунгом социал-демократии в настоящее
время должна быть всесторонняя, распространяющаяся на войска и на театр военных
действий пропаганда социалистической революции и необходимости направить оружие
не против своих братьев — наёмных рабов других стран, а против реакции
буржуазных правительств. 4‑го ноября все участники этого совещания были
арестованы на даче близ Озерков. На совещании участвовали и были арестованы:
член думы Григорий Иванович Петровский, Алексей Егорович Бодаев, Матвей
Константинович Муранов, Фёдор Никитич Самойлов, Николай Романович Шагов,
делегаты от Риги: Ф. В. Линде, от Харькова: В. Н. Яковлев,
от Иваново-Вознесенска: И. А. Воронин, от Петербурга: Н. К. Антипов
и И. Я. Козлов и член ЦК Л. Б. Каменев. 13‑го февраля 1915 г.
приговором Петербургской Судебной Палаты все депутаты думы — большевики, а
также Каменев, Линде, Яковлев и Воронин приговорены к ссылке на поселение, с
лишением всех прав, Антипов и хозяйка квартиры Гаврилова получили крепость, а
Козлов оправдан.
С арестом членов думы, легальная работа партии на время была
прервана. В начале войны казалось, что и у нас в России вся рабочая масса,
подобно западноевропейской, заразилась патриотизмом и готова прекратить на всё
время войны классовую борьбу. Казалось, что она готова пойти за Плехановым на
путь создания у нас гражданского мира. Но это только казалось. Страшно
обессиленная массовой мобилизацией, закрытием всех легальных организаций,
закрытием легальных газет и арестом всех партийных работников, партия довольно
быстро начинает снова выправляться. Снова появляется прокламационная
литература. Кое-где, вместо закрытых легальных, появляются нелегальные
профессиональные союзы. Уцелевшие большевики пропагандисты, после закрытия
рабочих клубов, проникают в народные университеты и используют их аудитории для
выяснения совершающихся событий. Используют понемногу и кооперативное движение,
которое в связи с быстро развивающимися продовольственными затруднениями,
начинает играть всё большую роль в жизни рабочих масс. Конечно о глубоком
внедрении в толщу рабочей массы долго не приходится и думать. По мере того, как
война затягивалась и поглощала всё большее и большее количество пушечного мяса,
всё больше настоящие рабочие, попадающие в солдаты, начинают заменяться «самооборонцами»
проникшими в рабочую среду из самых различных слоёв общества. Вчерашний
студент, купеческий сынок, лавочник, лакей, мельник, кулачёк, спасаясь от
мобилизации, начинают поступать на фабрики и заводы», работающие на оборону.
Целой массой нахлынули эти непролетарские элементы в рабочую среду, как только
правительство убедилось, что воевать, при разваливающейся промышленности — нельзя
и забронировало за каждым работающим на оборону, предприятием, определённое
количество рабочих, освобождённых от мобилизации. Эта непролетарская публика
разлагала изнутри рабочий класс, вносила в него чисто мещанскую идеологию.
Только их присутствием в среде рабочих можно объяснить сравнительно долгое
затишье экономической борьбы.
Но даже при таком резко наметившемся уже в 1915 году
изменении личного состава крупнопромышленных рабочих, обнаружилось, что партия
не утратила ещё своего влияния на массы. В России сделана была попытка, по
примеру Западной Европы, втянуть видных руководителей рабочих в дело
организации обороны страны, но тут рабочие доказали, что они остались верны
старым революционным традициям. После крупного поражения, понесённого русской
армией, и вынужденной эвакуацией Галиции, Польши и Прибалтийских губерний,
октябрист Гучков, стоявший во главе крупнопромышленного капитала, организует
вместе с другими крупными тузами — паевое товарищество, которое имело целью,
под флагом патриотической обороны страны, организованно грабить отечество.
Товарищество это назвалось Центральным Военно-Промышленным Комитетом. Чтобы
замаскировать чисто грабительскую сущность фирмы, решено было придать ей
общественный характер и заинтересовать в ней рабочих. Конечно представительство
рабочих имело целью, главным образом, обеспечить «гражданский мир», т. е.,
другими словами, застраховать фирму от возможных стачек на её предприятиях.
