II. Как развивалась партия и революция.

4/17 марта съезд закончил свои работы, участники его разъехались по своим организациям. В ночь с 11 на 12 марта все участники съезда, за исключением одного Радченка, были арестованы. Вместе с ними в эту же ночь по всей России было арестовано до 500 членов, участвовавших на съезде организаций. Была взята и нелегальная типография, в которой печаталась «Рабочая Газета». Департамент полиции был уверен, что ему удалось окончательно этими арестами прекратить деятельность социал-демократии. Но его надежды не оправдались. Правда, только что созданный центр партии был разрушен и у партии не было теперь и центрального органа. После съезда осталось только знамя партии «Российская социал-демократическая рабочая партия» и выпущенный съездом манифест. И тем не менее, всюду, по всем промышленным городам быстро восстанавливаются социал-демократические организации и все они об являют себя комитетами созданной на съезде партии. В заголовках всех изданий этих комитетов красуется «Российская социал-демократическая рабочая партия». Движение растёт очень быстро и это не могло быть иначе. Быстрый подъём промышленности в 1899 году начинает сменяться длительным промышленным кризисом. Многие дутые предприятия лопаются как мыльные пузыри. Крупные заводы сокращают своё производство, появляется масса безработных. Капитал переходит в наступление, пытается отобрать у рабочих всё то, что им удалось отвоевать мирными забастовками 1895–98 годов. Рабочие не отступают без боя, начинается полоса оборонительных забастовок, из которых почти каждая кончается настоящими боями с полицейскими, а иногда и с войсками, которые спешат на помощь капиталистам. Стачки на петербургских фабриках Паля и Максвеля, на Никополь-Мариупольском заводе, на Екатеринославских заводах, в Николаеве, на Урале, всюду из чисто экономических, какими они начинаются, превращаются в политические выступления рабочих. Начав с предъявления ряда экономических требований, благодаря вмешательству администрации, благодаря арестам руководителей, рабочие обычно кончают лозунгом «Долой правительство», «долой самодержавие». Много жертв понёс рабочий класс. Много убитых и раненых, ещё больше избитых и арестованных, а затем ссылаемых в Сибирь жертвовал он в каждой из таких стачек. И рабочие массами идут в социал-демократические организации. Они требуют от своих руководителей указания определённой тактики, как бороться, как вести планомерную борьбу с самодержавием, как добиться условий, при которых возможна была бы последовательная борьба с капиталом. Рабочих уже не удовлетворяет пропагандистская работа в кружках, они рвутся в бой, требуя от организации публичных демонстраций. После знаменитой стачки на Обуховском заводе в Петербурге в 1901 г., после стачки, которая кончилась первыми построенными в России баррикадами, один рабочий, только что выдержавший кровавый бой с казаками, пишет за границу: «Теперь уж нам не кассы нужны, не кружки, даже не книжки, теперь просто учи, как в бой идти, как в бою воевать». Такое настроение господствовало у всех передовых рабочих, таким же настроением всё более и более заражается и широкая рабочая масса.

Социал-демократическая интеллигенция, молодая неопытная, воспитанная на легальном буржуазном марксизме, не поняла нового боевого настроения рабочих. Она продолжает удерживать их от революционных выступлений, рекомендует мирную стачечную борьбу, (Совершенно не понимая, что мирная борьба при новых изменившихся условиях стала уже совершенно невозможна. За границей, среди русских эмигрантов, скопилось не мало таких интеллигентов. Им удаётся вытеснить из редакции заграничного журнала «Рабочее Дело» членов группы «Освобождение труда». В лице Прокоповича, Кусковой, Мартынова, Кричевского они ведут ту же экономическую Бернштейновскую линию, которую в Петербурге ведёт «Рабочая Мысль».

В России, правда, немало истинных социал-демократов, в особенности среди рабочих и действительно пролетарской интеллигенции, но они не успевают наладить организацию, не успевают выработать определённую тактику, как уже оказываются арестованными. В то время считалось, что больше 3‑х месяцев никому не удастся проработать. За 3 мес. работы платили годами тюрьмы и ссылки. И вот группа ссыльных социал-демократов, во главе с тов. Ульяновым (Лениным), который был сослан в Сибирь в 1897 году за организацию «Петербургского Союза борьбы за освобождение рабочего класса» (1895 г.), выступает с решительным протестом против Бернштейна и русских экономистов, как прислужников буржуазии. В письме, за подписью 17 ссыльных, они призывали группу «Освобождение труда» не отступать от революционных традиций.

Как только Ленин освобождается от ссылки — он уезжает за границу и там организует революционную социал-демократическую газету «Искра» и научно-марксистский журнал «Зарю». В редакцию, кроме Ленина, вошли Мартов и Потресов (тт. Ленина по работе в Питере) и члены группы «Освобождение труда» Плеханов, Аксельрод и Засулич. В объявлении об издании «Искры» редакция отмечает раздробленность, кустарный характер работы местных организаций, указывает на опасность, которую создают революционному движению сторонники «Рабочей Мысли» и «Рабочего Дела». «Искра» ставит своей задачей стать общерусской социал-демократической газетой, которая, освещая политическую жизнь России, объединяла бы работников на местах, способствовала бы в борьбе с идейным шатанием и, таким образом, подготовила бы направленную против абсолютизма революционную партию, неразрывно связанную с рабочим движением. 1‑й номер «Искры» вышел в декабре 1900 года. В этом номере Ленин в статье «Насущные задачи нашего движения», говоря о тактике партии, пишет: «Социал-демократия не связывает себе рук, не суживает своей деятельности одним каким-нибудь заранее придуманным планом или приёмом политической борьбы. Она признаёт все средства борьбы, лишь бы они соответствовали насущным силам партии и давали возможность достигать наибольших результатов, достижимых при данных условиях. При крепко организованной партии отдельная стачка может превратиться в политическую победу над правительством. При крепкой, организованной партии восстание в отдельной местности может разрастись в победоносную революцию». Ленин в статье «С чего начать» 5‑го мая 1901 года и, в особенности в отдельной, вышедшей в 1902 году брошюре «Что делать» развивает подробный план, как вокруг газеты должна постепенно сложиться революционная боевая партия.

В России в это время всё выше и выше поднимается революционная волна. Вслед за рабочими на борьбу с абсолютизмом выступает и студенческая молодёжь. В феврале и марте 1901 г. чисто-академическое движение студентов превращается в революционную демонстрацию. Масса рабочих поддерживает студентов, демонстрирует с красными знамёнами на улицах Москвы, Петербурга, Харькова, Киева, освобождает арестованных студентов, протестует против отдачи 183 студентов в солдаты. В 1902 г. 1‑го Мая празднуют открытыми демонстрациями в Саратове, Нижнем. Начинаются террористические покушения. Начинают шевелиться и либералы. Даже у представителей крупной буржуазии всё чаще проявляется недовольство всё более разлагающимся самодержавным аппаратом. После февральских и мартовских дней вопрос о неминуемости российской революции поставлен в порядок дня. Этим самым в порядок дня поставлен и вопрос о том, кто будет руководить этой революцией, в чьих интересах она совершится. Сторонники «Рабочей Мысли» и легальные марксисты считали вопрос бесспорным. Если у нас будет революция, то, конечно, эта революция будет буржуазная. В 1848 г. буржуазия после революции стала у власти, следовательно, это неизбежно и у нас. Следовательно, для чего нам сейчас вовлекать рабочих в политическую борьбу. В этом заинтересована лишь одна интеллигенция, которая хочет воспользоваться рабочими как пушечным мясом. Отсюда — вывод «Долой интеллигенцию», «долой революционеров из рабочих организаций». Рабочие организации должны фактически обратиться в профессиональные союзы, у которых может быть лишь одна задача — руководить стачечной борьбой рабочих. Во главе этого движения против революционной интеллигенции, конечно, стояли почти исключительно чисто буржуазные интеллигенты, вроде Кусковых. Прокоповичей, Тахтаревых и проч. господ, которые все к началу настоящей революции, открыто перекочевали в лагерь буржуазии. В Якутской ссылке тоже интеллигент Махайский довёл эту идею до конца и призывал к настоящему гонению на революционеров. Заграничный журнал русских социал-демократов «Рабочее Дело» в статьях Мартынова, Кричевского и Акимова «научно» углублял эту же идею, вырабатывал теорию, по которой роль социал-демократии сводилась к тому, чтобы плестись за стихийным процессом бессознательного рабочего движения.