Услужливые лакеи буржуазии, русские социал-патриоты, мобилизовали все свои
силы, чтобы убедить рабочих, что их гражданский и революционный долг, не только
до изнеможения работать на фабриках и заводах, изготовляя всё необходимое для
войны, не только безропотно умирать на полях сражения, не только жертвовать
богу войны своё тело, но и при всём этом делать всё это с энтузиазмом, с
любовью, отдавать всю свою душу. Надо помнить говорили они, что у русского
рабочего есть родина и эта родина в большой опасности. А поэтому, во имя
великой идеи спасения родины, ликвидаторы, ставшие, конечно, все самыми ярыми
патриотами и шовинистами, звали рабочих идти и помогать Гучковым, Рябушинским и
Нобелям наживать миллионы во имя спасения этой родины. На защиту идеи участия
рабочих в Военно-Промышленных комитетах были мобилизованы все силы, как жёлтой
печати: «Биржевки», «Русского Слова», «Утра России», всех «Копеек», так и в
первую голову все ликвидаторские литературные силы. Меньшевистская газета: «Наша
Заря» в цинизме этой проповеди, значительно превзошла жёлтую печать. В ряде
статей Череванина, Маслова, Бибика, Маевского, Кубика, Веры Засулич и прочих
ренегатов с.‑д. — убеждают рабочих, что всё спасение России в полной победе над
Германией, а для этого надо стряхнуть с себя обанкротившийся интернационализм и
войти в лоно Гучковых, Пуришкевичей, Милюковых и прочей национальной братии.
Несмотря на то, что большевики, оставшиеся во время войны
верными старому революционному и интернационалистическому знамени, не имели в
это время легальной печати и даже, в большинстве случаев, не имели оформленных
нелегальных организаций и поэтому, казалось, должны были быть бессильными
против всей этой питающейся буржуазным золотом печати. Но тем не менее лозунг,
данный Петербургским Комитетом, о том, чтобы не идти в военно-промышленные
комитеты, но широко использовать избирательную кампанию для выборов членов этих
комитетов и широко развить на выборах агитацию лозунга «Долой войну», был сразу
подхвачен всей широкой массой рабочих. Уполномоченными для выборов «рабочей
группы» прошли преимущественно большевики, убеждённые противники войны, которые
видели спасение рабочей России в поражении царской России. Они, конечно, вместо
выборов «рабочей группы» выносили соответствующую своим взглядам резолюцию.
Гучков, с помощью «рабочего» — Гвоздева доказал, что собрание выборщиков было
незаконно, потому что на нём участвовали нелегальные революционеры. Было
собрано 2‑е собрание, после предварительного ареста большинства участников 1‑го,
т. е. ареста всех тех, кто высказывался против организации рабочей группы,
при Военно-Промышленном Комитете. И это уже собрание большинством двух голосов
послушно приняло, предложенный Гучковым, список, во главе с Гвоздевым. Но даже
и на этом втором собрании очень значительная группа высказалась против выборов.
Картина выборов стала широко известна рабочим и, конечно, эти гучковские
назначенцы никаким влиянием в массах не пользовались, их просто считали его
хозяйскими приказчиками. Недаром, после этого, меньшевик Потресов с грустью
восклицал «в России всё ещё нет патриотизма, как массового явления». Ему
поддакивал Маслов, который ставил русским рабочим в пример Германию, «где не
только германская промышленная буржуазия, но и руководители германского
рабочего класса встали на путь завоевательной политики». Другой видный лидер
меньшевиков ставит в пример русским рабочим русских эмигрантов, из которых
огромное большинство находившихся в Бельгии и Франции пошло, по его словам,
добровольцами под ружьё. Наконец, богородица российских меньшевиков В. Засулич
— пишет: «самый факт преобладания интернационализма — именно среди русских
рабочих, совершенно невероятен, после всего того, что произошло среди рабочих
запада».
Конечно, этого явления меньшевистские литераторы понять не
могли. Русский забитый, малограмотный или совершенно неграмотный рабочий, в эту
годину испытания классового самосознания международного пролетариата, оказался
почти единственным, выдержавшим это испытание. В то время, как громадные массы
его западноевропейских товарищей слепо шли за своими вожаками в омут
империализма и шовинизма, русский рабочий, в лице своих передовых элементов,
остался верен старому интернациональному знамени. Меньшевики, которые всегда
подходили к рабочему классу с чисто либеральной точки зрения, совершенно не
сумели учесть то классовое воспитание, которое получили русские рабочие за весь
период их сознательной политической борьбы, т. е. с конца 90‑х годов XIX
столетия. «Царское спасибо» молодцам Фаногорийцам, расстрелявшим мирных забастовщиков
в Ярославле в 1895 году; первая массовая забастовка в Петербурге во время
коронации 1896 года, — это были первые политические уроки, полученные широкими
массами рабочих России. Эти уроки сразу определили путь, по которому должно
было пойти развитие русского рабочего движения. Для русских рабочих, уже после
этих забастовок, борьба с эксплуататором хозяином сразу слилась с борьбой с
государственным строем. И каждый раз, когда массы эти уроки забывали, жизнь
преподносила им новые показательные уроки, в виде бойни в Никополе-Мариуполе
(1898 г.), на Уральских заводах (1899 г.), на Обуховском заводе (1901 г.),
в Тихорецких мастерских и в Ростове (1902 г.), и, наконец, массовый
всероссийский урок 9‑го января 1905 года на Дворцовой площади Петербурга и 4‑го
апреля 1912 года в далёкой Ленской тайге. После этих уроков, каждый раз, точно,
явно зафиксированных и запечатлённых и разъяснённых массовой агитацией
революционного крыла с.‑д. партии, русский рабочий класс был уже раз навсегда
застрахован от какого-либо массового заражения идеей защиты своей отечественной
буржуазии или своего самодержавного государства. За исключением очень немногих
изменников, пошедших вслед за Плехановыми, Потресовыми и Данами на открытую
службу, на защиту отечества Николая, Гучкова, Распутина и Милюкова, вся рабочая
масса «гражданского мира» не признала, а молча, с озлоблением накапливала силы,
чтобы решительно разделаться и с Николаем, и с Гучковым, и с их лакеями и
приказчиками.
Правительство, погнав передовых рабочих первыми на бойню,
дало впервые возможность сознательному авангарду рабочих близко соприкоснуться
с крестьянской массой. В 15‑ти миллионную армию, набранную из крестьян и
рабочих, рабочие внесли весь свой революционный опыт, весь свой революционный
пыл, ещё не остывший после революционной борьбы последних двух лет перед
войной. И здесь в окопах и в казармах они заражали этим пылом, этим опытом
своих товарищей по серым шинелям, вышедших из крестьянских рядов. Здесь они
просвещали серую крестьянскую массу, пропагандировали и разъясняли им «неурезанные
лозунги», здесь объясняли, что враг не там за проволочными заграждениями, а по
эту сторону окопов — в царской ставке, в дворцах и палатах помещиков и
фабрикантов. Здесь в окопах они учили крестьян, что их заветная мечта избавиться
от помещиков и отобрать помещичью землю не может осуществиться раньше, чем
когда они избавятся от царского режима. Без этой широкой, повседневной
пропаганды передовых революционных рабочих среди солдат, навербованных из
крестьян, конечно, никогда не могла бы осуществиться революция 1917 года. Из
окопов эти «неурезанные лозунги» просачивались в широкие крестьянские массы.
Каждый раненый, каждый отпускной разносил их в самые глухие деревушки и
революционизировал оставшихся в деревне крестьян. И именно в этой широко проведённой
пропаганде, в которой приняли участие все более или менее сознательные рабочие,
проявилась вся предшествующая 20‑летняя работа революционного крыла с.‑д.
партии, которая всегда учила рабочих не ждать, подобно германским рабочим, чудес
от легальной работы парламента, профсоюзов и кооперативов, не ждать, подобно
английским рабочим спасения от одной мирной экономической борьбы, от раздоров
между господствующими классами, а исключительно надеяться только на свои
революционные силы, на своё классовое самосознание и на свою революционную
борьбу с политическим и экономическим гнетом.