«Искра» поставила своей задачей бороться с этой путаницей, бороться с опасностью вовлечения стихийного процесса рабочего движения в русло буржуазной идеологии. «Искра», правильно оценив момент, поняла, что вся судьба грядущей революции зависит от того — успеет ли наша партия организационно слить передовой, наиболее сознательный слой пролетариата в одну крепко спаянную, умеющую хорошо маневрировать боевую политическую партию, которая сумеет повести за собой рабочую массу. Как создать такую партию? Оппортунисты из «Рабочего Дела» и из «Бунда» настаивали на немедленном созыве съезда. «Искра» решительно высказалась против этого. «Прежде, чем объединиться и для того, чтобы объединиться, надо решительно и бесповоротно размежеваться» Под флагом марксизма и социал-демократии выступал тогда всякий, кто того хотел. В сумерках все кошки казались серыми. Всякая чисто интеллигентская организация, все господа Струве, Булгаков, Бердяев, Франк, все те, кто сейчас докатился до самой крайней белогвардейщины — превратились в попов старых и новых религий, все тогда называли себя истинными марксистами. На местах представители земского либерализма Львовы, Родичевы и им подобные очень сочувственно относились к «научным» статьям Мартыновых и «Рабочей Мысли» и готовы были поддерживать их материально. Возрождающееся чисто интеллигентское народничество доказывало, что между ним и социал-демократией фактически нет никакой разницы. Кое-где, как в Саратове и Уфе, существовали объединённые партии социал-демократов и социал-революционеров. Кроме того, надвигалась грозная опасность. Начальник Московского охранного отделения Зубатов, с благословения Плеве, воспринял целиком учение Махайского, «Рабочей Мысли» и Бернштейна и задумал ввести своего рода полицейский социализм. С этой целью он начал арестовывать выдающихся рабочих, уже заражённых экономизмом, свозить их со всей России в московскую тюрьму. Здесь он их обрабатывал, давал читать Бернштейна и убеждал в том, что против чисто рабочего движения правительство ничего не имеет, что оно, наоборот, готово поддержать экономическую борьбу рабочих против капиталистов, лишь бы рабочие изгоняли из своей среды революционеров и порвали связь с социал-демократической партией. Революционеры и социал-демократы, по словам Зубатова, — враги рабочего класса. Они хотят использовать его недовольство экономической эксплуатацией, чтобы повести на завоевание конституции, в которой заинтересованы только интеллигенты. Зубатову и его ученикам Вильбушевич и Шаевичу удалось собратить целый ряд энергичных рабочих. После этого он их выпускает на волю и, при их помощи, организует в Минске «Независимую еврейскую рабочую партию», в Москве — «Общество взаимопомощи рабочих механических мастерских». Такое же общество создаётся среди текстильщиков Москвы. В Харькове и Одессе появляются тоже Зубатовские союзы. При помощи «учёных» — профессоров — марксистов Булгакова, Вормса и т. п. Зубатов устраивает широкие собрания рабочих, на которых профессора научно обосновывают Зубатовскую теорию и ссылками на западноевропейское движение рабочих, в особенности в Англии, доказывают вред для рабочих участвовать в политическом движении. Некоторое время Зубатовщина пользовалась довольно большим успехом среди серых слоёв рабочих. Всякая попытка выступать против Зубатовских профессоров, кончалась арестами выступающих. В феврале 1902 г. Зубатову удалось организовать в Москве большую патриотическую демонстрацию рабочих у памятника Александра II.

«Искра» начинает решительно отмежёвываться от всех этих «друзей» рабочих, начинает энергично разоблачать их действительную подоплёку. Самой яркой критикой «Искра» заставляет всех инакомыслящих договариваться до конца, обнаруживать свою настоящую сущность. Буржуазные либералы, которые до сих пор предпочитали укрываться под флагом легального марксизма, теперь самоопределяются в «Союз Освобождения» — родоначальника кадетской партии. Все легальные марксисты, во главе со Струве, перекочёвывают в эту чисто буржуазную организацию. Начала самоопределяться и партия социалистов-революционеров, которая, под руководством провокатора Азефа кропотливой черновой работе революционных социал-демократов в массах противопоставляет эффектный террор, вовлекает в него наиболее горячую молодёжь и начинает проповедовать в рабочих массах пассивное ожидание результатов террористической борьбы. От революционной социал-демократии отходят теперь все неустойчивые, все беспринципные, все чуждые элементы. Все они ругательски ругают непримиримую позицию «Искры», которая, вместо того, чтобы объединять все недовольные правительством элементы для общей борьбы, сеет раздоры, углубляет разногласия и хочет превратиться в диктатора. «Искру» эти жалобы не пугали. Она определённо заявляла, что признает единственным революционным классом в России рабочий класс. Все остальные, недовольные самодержавием элементы, на решительную революционную борьбу не способны и всегда готовы вступить в соглашение с реакцией. Поэтому основным лозунгом революционной социал-демократии должно быть «врозь идти, а вместе бить». Задача рабочего класса — захватить гегемонию над революционным движением в свои руки и всегда подталкивать все нерешительные элементы.

И, действительно, в местных социал-демократических организациях «Искра» очень быстро начала завоёвывать всё большую и большую симпатию. Всюду на местах налаживается широкая сеть принципиально выдержанных революционно-социал-демократических организаций, которые охотно принимают идейное руководство «Искры», проникаются её ходом мысли и организационно всё теснее спаиваются с ней. Вокруг «Искры» создалась сеть агентов, связанных между собой строго законспирированной русской организацией «Искры». Эти агенты связывали редакцию «Искры» с местными комитетами, снабжали их заграничной литературой и собирали материал для корреспонденций и статей. «Искра» фактически стала центром партии. Жестокие преследования, которым подвергались местные работники, частые провалы местных организаций заставили быстро развить кадры профессионалов-революционеров, которые целиком отдались делу революции, жили нелегально под чужими именами, отказывались от какой-бы то ни было личной жизни, порывали всякую связь с семьёй и часто меняли своё место работы. Организованная таким образом партия уже в 1902 г. начинает фактически руководить всем революционным движением. «Искра» стала фактически той общерусской политической газетой, которая разоблачала и выясняла все стороны русской и международной общественной жизни. Выясняла на фактах классовое отношение и классовые интересы каждой группы населения, разоблачала всю гниль и распад самодержавного строя и господствующей буржуазии, всю неспособность к борьбе и политическую незрелость русской буржуазии, беспочвенность и шатания русской интеллигенции. Разоблачая всё это, «Искра» звала к самосознанию широкие рабочие массы, звала к борьбе и крестьянство. Перед крестьянством «Искра» и, в особенности Ленин, в его статьях и брошюре «К крестьянской бедноте», развернули действительную картину нищенского положения крестьянской массы, те кабальные отношения, созданные реформой 1861 г., которые превратили крестьян, в вынужденных арендаторов помещичьей земли. «Искра» призывала крестьянство к борьбе с помещичьем строем, к классовому расчленению самого крестьянства и к тесной смычке крестьянской бедноты с рабочим движением.

Наряду с руководством, практической работой «Искра» и «Заря» выработали и популяризировали программу партии и тем дали возможность всем членам партии на местах тщательно продумать и обсудить каждый пункт этой программы. И вот, только тогда, когда вся эта громадная предварительная работа по спайке, по очистке и по размежеванию была уже проделана — «Искра» приступила к организации созыва партийного съезда. Теперь линия ясно наметилась. Теперь каждая местная организация, каждый партийный работник могли точно определить своё отношение ко всем, поставленным жизнью, вопросам. Теперь можно было ожидать, что съезд, по вопросам тактики и программы, вынесет не случайное решение того или иного случайного большинства, а зрело обдуманные решения всей партии. Образованная Искровской организацией Организационная Комиссия по созыву 11‑го съезда, сконструировавшаяся окончательно в ноябре 1903 года в Пскове (предварительная попытка созыва Организационной Комиссии в Белостоке кончилась арестами), проделала колоссальную работу. Её членам пришлось объехать предварительно все партийные комитеты, проверить на месте их работу, выяснить их жизнедеятельность, В Организационную Комиссию входили: Кржижановский, Александрова, Ленгниг, Лепешинский, Красиков, Краснуха и Радченко — от организации «Искры», Левин и Розанов — от Харьковской газеты «Южный рабочий» и Портной — от «Бунда». Организационная Комиссия установила, что на съезде могут присутствовать по 2 делегата от каждого комитета, просуществовавшего и активно проявлявшегося более года.

Съезд был собран в апреле 1903 года в Брюсселе. На нём были представлены следующие организации: 1) «Группа Освобождение труда» (Плеханов и Дейч), 2) Организация «Искры» (Мартов — 2 голоса), 3) заграничный Комитет «Бунда» (Кассовский и Медем), 4) Цека «Бунда» (Либер, Айзенштат и Портной), 5) Лига революционных социал-демократов заграницей (Ленин — 2 голоса), 6) Заграничный Союз русских социал-демократов (Мартынов и Акимов), 7) Газета «Южный рабочий» (Розанов и Левин), 8) Петербургский Комитет (Шотман), 9) Петербургская организация Рабочедельцев, (Лидия Махновец), 10) Московский Комитет (Бауман и Цейтлин), 11) Харьковский Комитет (Левина и Николаев), 12) Киевский Комитет (Красиков и Степанов), 13) Одесский Комитет (Землячка и Зборовский), 14) Николаевский Комитет (Калафати — 2 голоса), 15) Крымский Союз (Гальберштадт — 2 голоса), 16) Донской Комитет (Гусев и Локерман), 17) Союз горнозаводских рабочих (Машицкий — 2 голоса), 18) Екатеринославский Комитет (Леонов и Махнин), 19) Саратовский Комитет (Лядов и Галкин), 20) Тифлисский Комитет (Топуридзе — 2 голоса), 21) Бакинский Комитет (Кнуньянц — 2 голоса), 22) Батумский Комитет (Зурабов — 2 голоса), 23) Уфимский Комитет (Крохмаль и Муравьев), 24) «Северный Союз» — он представлял Иваново-Вознесенскую, Костромскую, Владимирскую и Ярославскую губернии (Стопани и Лидия Книпович), 25) «Сибирский Союз» (Троцкий и Мандельберг), 26) Тульский Комитет (Дмитрий Ульянов и Степанов). Делегаты, выбранные Нижегородским и Самарским комитетами на съезд не попали — они были по дороге арестованы. С совещательными голосами присутствовали: члены редакции «Искра» (Аксельрод, Засулич и Потресов), от Организационной Комиссии (Александрова и Гальберштадт), от социал-демократии царства Польского и Литвы (Барский и Ганецкий), от «Бунда» (Кремер) и лично приглашённые (Крупская, Жордания, Носков, Страхов, Южин и Кольцов).

Съезд работал в Брюсселе, а после того, как обнаружилось, что бельгийская полиция начала усиленно следить за делегатами и предполагает их выслать из Бельгии, — съезд перекочевал в Лондон и там, после 3‑х-недельных работ, закончил свои заседания. Прежде всего съезд громадным большинством отверг предложения «бундовцев» построить партию на федеративных началах. После этого, после очень длительного обсуждения, после бесконечного количества поправок, вносимых «рабочедельцами» и «бундовцами», большею частью отвергнутых, съезд всеми голосами против Акимова и при воздержавшемся Мартынове принял программу партии. В основу этой программы был положен проект, предложенный «Искрой». Особо острые прения вызвал вопрос о национальном самоопределении. В этом вопросе, чисто националистическую постановку отстаивали «бундовцы» и кавказцы. Другой вопрос, возбудивший большие прения — был вопрос о роли партии при победе над самодержавием. Здесь уже резко обозначилось, что, кроме последовательных оппортунистов, «рабочедельцев» и «бундовцев», в среде сочувствующих «Искре», имеется часть товарищей, далеко невыдержанных с революционной точки зрения, Вопрос сводился к тому — включать ли в программу «диктатуру пролетариата», как ближайшую цель грядущей революции. При голосовании этого вопроса, вместе с бундовцами и рабочедельцами голосовали и представители «Южного рабочего» и Николаевского комитета. Но, в общем, прения по программе выявили полное единодушие громадного большинства партии. Это единодушие очень быстро распалось, как только съезд перешёл от программных вопросов к обсуждению вопросов организационных. Здесь резко выступили крупные разногласия. Сначала обнаружилось, что часть делегатов ещё никак не может изжить чистой кружковщины, признать подчинение кружков единой воли партии. «Бунд», «Рабочее дело», «Южный рабочий», большинство редакции «Искры» последовательно, друг за другом обижались на съезд, когда большинство его решило вместо случайно сложившихся кружков — создать избранные на съезде партийные аппараты. Бундовцы и рабочедельцы сложили свои мандаты когда съезд отверг бундовский план организации и распустил рабочедельческий заграничный союз. Большинство редакции «Искры» (Мартов, Аксельрод, Засулич и Потресов) пошли на фактический раскол только что возродившейся партии, когда съезд, вместо того, чтобы утвердить старый кружок редакции «Искры», решил выбрать в редакцию только тех, кто фактически работал и направлял газету, т. е. Плеханова, Ленина и Мартова. Ещё до выбора редакции съезд фактически поделился на 2 части по первому пункту устава. В этом пункте революционное крыло съезда, под руководством Ленина и Плеханова, решительно высказалось за то, что членом партии может быть только тот, кто участвует в партийной организации, кто безусловно подчиняется её дисциплине. Против такого толкования членства остальная часть съезда проводит предложение Мартова и Аксельрода о признании членом всякого работающего под контролем организации. По толкованию революционного крыла, партия должна стать революционным сознательным авангардом рабочего класса, руководящим стихийным рабочим движением. По мысли Мартова и Аксельрода, партия должна раствориться в массе и не только в массе рабочих, но и сочувствующей интеллигенции. Выступавший в защиту этого толкования Аксельрод говорил об организации гимназистов и об отдельных профессорах, которые хотят считаться членами партии, но не захотят входить в рабочие организации.