Среди русских революционных эмигрантов за границей, с самого
начала войны сразу наметились три основных группировки. Плеханов, подобно всем
творцам и лидерам 2‑го Интернационала, сразу забыл про социализм и
интернационализм, в нём сразу проснулся тамбовский дворянин и он вместе с
бельгийским богачом Вандервельде, немецкими кабатчиками социал-демократами,
французскими и итальянскими адвокатами-социалистами, завопил о спасении родины,
о необходимости окончательно уничтожить противника. Под стяг издаваемой им
газеты «Призыв», издаваемой при содействии французского правительства, сразу
стали собираться все примазавшиеся к движению рабочих, когда-то рассчитывавшие
на их плечах сделать свою политическую карьеру, вроде Алексинского и Дана,
пошли все ликвидаторы революции, пошло и большинство эсеров во главе с бывшими
людьми: Брешко-Брешковской, Аксентьева, Бунакова, Савинкова. Им удалось своим
именем, своим революционным прошлым, увлечь часть неопытной и незрелой
эмигрантской молодёжи и погнать их, как баранов, добровольцами на убой во
французские легионы. Совратив русских эмигрантов, Плеханов в архибуржуазных «Русских
Ведомостях» пытается использовать свой бывший авторитет, чтобы убедить русских
рабочих, во имя их интересов и для спасения родины, совершенно прекратить
борьбу с самодержавием, прекратить всякую борьбу с капиталистами и помочь царю
окончательно разбить Германию, ту самую Германию, в которой накануне войны насчитывалось
до 4‑х миллионов социал-демократов, т. е. фактически из каждых двух
солдат, по крайней мере один хранил в своём ранце партийную книжку, которая
свидетельствовала о его принадлежности к тому самому интернационалу, который ещё
недавно возглавлялся Плехановым.
Часть меньшевиков партийцев, вперёдовцев, большевиков,
оторвавшихся от Ц. К., в противовес Плеханову, создали в Париже свою
газету «Голос». Эту газету начали издавать Мануильский и Антонов-Овсеенко. По
приезде в Париж Троцкого, он стал во главе её. А после её закрытия французским
правительством, он руководил и заменившим её «Нашим Словом». Сотрудниками этих
газет, кроме названных уже, были: Артём, Балабанова, Бронский, Владимиров,
Дивильковский, Залевский, Коллонтай, Лозовский, Луначарский, Мартов, Мещеряков,
Покровский, Павлович, Полянский, Радек, Рапопорт, Рязанов, Раковский, Ротштейн,
Сокольников, Урицкий, Чичерин и Чудновский. Эта группа сразу заняла определённую
позицию по отношению к войне. Она сохранила верность революционному прошлому и
идеям Интернационала, её не заразило повальное увлечение патриотизмом. Но
вначале группа «Голоса» не заняла определённой позиции ко всем изменникам
социал-шовинистам, она долго не решалась окончательно отмежеваться от них,
резко порвать с ними. Она была против войны, но всё ещё рассчитывала, что временное
заблуждение социал-предателей пройдёт, они одумаются и могут благополучно
вернуться в лоно Интернационала, и тогда продолжение войны станет невозможным.
Кроме этого, «Наше Слово» полагало, что революция в России будет возможной и
без поражения России на фронте, поэтому они не принадлежали к числу «пораженцев».
Долгое время определённому характеру этой группы мешало сотрудничество с ними
Мартова. Мартов, как всегда, шатался между двумя равнодействующими. Он был в
одинаковой степени и интернационалистом и ликвидатором, и поэтому, всячески
пытался в своём лице соединить несоединимое: оборончество меньшевиков с
интернационализмом революционного крыла. В 1916 году он стал уже окончательно
невозможным в «Нашем Слове» и откатился далеко вправо, вместе о Аксельродом в
чисто буржуазный пацифизм. Его уход значительно облегчил сближение группы «Нашего
Слова» с правоверно-большевистским «Социал-Демократом», издававшимся Лениным в
Женеве.
В противоположность шатаниям и колебаниям во всех слоях
русской эмиграции, большевистский Ц. К., во главе с Лениным и Зиновьевым,
сразу заняли ярко определённую точку зрения, как по отношению к войне, так и по
отношению ко всем изменникам социал-демократам. Ц. К. сразу решительно и
бесповоротно признал полное банкротство 2‑го Интернационала, заклеймил
настоящим именем предателей, поведение не только господ Плехановых,
Вандервельде, Гедов и Шейдеманов и всех тех, кто занял оборонческую позицию и
вступил в ряды буржуазных правительств, — но и всех, колеблющихся, пытающихся
примирить и оправдать это предательство. Ц. К. дал также сразу определённый,
ясный лозунг борьбы: «Чтоб покончить войну, надо не проповедовать мир, не
убеждать, а стараться превратить эту мировую империалистическую войну, в
мировую гражданскую войну». Надо определённо направить пролетариев всех стран
против своей буржуазии, против своего классового правительства. Только
восстанием можно покончить эту бойню. Ленин уже в сентябре 1914 года составил
манифест, который после одобрения его русскими членами Ц. К., был отпечатан
и распространён, как за границей, так и в России. Ниже мы приводим его в
существенных выдержках:
МАНИФЕСТ Ц. К.