По вопросу о выборах редакции съезд раскололся окончательно. Большинством 24‑х голосов против 22‑х в редакцию были избраны Плеханов, Ленин и Мартов. Мартов отказался, а вместе с ним и всё меньшинство отказалось принять участие в выборах Центрального Комитета. Голосами только членов большинства в Цека были избраны: Красин, Кржижановский и Носков. Им было предоставлено право кооптацией пополнить свой состав. Для согласования работ Центрального Комитета с редакцией Центрального органа («Искры») был создан Совет партии, в которой председателем был выбран съездом Плеханов, а по два члена должны были делегировать ЦО и ЦК.

Фактически съезд закончился расколом. «Бунд» официально вышел из партии. Меньшинство съезда фактически слилось с рабочедельцами и прочими оппортунистами, которые были окончательно разбиты предварительной работой «Искры» и взгляды которых были единодушно отвергнуты съездом. Постепенно это меньшинство образовало самостоятельную фракцию (их стали называть меньшевиками) и в принципиальных вопросах оно всё более и более становилось на оппортунистическую точку зрения, отходило от революционной деятельности старой «Искры». Меньшевики, опираясь главным образом на заграничных, оторванных от российской практической работы, эмигрантов, начинают бешеный поход пробив решений съезда, против только что избранных на съезде партийных центров. Наоборот, большинство съезда (большевики); состоявшие, главным образом, из делегатов, приехавших и снова вернувшихся в Россию, начали там, на местах, фактически проводить в жизнь постановление съезда. Плеханов на съезде выступавший решительно на стороне большинства, испугался общественного мнения заграничных эмигрантов и потребовал от Ленина, вопреки решению съезда, принять в редакцию забаллотированных редакторов. Ленин вынужден был уйти из редакции и тогда Плеханов единогласно кооптировал в редакцию Мартова, Аксельрода, Засулич и Потресова. Таким образом, меньшевики получили большинство и в Совете партии. При помощи Совета, они начали давить на Цека и, в конце концов, заставили его пополнить свой состав лицами, оставшимися в меньшинстве на съезде. Так, вопреки воле съезда меньшевики завоевали партийные центры, захватили весь технический партийный аппарат.

Между тем, в России кипело всё больше и больше. В Харьковской и Полтавской губерниях широко разлились аграрные волнения. Крестьяне жгли и громили помещичьи усадьбы, делили помещичью землю. Харьковский генерал-губернатор князь Оболенский беспощадно усмирил крестьян карательными отрядами. Рабочий Кочура неудачно стрелял в Оболенского. Крупные забастовки и политические демонстрации рабочих последовательно проходили на Тихорецких железнодорожных мастерских, в Ростове, Одессе, Екатеринославе, Киеве, Харькове. Всюду бастовали не отдельные фабрики и заводы, а почти поголовно, все рабочие. Всюду выставлялись рабочими политические требования. Первомайские демонстрации, после открытых выступлений в 1902 г. в Саратове и Сормове, стали обычным явлением во всех промышленных центрах. «Долой самодержавие», по выражению одного городового, свидетеля на суде в Саратове, стало обычной рабочей поговоркой. Волновалась учащаяся молодёжь. Неудачно начатая война с Японией, постепенно создавала всё более оппозиционное настроение среди всех слоёв буржуазии. На целом ряде съездов разных организаций крупных промышленников (сахарозаводчиков, нефтепромышленников, углепромышленников, металлургистов) принимались резолюции о необходимости для спасения родины и промышленности предоставить политические права земским и городским цензовым элементам. Такие же резолюции принимались на собраниях земских и городских гласных. Чем резче обнаруживалась неспособность бюрократического правительства вывести Россию из того тупика, в который загнала её маньчжурская авантюра, тем решительней и радикальней становилась буржуазная оппозиция. Оппозиционное настроение общества резко проявилось после убийства Сазоновым министра Плеве. Правительство испугалось и для успокоения общества назначило заместителем Плеве на пост министра внутренних дел князя Святополка-Мирского, который в буржуазных кругах считался либералом. Новый министр немедленно, по занятии поста, на торжественной аудиенции Петербургским газетчикам выразил «доверие» правительства к обществу, обещал смягчить полицейский режим и, вообще, надавал целую уйму самых туманных, никого не обязывающих обещаний. Буржуазный либерализм сразу возликовал. Началась так называемая «либеральная весна».

Как предсказывала старая досъездовская «Искра» — вся, так называемая, буржуазная демократия, во главе с «Союзом Освобождения» с радостью приняла обещанную подачку правительства и фактически вступила на путь переговоров с правительством, как общими усилиями избегнуть рабоче-крестьянской революции. Началась целая эпидемия банкетов, съездов, собраний, на которые по очереди съезжались все интеллигентные профессии: земские деятели, журналисты, адвокаты, профессора, врачи, инженеры, агрономы, учителя и т. д. На этих банкетах выпивалось бесчисленное количество вина, поедалось очень много лакомых блюд, ещё больше произносилось высокопарных речей и, в заключение, принимался обыкновенно «всеподданнейший адрес» с мольбой к царю спасти свой народ и даровать конституцию. Конечно ни в одном из этих адресов не говорилось о том, какая эта должна быть конституция. Ясно было, что чем более куцей будет дарованная конституция, тем приятнее это будет этим господам.

Перешедшая в руки меньшевиков «Искра» целиком поддалась обаянию этой буржуазной шумихи. Один из вождей меньшевиков Аксельрод, а вслед за ним и Мартынов и Мартов выступили с рядом статей, в которых призывали рабочих поддержать буржуазную демократию в её «борьбе» с правительством. Аксельрод предложил социал-демократическим организациям, предварительно договорившись с устроителями банкетов (чтобы не напугать их неожиданностью) посылать на них представителей рабочих и, одновременно с этим, организовать вблизи банкетов мирную рабочую демонстрацию. Таким образом, рабочие покажут, что они поддерживают требования буржуазии. Правительство скорее тогда пойдёт на уступки. Большевики в уступки правительства не верили, они хорошо понимали, что то, что нужно рабочему классу, не может быть достигнуто сговором, соглашением с правительством или соглашением с либеральной буржуазией. В ряде брошюр большевики, в противовес плану меньшевиков, начали агитировать подготовку к вооружённому восстанию, которое должно свергнуть правительство Николая кровавого и которое должно на его развалинах созвать учредительное собрание. В статье Ленина «Земский план кампании новой «Искры», пролетариат призывается к тому, чтобы в противовес либеральной болтовне, начать сейчас же «укреплять и расширять партийную организацию, удесятерять агитацию в массах, пользуясь всяким шатанием правительства, пропагандировать идею восстания, разъяснять его необходимость на примере всех половинчатых и обречённых на неуспех шагов либералов».

Между большевиками и меньшевиками вырастала всё большая пропасть. По каждому тактическому шагу между ними обнаруживалось всё больше разногласий. Меньшевики уже не говорили подобно прежним экономистам о вредности для рабочих участвовать в политической борьбе. Нет, на политическую борьбу они усиленно звали рабочих. Но их задача сводилась к тому, чтобы политическую борьбу рабочих приспособить и подчинить буржуазным либералам. Подобно экономистам, они не сомневались, что самодержавие может смениться лишь буржуазной конституцией. Поддержать торговлю, которую, с разрешения Святополка-Мирского, буржуазия начала вести с правительством. Вот к чему должны свестись политические выступления рабочих. Большевики звали готовиться к самостоятельному революционному выступлению. В конце 1904 года меньшевики звали социал-демократические организации на подчинение буржуазии; вместо того, чтобы готовиться к революции, участвовать вместе с ней в бесплодной болтовне на её банкетах.

Российские организации партии вначале плохо разбирались в происшедшем расколе. Многие видели в нём лишь результат склоки 2‑х групп генералов. Но когда местным партийным работникам пришлось выбирать между, двумя тактиками, в связи с текущими событиями и при этом принимать ту или другую тактику, не в теории, а для немедленного проведения в жизнь, то ярко наметилась вполне определённая картина. Организации, работающие в крупных промышленных центрах, близко соприкасающиеся с массами фабрично-заводского пролетариата все приняли большевистскую тактику. В ряде городов рабочие социал-демократы являлись на буржуазные банкеты, произносили революционные речи с призывом к восстанию, высмеивали либеральную болтовню и фактически срывали эти банкеты. За меньшевиками пошли организации, работающие среди ремесленников, среди учащихся, среди интеллигенции. Решительно стали на сторону большевиков такие промышленные центры, как Питер, Москва, Рига, Урал, Баку, Николаев, Харьков, Екатеринослав. За меньшевиками поплёлся «бунд», работающий в Северо-западном крае, пошла Грузия, в которой нет почти рабочих, пошли городские районы отдельных крупных городов, в то время, как в этих же городах заводские и железнодорожные районы шли за большевиками.

После ухода Плеханова от большевиков, партийные центры оказались фактически в руках меньшевиков. Большевистские литераторы заграницей могли только в отдельных брошюрах излагать свою точку зрения. Им трудно было направлять, в противовес оппортунистической новой «Искре» всё возрастающую революционную волну. На состоявшемся в ноябре 1904 г. совещании большевиков в Женеве, было решено приступить к изданию большевистской газеты «Вперёд». В редакцию этой газеты были избраны: Ленин, Луначарский, Ольминский и Боровский. Совещание это, за подписью 22‑х большевиков, обратилось с воззванием ко всем партийным организациям, ввиду надвигающейся революции и полного расхождения верхов партии, отсутствия в такой ответственный момент руководящего направления, который бы пользовался авторитетом всей партии, высказаться за созыв III‑го партийного съезда. Только на съезде можно будет выработать единую, обязательную для всей партии, тактику. Вслед за воззванием 22‑х большевиков в России состоялись 3 конференции (Северная, Южная и Кавказская), на которых участвовало в общем 13 наиболее, мощных организаций. На этих конференциях был выбран центр большевистской фракции, получивший название «Бюро Комитетов большинства». В этот центр вошли: Ленин, Богданов, Луначарский, Боровский, Гусев, Красиков, Лядов и Землячка. Большинство членов этого Бюро (БКБ) немедленно отправилось в Россию, чтобы на месте руководить движением и поднять агитацию за съезд, который должен был быть созван Советом партии, если за него выскажется больше половины полномочных комитетов.

22‑го декабря 1904 года вышел первый номер газеты «Вперёд» и эта газета начала играть в партии ту же роль, которую до II‑го съезда играла «Искра». С большим трудом большевистской фракции удалось, при полном отсутствии вначале средств денежных и технических, наладить правильный выход и отправку в Россию литературы. Конечно со стороны помощи ждать не приходилось. Можно смело сказать, что только благодаря широкому сочувствию партийных кругов, революционному крылу партии удалось очень скоро не только регулярно издавать, но и доставлять в Россию и развозить по городам заграничную литературу. Колоссальную энергию в этом последнем отношении проявили фактический секретарь Б. К. Б. Крупская и заведующие транспортом Пятницкий и Литвинов.

В это время в Питере началась широкая агитация среди рабочих ученика Зубатова, попа Гапона. Продолжая начатую Зубатовым работу, по отвлечению рабочих от политической деятельности, Гапон из вождя, проповедующего по указке департамента полиции идею сближения рабочих масс с царским правительством, постепенно превращался в рупор этих масс. Массы уже находились под идейным влиянием революционно-социал-демократической агитации. Они уже понимали, что без широкой политической свободы для них немыслима экономическая борьба с капиталистами. Но, развив громадную агитационную работу, партия, раздираемая разногласиями, не имея авторитетного партийного центра, оказалась чересчур слабой, чтобы организационно закрепить своё идейное влияние на массы. И вот, благодаря этому, в массах не была ещё изжита вера в то, что царь может добровольно дать им нужную свободу.

Стихийно среди питерского пролетариата росла мысль идти к царю просить скопом, всеми наличными в Питере рабочими созыва учредительного собрания и проведения в жизнь всей политической программы социал-демократической партии. И поп Гапон, совершенно неожиданно для себя, был выдвинут массами знаменем этого мирного похода. Петербургский комитет предпринял всё, что мог, чтобы удержать рабочих от этой безумной затеи. Масса загипнотизировала себя верой в удачу этого похода. Большевистским ораторам на собраниях в 11 отделах Гапоновского общества не давали говорить, — их не хотели слушать. И неизбежное совершилось. Сотни тысяч безоружных, празднично одетых рабочих с жёнами и детьми, с иконами, хоругвями и царскими портретами двинулись со всех районов к Зимнему дворцу просить царя. Царь и его клика дали единственный для них возможный ответ — пулями и картечью, убийством и искалечением до тысячи человек они раз навсегда излечили рабочих от веры в царя, «У нас нет больше царя!». Этот крик родился под пулями на Дворцовой площади и как лавина покатился по всем рабочим кварталам Питера, по всем фабрикам и заводам всего российского государства и докатился до самых глухих деревень. Царя нет, значит есть революция. И действительно российская революция, приближение которой большевики уже ясно предвидели в ноябре 1904 г. на совещании 22‑х большевиков, российская революция родилась 9 января 1905 г. на Дворцовой площади Петербурга, родилась в крови тысячи расстрелянных рабочих.

Грандиозная политическая забастовка протеста широкой волной прокатилась по всей России. Она ясно показала всему миру, что в России родилась не просто революция, по типу революций 1848 года, а рабочая революция, к которой должны будут приспособиться все остальные классы русского общества. И действительно бесследно исчез жалкий лепет либеральных банкетов. Либералы стушевались перед грозной картиной начавшейся революции. Правительство, напутанное результатом своей победы, пытается пойти на переговоры с рабочим классом. Составляется комиссия сенатора Шидловского. Ему высочайше повелено обследовать нужды рабочего класса. Рабочие на петербургских фабриках и заводах должны «свободно» выбрать своих делегатов, чтобы те изложили нужды рабочих, Меньшевики, вслед за либеральными журналистами забили в литавры по поводу этой победы рабочего класса и звали рабочих выбирать в комиссию, договариваться в ней с правительством, — начать торговаться с ним. Большевики предложили рабочим в комиссию для торговли не идти, а использовать широко выборы делегатов, чтобы там всесторонне развить агитацию за вооружённую борьбу с правительством, за революционный созыв учредительного собрания. Рабочие приняли тактику большевиков. Комиссия Шидловского была сорвана. Правительство идёт дальше на уступки — оно торжественным манифестом извещает, что Булыгину поручено разработать проект думы, в которую царь призовёт избранников народа, чтобы от них выслушать нужды всего народа, чтобы совещаться с этими избранниками о государственных делах. Снова либералы и меньшевики готовы приветствовать победу, снова большевики зовут в бой и Булыгинская дума сорвана, не успевши родиться.