Р. С.-Д. Р. П.
«Европейская война, которую в течение девятилетий
подготовляли правительства и буржуазные партии всех стран, разразилась. Рост
вооружений, крайнее обострение борьбы за рынки в эпоху новейшей
империалистической стадии развития капитализма передовых стран, династические
интересы наиболее отсталых, восточно-европейских монархий неизбежно должны были
привести и привели к этой войне. Захват земель и покорение чужих наций,
разорение конкурирующей нации, грабёж его богатств, отвлечение внимания
трудящихся масс от внутренних политических кризисов России, Германии, Англии и
других стран, разъединение и националистическое одурачение рабочих и
истребление их авангарда в целях ослабления революционного движения
пролетариата, — таково единственное действительное содержание, значение и смысл
современной войны.
На социал-демократию прежде всего ложится долг раскрыть это
истинное значение войны и беспощадно разоблачить ложь, софизмы и «патриотические»
фразы, распространяемые господствующими классами, помещиками и буржуазией в
защиту войны.
Во главе одной группы воюющих наций стоит немецкая
буржуазия. Она одурачивает рабочий класс и трудящиеся массы, уверяя, что ведёт
войну ради защиты родины, свободы и культуры, ради освобождения угнетённых
царизмом народов, ради разрушения реакционного царизма. А на деле именно эта
буржуазия, лакействуя перед прусскими юнкерами с Вильгельмом II во главе
их, всегда была вернейшим союзником царизма и врагом революционного движения
рабочих и крестьян в России. На деле эта буржуазия вместе с юнкерами направят
все свои усилия, при всяком исходе войны, на поддержку царской монархии против
революции в России.
Во главе другой группы воюющих наций стоит английская и
французская буржуазия, которая одурачивает рабочий класс и трудящиеся массы,
уверяя, что ведёт войну за родину, свободу и культуру против милитаризма и
деспотизма Германии. А на деле эта буржуазия на свои миллиарды давно уже
нанимала и готовила к нападению на Германию войска русского царизма, самой
реакционной и варварской монархии Европы.
На деле целью борьбы английской и французской буржуазии
является захват немецких колоний и разорение конкурирующей нации, отличающейся
более быстрым экономическим развитием. И для этой благородной цели «передовые»
демократические нации помогают дикому царизму ещё более душить Польшу, Украину и
т. д., ещё более давить революцию в России.
С чувством глубочайшей горечи приходится констатировать, что
социалистические партии главнейших европейских стран своей задачи не выполнили,
а поведение вождей этих партий — в особенности немецкой — граничит с прямой
изменой делу социализма. В момент величайшей всемирной исторической важности
большинство вождей теперешнего, второго (1889–1914), социалистического
Интернационала пытается подменить социализм национализмом. Благодаря их
поведению, рабочие партии этих стран не противопоставляли себя преступному
поведению правительств, а призвали рабочий класс слить свою позицию с позицией
империалистических правительств. Вожди Интернационала совершили измену по
отношению к социализму, голосуя за военные кредиты, повторяя шовинистические («патриотические»)
лозунги буржуазии «своих» стран, оправдывая и защищая войну, вступая в
буржуазные министерства воюющих стран и т. д. и т, п. Влиятельнейшие
социалистические вожди и влиятельнейшие органы социалистической печати
современной Европы стоят на шовинистически-буржуазной и либеральной, отнюдь не
на социалистической точке зрения. Ответственность за это опозорение социализма
ложится прежде всего на немецких социал-демократов, которые были самой сильной
и влиятельной партией II Интернационала. Но нельзя оправдать и французских
социалистов, принимающих министерские посты в правительстве той самой
буржуазии, которая предавала свою родину и соединялась с Бисмарком для
подавления Коммуны.
Германские и австрийские с.‑д. пытаются оправдать свою
поддержку войны тем, что этим самым они будто бы борются против русского царизма.
Мы, русские с.‑д. заявляем, что такое оправдание считаем софизмом.