Буржуазия лихорадочно организуется. Каждая интеллигентная профессия организует свой союз, который называется профессиональным союзом адвокатов, инженеров, писателей, учителей, профессоров, железнодорожников и т. д. В эти беспартийные, как они называли себя, союзы должны были входить и инженеры — хозяева заводов и мелкие инженеры и техники, служащие у них, и адвокаты с стотысячной практикой и мелкие юристики, переписывающие у них бумаги и хозяева-издатели газет и мелкие репортёры. Союзы поставили своей задачей объединить всю интеллигенцию без различия партий и общественного положения на одной общей, объединяющей всех, платформе — борьбы с самодержавием. Фактически, все эти союзы в своей тактике оказались филиальными отделениями кадетского «Освобождения». Фактически это была попытка организовать всю буржуазную интеллигенцию, чтобы влияние этой умеренной соглашательской организации противопоставить всё растущему влиянию социал-демократической партии. Меньшевики и эс‑эры, конечно, приветствуют это движение. Они всё ещё надеются на мирный сговор организованной буржуазии с правительством. Они всё ещё надеются, что революцию можно избежать. Они резко нападают на «Вперёд» и на большевистские организации, которые выдвигают на первый план вопрос о вооружении, об организации боевых дружин, о выработке тактики уличных боев, о работе среди солдат, о разложении царских войск. Меньшевики ругают большевиков, за обсуждение и выдвигание этих вопросов, бланкистами, анархистами и заговорщиками. Бюро Комитетов Большинства, чтобы покончить с разногласиями в партии, в такой ответственный момент, требует от Цека и Совета партии созыва III съезда. Б. К. Б. в этом требовании опирается на резолюции громадного большинства российских комитетов. Цека, в котором преобладают примиренческие элементы, боится, что съезд приведёт к формальному расколу партии, он долго колеблется. Б. К. Б. ставит перед Цека ультиматум и грозит созвать съезд помимо него и, фактически уже начинает проводить в жизнь своё решение, проделывает громадную работу по подготовке съезда. Только тогда Цека, наконец, решается. 4 марта он сливается с Б. К. Б. в Организационную комиссию по созыву съезда. Все комитеты оповещены, все выбрали своих делегатов, всех делегатов Организационная комиссия отправила заграницу. Но с границы делегаты меньшевики, вместо того, чтобы ехать на съезд в Лондон, отправляются в Женеву. Меньшевики-эмигранты, убедившись, что они останутся снова в меньшинстве на съезде, решили съезд сорвать и организовали параллельно ему общепартийную конференцию в Женеве. На эту-то конференцию попали меньшевики, выбранные делегатами на съезд.

Но съезд сорвать не удалось. В Лондоне оказалось 46 голосов из общего числа 71 голоса, полномочного участвовать на съезде. Остальные, усилиями Организационной комиссии, были выбраны и доставлены заграницу. Они все могли участвовать на съезде, если бы выполнили данные их организациями мандаты. Съезд был правомочен решать и выносить постановления от имени партии, хотя на нём присутствовали только большевики. Большевистские организации составляли в то время в партии громадное большинство всех организаций. Параллельные работы меньшевистской конференции и большевистского съезда окончательно оформили раскол. В порядок дня съезда были поставлены вопросы о вооружённом восстании, об отношении к политике правительства накануне и в момент переворота, о временном революционном правительстве, об отношении к крестьянскому движению, об отношении к разным либеральным партиям и, наконец, организационные вопросы. По всем тактическим вопросам среди делегатов обнаружилось полное единодушие. Весь съезд стоял на последовательно революционной точке зрения. Никаких компромиссов ни с правительством, ни с либеральной буржуазией. Принят курс на вооружённое свержение самодержавия и замену его временным революционным правительством. Решено втягивать крестьянские массы в революционную борьбу пролетариата под лозунгом революционного захвата помещичьих, государственных, удельных и монастырских земель. Была признана возможность временных боевых соглашений с теми революционными партиями, которые, подобно большевикам, будут держаться курса на революцию. Гегемония рабочего класса в этой революции была признана неизбежной и постановлено практически подготовлять его к этой гегемонии. По организационному вопросу съезд принял Ленинское толкование членства партии. Разногласия возникли только по вопросу о том — должна ли быть редакция центрального органа и Цека равноправными центрами, или же должен существовать один центр. Практики с мест все стояли за создание единого центра и, при том, находящегося в России. В такое бурное время руководить партией из заграницы признано невозможным. Ленин и другие теоретики, опасаясь, что Цека в России может либо уклониться от принципиально выдержанной точки зрения, либо будет арестован, настаивали на предоставлении заграничной редакции полной самостоятельности от Цека. Съезд принял точку зрения практиков, которую особенно горячо защищал А. И. Рыков. В Цека были избраны Ленин, Богданов, Красин, Рыков и Десницкий.

После съезда и конференции фракционная борьба заграницей вспыхнула ещё сильнее. Но раздоры уже мало влияли на российские организации. Тенденция движения на революцию обнаружилась настолько ясно, что меньшевистские организации, вопреки воли своего центра, вынуждены были встать на путь организации боевых дружин, работы среди войска, приобретения оружия, одним словом готовиться к восстанию. Революционная волна настолько начала бурлить, что даже съезд интеллигентных союзов и организованный на этом съезде «Союз союзов» вынуждены принять тактику бойкота Булыгинской думы и включить в свою программу требование революционного созыва учредительного собрания. Даже кадеты колеблются, не решаются открыто высказаться за участие в законосовещательной думе и просят царя созвать вместо неё учредительное собрание.

10 июня 1905 года вспыхнуло восстание Черноморского флота во главе с броненосцем «Потёмкиным». Восстание это поддерживается всеобщей чисто политической забастовкой в Одессе. Правительство мобилизует все свои силы, чтобы этой забастовке противопоставить еврейский погром, организуемый полицией и хулиганьём. Дело кончается разгромом и пожаром Одесского порта. Но прекратить восстание матросов правительство не в состоянии. «Потёмкин» более недели плавает под красным знаменем, требуя и получая нужное ему продовольствие и топливо в Черноморских портах. Царь умоляет турецкого султана и румынского короля помочь ему разоружить «Потёмкина». На свои суда царь не рассчитывает. Турки и румыны отказываются сыграть роль русских жандармов. Но восстание в сухопутных войсках, на которые рассчитывали «потёмкинцы», не начинается. Потёмкинцы вынуждены интернироваться в Румынии.

Удача с организацией черносотенного погрома в Одессе окрыляет надежды правительства. Одновременно с выпуском в августе манифеста о Булыгинской законосовещательной думе и указом о проведении университетской автономии, даётся тайный приказ всем губернаторам об организации всюду, где только возможно, черносотенных погромов. В Баку, в ответ на всеобщую забастовку рабочих, градоначальник, при помощи татарской буржуазии, организует резню армян татарами. Резня эта кончилась пожаром всех нефтяных промыслов. Большевистские организации, с своими боевыми дружинами ликвидируют попытку организовать погром в Самаре, Саратове, Уфе, Гомеле и других городах. В это время партия широко использует университетскую автономию. При помощи революционного студенчества, вопреки профессорам и академистам-белоподкладочникам, все помещения высших учебных заведений превращаются в публичные аудитории, в которых с утра до ночи идут революционные митинги. Вместо студентов университеты переполняются рабочими и городскими обывателями, вместо профессоров на кафедрах выступают революционные агитаторы. Тут массы проходят основательную политическую выучку. На ряду с этим начинает появляться невероятное количество брошюр, листовок социал-демократического содержания. Одним словом, развёртывается небывалая в мировой истории устная и печатная агитация социал-демократических идей.

7‑го октября в Москве вспыхивают забастовки печатников и пекарей булочной Филиппова. 12 октября бастует уже вся Москва, весь Петербург, Московские и Петербургские железнодорожные узлы. Со скоростью поезда забастовка из Москвы распространяется по всей железнодорожной сети России, захлёстывая на всём пути все города, расположенные вдоль этой сети. 16 октября бастует уже вся Россия, все виды физического и интеллигентного труда, включая и судейский и административный аппараты правительства. Мир не видел такой дружной и такой решительной забастовки всего рабочего класса целой страны.

Правительство пошло на уступки. 17 октября издаётся манифест о созыве законодательной думы, объявляется политическая амнистия, правда, довольно куцая; туманно обещаются всяческие свободы. Но одновременно с этим петербургский диктатор Трепов издаёт приказ «не жалеть патронов», а на съезде. губернаторов даётся директива организовывать «русский народ», т. е. подонки общества для устройства погромов, — избивать по одиночке и массами революционеров, интеллигентов и инородцев. Только полная забастовка помешала губернаторам привести эту директиву в жизнь одновременно по всем местам.

Кадеты, а вслед за ними и меньшевики ликуют по поводу достигнутой рабочим классом победы. Большевики дают лозунг организованно прекратить забастовку и энергично готовиться не к выборам в Виттовскую думу, а к дальнейшему бою. Усилить всеми способами боевую дружину, по возможности вооружить всех рабочих. Под давлением революционного настроения рабочих, даже меньшевики и эс‑эры вынуждены объявить бойкот выборам. Во многих городах начинаются погромы, вооружённые столкновения с войсками. Там, где имеются сильные организации большевиков, как в Москве, погромщики разгоняются и избиваются боевиками. Отдельные жертвы падают. В Москве убит старый большевик Бауман. Московский пролетариат весь участвует на его похоронах, демонстрирует такую сплочённость и дисциплину, что администрация отказывается от дальнейшей провокации рабочих погромами. Социал-демократическая агитация на бесконечных митингах продолжается. Усиленно запасаются оружием, организуют дружины, проникают с агитацией в казармы. Назревает потребность организационно закрепить связь с массой. Партия не в состоянии принять в свои ряды всю массу. Стихийно создаются новые формы организации. С самого начала забастовки, на каждом заводе и мастерской возникали стачечные комитеты. Они связываются между собой по районам по целому городу. Уже 13 октября эта организация охватывает весь пролетариат и, по примеру Питера, принимает название «Совета рабочих депутатов». В Питере, благодаря влиянию меньшевиков, Совет временно оттесняет на задний план партию. В председатели Совета избирается беспартийное ничтожество, выдвинутый меньшевиками Хрусталёв — Носарь. В Москве и в других крупных центрах рабочего движения, наоборот, Совет превращается в орудие организационного влияния большевистской партии на массы. Но, вопреки воли лидеров меньшевиков, именно под давлением непримиримого настроения сознательных рабочих, Петербургский Совет рабочих депутатов фактически превращается в настоящее революционное правительство. Царские министры ведут переговоры с Советом, именно, как с рабочим правительством. Революция развёртывается именно так, как предвидели это большевики. Все слои общества молчаливо, кое-кто со скрежетом зубовным, но все признают и подчиняются гегемонии рабочего класса. Рабочие начали борьбу за власть, они не пойдут ни на какие компромиссы.

21 октября, ровно в 12 часов дня, согласно постановлению Советов и железнодорожного Союза, всероссийская забастовка организованно прекращается. Агитация, массовый выпуск брошюр, широкие митинги продолжаются. Революционным путём отменяется цензура, проводится полная свобода собраний. В ноябре появляется первая легальная революционно социал-демократическая газета «Новая Жизнь». Заграничная газета «Пролетарий», бывшая после III съезда центральным органом партии, ликвидируется. Ленин и друге редактора возвращаются в Россию и ведут «Новую Жизнь» в том же непреклонном последовательно-революционном духе, как вёлся ими и заграничный орган. В противовес «Новой Жизни» меньшевики создают свою газету «Начало».

Агитация в войсках начинает приносить свои плоды. 26 октября восстание в Кронштадте, 28‑го восстание в Польше, восстание солдат в Кушке. Восстания кровавым образом усмиряются. Матросам и солдатам грозит расстрел и виселица. В Польше вводится военное положение. 2‑го ноября Петербургский Совет объявляет новую забастовку. Она дружно подхватывается Петербургскими рабочими, но превратиться в общероссийскую не может. Нет достаточной связи с местами, нет общероссийского центра. И тем не менее, Витте торопится идти на уступки. Казнь матросов и солдат и военное положение в Польше отменяются.

Петербургский Совет декретирует революционное проведение в жизнь 8‑ми часового рабочего дня. Представители крупной промышленности вкупе с управлениями казённых заводов отвечают на проведение, этого декрета локаутом. «Сочувственное» отношение буржуазии к октябрьской забастовке, завоевавшей у правительства буржуазную конституцию, быстро исчезает под экономическим натиском рабочих. Крупная буржуазия спешит вступить в блок с правительством. Витте уже чувствует, что правительство перестаёт быть одиноким, оно начинает уже опираться не на одних только оголтелых зубров, шпионов и жандармов. Под его стяг начинает уже перекочёвывать разумная буржуазия, партия «Правового порядка», «Октябристы», «Мирное обновление». Правительство становится смелей. Беспощадно подавляется вспыхнувшее в Севастополе восстание матросов во главе с лейтенантом Шмидтом. 18 ноября подавляется восстание сапёров в Киеве. 16 ноября арестовывается бюро крестьянского съезда, 22 ноября — бюро почтово-телеграфного союза, руководившего забастовкой служащих. 26 ноября правительство решается, наконец, на арест председателя Совета рабочих депутатов Хрусталёва. В Питере, благодаря локаутам, сильно выросла армия безработных. Наиболее сознательную революционную часть рабочих крупный капитал выбросил на улицу, обрёк на голод. Но ряды пролетариата ещё не дрогнули. Наряду с Советом рабочих депутатов возникает Совет безработных, во главе которого становится энергичный рабочий большевик С. И. Малышев. 27 ноября, немедленно, после ареста Хрусталёва переизбирается новый президиум Совета рабочих депутатов, председателем выбирается Троцкий. Теперь лозунг всего совета — «подготовка к вооружённому восстанию». 2‑го декабря, за совместной подписью большевиков, меньшевиков, эс‑эров и Совета, выпускается манифест ко всему населению России с призывом для ослабления правительства, выкачивать золотые вклады из сберегательных касс и банков, во всех учреждениях требовать расплаты только золотом. Манифест этот подхватывается всей Россией. 3 декабря арестовывается новый президиум Совета, закрываются газеты «Новая Жизнь» и «Начало». Снова избирается президиум во главе с Парвусом. Под давлением большевистской фракции, Совет назначает новую всеобщую политическую забастовку на 7‑е декабря.