Революционное движение против царизма вновь приняло в нашей стране в последние
годы громадные размеры. Во главе этого движения всё время шёл российский
рабочий класс. Миллионные политические стачки последних лет шли под лозунгом
низвержения царизма и требования демократической республики. Не далее, как
накануне войны президент французской республики Пуанкаре во время своего визита
Николаю II сам мог видеть на улицах Петербурга баррикады, построенные
руками русских рабочих. Ни перед какими жертвами не останавливался российский пролетариат,
чтобы освободить всё человечество от позора царской монархии. Но мы должны
сказать, что если, что может при известных условиях отсрочить гибель царизма,
если что может помочь царизму в борьбе против всей российской демократии, так
это именно нынешняя война, отдавшая на службу реакционным целям царизма
денежный мешок английской, французской и русской буржуазии. И если что может
затруднить революционную борьбу российского рабочего класса против царизма, так
это именно поведение вождей германской и австрийской социал-демократии, которое
не перестаёт нам ставить в пример шовинистская печать в России.
Наша партия, Российская С.-Д. Рабочая партия, понесла уже и ещё
понесёт громадные жертвы в связи с войной. Вся наша легальная рабочая печать
уничтожена. Большинство союзов закрыто, множество наших товарищей арестовано и
сослано. Но наше парламентское представительство — Российская с.‑д. рабочая
фракция в государственной думе — сочло своим безусловным социалистическим
долгом не голосовать военных кредитов и даже покинуть залу заседания думы для ещё
более энергичного выражения своего протеста, сочло долгом заклеймить политику
европейских правительств, как империалистскую. И, несмотря на удесятерённый гнёт
царского правительства, товарищи рабочие в России уже издают первые нелегальные
воззвания против войны исполняя долг перед демократией и Интернационалом.
Оппортунисты сорвали решения Штуттгартского, Копенгагенского
и Базельского конгрессов, обязывавшие социалистов всех стран бороться против
шовинизма при всех и всяких условиях, обязывавшие социалистов на всякую войну,
начатую буржуазией и правительствами, отвечать усиленной проповедью гражданской
войны и социальной революции. Крах II Интернационала есть крах
оппортунизма, который выращивался на почве особенностей, миновавшей (т. наз.
«мирной») исторической эпохи, и получил в последние годы фактическое господство
в Интернационале. Оппортунисты давно подготовляли этот крах, отрицая социалистическую
революцию и подменяя её буржуазным реформизмом; — отрицая классовую борьбу с её
необходимым превращением в известные моменты в гражданскую войну, и проповедуя
сотрудничество классов, — проповедуя буржуазный шовинизм под названием
патриотизма и защиты отечества и игнорируя или отрицая основную истину
социализма, изложенную ещё в Коммунистическом Манифесте, что рабочие не имеют
отечества.
Задачей социал-демократии каждой страны должна быть в первую
голову борьба с шовинизмом данной страны. В России этот шовинизм всецело
охватил буржуазный либерализм («кадеты») и частью народников вплоть до с.-р. и «правых»
с.‑д.
При данном положении нельзя определить с точки зрения
международного пролетариата, поражение которой из двух групп воюющих наций было
бы наименьшим злом для социализма. Но для нас, русских социал-демократов, не
может подлежать сомнению, что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс
всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии, самого
реакционного и варварского правительства, угнетающего наибольшее количество
наций и наибольшую массу населения Европы и Азии.
В России задачами социал-демократии ввиду наибольшей
отсталости этой страны, не завершившей ещё своей буржуазной революция, должны
быть по-прежнему три основные условия последовательного демократического
преобразования: демократическая республика (при полном равноправии и
самоопределении всех наций), конфискация помещичьих земель и 8‑ми часовой рабочий
день. Но во всех передовых странах война ставит на очередь лозунг
социалистической революции, который становится тем насущнее, чем больше ложатся
тяжести войны на плечи пролетариата, чем активнее должна будет стать его роль
при воссоздании Европы, после ужасов современного «патриотического» варварства
в обстановке гигантских технических успехов крупного капитализма.
Использование буржуазией законов военного времени для
полного затыкания рта пролетариату ставит перед ним безусловную задачу создания
нелегальных форм агитация и организации. Пусть оппортунисты «берегут» легальные
организации ценой измены своим убеждениям, революционные социал-демократы испопользуют
организационные навыки и связи рабочего класса для создания соответствующих
эпохе кризиса нелегальных форм борьбы за социализм и сплочения рабочих не с
шовинистской буржуазией своей страны, а с рабочими всех стран. Пролетарский
Интернационал не погиб и не погибнет. Рабочие массы через все препятствия
создадут новый Интернационал. Нынешнее торжество оппортунизма не долговечно.
Чем больше будет жертв войны, тем яснее будет для рабочих масс измена рабочему
делу со стороны оппортунистов и необходимость обратить оружие против
правительств и буржуазии каждой страны.
Превращение современной империалистской войны в гражданскую
войну есть единственно правильный пролетарский лозунг, указываемый опытом
Коммуны, намеченный Базельской (1912 г.) резолюцией и вытекающей из всех
условий империалистской войны между высоко развитыми буржуазными странами. Как
бы ни казались велики трудности такого превращения в ту или иную минуту,
социалисты никогда не откажутся от систематической, настойчивой, неуклонной
подготовительной работы в этом направлении, раз война стала фактом.
Только на этом пути пролетариат сможет вырваться из своей
зависимости от шовинистской буржуазии и в той или иной форме, более или менее
быстро, сделать решительные шаги по пути к действительной свободе народов и по
пути к социализму.
Да здравствует международное братство рабочих против
шовинизма и патриотизма буржуазии всех стран!
Да здравствует пролетарский Интернационал, освобождённый от
оппортунизма»!
***
2‑й Интернационал обанкротился. Погиб безвозвратно. Ц. К.
принимает все меры к тому, чтобы связаться с теми частицами бывших
социал-демократических партий, которые решительно отмежевались от своих,
перешедших в шовинистический лагерь товарищей. В Германии Карл Либкнехт, Роза
Люксембург и Тышко, окончательно порвали с шейдемановцами и создали нелегальную
организацию «Спартак». Итальянские социалисты во главе с Серрати и Моргари,
остались верными Интернационалу. В Швеции, в Голландии, во Франции, в Англии — тоже
кое-кто остались на интернационалистической точке зрения. Под сильным давлением
большевистского Ц. К. итальянская социалистическая партия собрала
международную конференцию социалистов-интернационалистов, но вопреки настояниям
Ц. К., на ряду с действительными интернационалистами, были приглашены
такие сомнительные, как Каутский и Аксельрод, которые примиряли в своём лице
интернационализм с оборончеством. Конференция собралась в Циммервальде 9‑го
сентября 1915 года. На ней были представлены: Германия, Франция, Италия,
Россия, Польша, Балканская федерация, Швеция, Норвегия, Голландия, и Швейцария.
Россию представляли Ленин и Зиновьев от Ц. К. большевиков, Мартынов,
Аксельрод и Мартов от меньшевиков, Чернов и Натансон от эсеров. На конференции
мнения резко разошлись. Большинство не пошло за Лениным, который предлагал
конференции призвать пролетариат к решительной борьбе за социальную революцию,
за превращение империалистической войны в гражданскую. Большинство выработало
манифест ко всем рабочим Европы, с призывом бороться за прекращение войны и за
мир без аннексий и контрибуций, на основе самоопределений наций. Конференция
избрала интернациональную комиссию, в которую вошли: Моргари, Шарль Нэн, Роберт
Гримм и Анжелика Балабанова.
Ленин собрал вокруг себя всю левую оппозицию
Циммервальдовской конференции и от имени «Циммервальдовской левой» выпустил
особый манифест с ясными лозунгами с призывом к революционной борьбе. Этот
манифест резко отличался от ничего не говорящей половинчатой резолюции
большинства Циммервальда, в которой ясно сквозит боязнь революции. Манифест «Левой
Циммервальда» широко распространился по обоим сторонам окопов и не мало
содействовал разложению армии. Манифест этот послужил основой, вокруг которой
всё тесней сплачивались действительно революционные, действительно пролетарские
части партий, резко отмежевавшиеся от всяких соглашательских и шовинистических
элементов, бывших марксистов, бывших социалистов, и бывших революционеров,
которые и теперь единым фронтом прислуживают капитализму.
Маленькая кучка настоящих революционеров, ушедшая с Лениным
в Левую Циммервальда, родила 3‑й Коммунистический Интернационал.
Комментариев нет:
Отправить комментарий