Московский пролетариат единогласно, сначала на всех фабриках и заводах Москвы, а затем и на общей конференции, созванной Московским комитетом большевиков, с представителями от всех фабрик и заводов принимают решение 7‑го декабря, в 12 часов дня, начать всеобщую забастовку, которая должна перейти в вооружённое восстание. Конференция 26 железных дорог, заседавшая в то время в Москве, под воздействием Московского комитета, присоединяется к постановлению о начале забастовки и обещает распространить её на все железные дороги. Москва дружно, в назначенный час, начинает забастовку. Пролетариат сразу переходит в наступление, обезоруживает и прогоняет полицию, захватывает участки, деморализует и делает небоеспособным московский гарнизон. Тысячу человек плохо вооружённых дружинников насчитывали в Москве перед началом забастовки все революционные организации. Но теперь, с разгромом оружейных складов, вагонов с оружием, боевые дружины быстро растут и превращаются в грозные, хорошо вооружённые, партизанские отряды. Московский железнодорожный узел дружно присоединяется к забастовке. Одна лишь Николаевская железная дорога изменила. На ней бастуют только мастерские. В Питере забастовка не удалась. Пролетариат там обессилен локаутами. Слабой оказалась связь и с другими промышленными районами. Почтово-телеграфный союз разгромлен после неудачной забастовки. Железнодорожный союз, руководимый колеблющимися интеллигентами, недостаточно энергично проводит постановление Московской конференции.

Вооружённое восстание не стало сразу всероссийским. Отдельные очаги восстания вспыхивают разновременно в разных местах. Между ними не устанавливается связи. Москва начала 7‑го, 8‑го началось восстание в Красноярске и Новороссийске, 12‑го в Сормове, Харькове и Николаеве, 15‑го в Твери, 21‑го в Чите и Иркутске. В последних числах декабря и в январе восстание охватывает все Прибалтийские губернии, большую часть Польши, Закавказье и всю Сибирь. Но в это время изолированная Москва уже разгромлена прибывшими по небастующей Николаевской дороге из Твери и Питера войсками. А вслед за Москвой, правительство, сравнительно, уже легко, расправляется с отдельными очагами. Вся Россия объявлена на военном положении, вся покрыта виселицами и карательными отрядами. И, вот, только тогда начинаются широкие крестьянские аграрные волнения. Деревня за деревней, волость за волостью, выступают против помещиков, жгут и разоряют помещичьи усадьбы. Деревни друг с другом не связаны, не организованы и легко подавляются.

Вооружённое восстание, фактически ставшее всероссийским, не имеет руководящего общепризнанного центра. Петербургский Совет рабочих депутатов не связался с местами, не успел стать всероссийским центром. Под председательством, меньшевика Парвуса, он и не мог стать им. Партия, как раз перед восстанием, пыталась на назначенном в Таммерфорсе съезде объединиться вновь. На местах объединение уже давно начало проводиться в жизнь, под давлением революционного настроения рабочих. Центральные органы партии не были подготовлены к руководству восстанием. Местные комитеты, оторванные от центра, пытаются сами руководить пролетариатом. В Москве накануне восстания Московский комитет выделил Исполнительную Комиссию для руководства восстанием. В неё вошли Шанцер-Марат, Васильев-Южин и Лядов. Для согласования с другими партиями, назначен Федеративный Комитет из большевиков, меньшевиков и эс‑эров. От большевиков в Федеративный Комитет входили Шанцер-Марат и Васильев-Южин. Федеративный Комитет был арестован на второй день восстания. Тем самым и распалась Исполнительная Комиссия. Все члены комитета разошлись по районам, чтобы работать на месте с районными организациями. На Пресне особенно выделились Седой, Станислав Вольский (Соколов) и Доссер (Леший). В Миуссах — Смидович, в Замоскворечье — Землячка. Боевая организация Московского комитета, во главе с другим Смидовичем (Евгением) выпустила воззвание к восставшему народу, с указанием методов партизанской борьбы и руководила вначале районными штабами, но скоро утратила связь с ними. Энергично работала и военная организация М. К. под руководством Васильева (Аркадия).

Московское восстание фактически не было разбито. «Храбрые» гвардейцы семёновцы расстреливали, главным образом, безоружную толпу зевак и любопытных. Дружинники распустились и разбрелись сами, когда М. К, убедившись в изолированности Москвы, понял, что восстание не может перейти в наступление и поэтому обречено на неудачу. Дружинникам удалось спасти всё своё оружие и сравнительно очень мало их попало в руки правительства. Согласно постановления Московского комитета 19 декабря, ровно в 12 часов дня, московские рабочие прекратили забастовку. Этим особенно подчёркивалось отступление в полном порядке и полной боевой готовности.

Ещё 10 ноября большевистский Центральный Комитет обратился ко всем организациям с призывом немедленно приступить к выборам на IV съезд партии, открытие которого предполагалось 10 декабря в Таммерфорсе. Перед этим, во всех местных организациях, особенно среди партийных низов, окончательно стёрлась всякая грань между большевиками и меньшевиками. Местные вожди меньшевиков должны были, под давлением рабочих, принять большевистскую тактику. Всюду раздавался лозунг «долой фракционную склоку», «объединение партии с низов». Так было на местах. Но далеко не так было в партийных верхах. Там разногласия далеко не были изжиты. По многим тактическим вопросам, меньшевистские лидеры оказались правее эс‑эров и буржуазного «Союза Союзов». Их тянуло на сближение с кадетами. Цека предложил меньшевистскому Организационному Комитету, так назывался меньшевистский центр, после Женевской конференции, устроить одновременно с большевистским съездом свой съезд и обоим съездам договориться о слиянии партии. Благодаря восстанию в Москве и железнодорожной забастовке, съезд не мог собраться. Собрались всего представители от 26 организаций. Они объявили себя конференцией и постановили начать параллельно, как объединение с низов, так и слияние центров для совместной работы по созыву общепартийного съезда на основе демократических выборов, после тщательной дискуссии выдвинутых обеими фракциями платформ по всем важнейшим вопросам.

Конференция приняла также решение пересмотреть аграрную программу, построить её на основе национализации всей земли. Меньшевистский Организационный Комитет принимает эти условия. Каждая фракция вырабатывает свою платформу, назначенные совместно Ц. К. и О. К. агенты приступают к объезду всех организаций для широкой дискуссии и для выборов на съезд.

Между тем, после московского восстания и ряда других восстаний, в которых ярко проявился пролетарско-крестьянский характер российской революции, один слой буржуазии за другим отрекаются от революции и ищут пути мирного соглашения с самодержавием. Не случайно, как раз в самый разгар московского восстания 11 декабря, правительство издаёт манифест о выборах в 1‑ю думу. Государственная дума должна стать именно местом для торга между буржуазией и правительством. Для большевиков ясно, что при сильном революционном брожении рабочих масс и всё более широко разливающемся аграрном движении крестьян, Государственная дума сослужит службу лишь реакции. Именно там договорятся и столкуются между собой все антиреволюционные и напуганные революцией, как буржуазные, так и помещичьи элементы. Поэтому большевики ставят своей задачей сорвать выборы в Государственную думу. Лозунг большевиков: «активный бойкот думы» Эс-эры и даже Союз Союзов присоединяются к этому лозунгу. Но меньшевики, под влиянием Плеханова, который объявил всю революцию рабочего класса ошибкой, «не надо было браться за оружие», начинают колебаться. Сначала выдумывают какую-то нелегальную систему выборов, которая должна была противопоставляться выборам, установленным по закону. Затем говорят о выборах в первых инстанциях и, наконец, на Кавказе начинают вступать в соглашение с кадетами и, при их помощи, собираются проводить в думу своих депутатов. Вообще интеллигенция, которая до восстания усиленно восхищалась пролетарским движением, теперь, после неудачи восстания, начинает глумиться над рабочим классом, начинает фактически отходить от революции. Это настроение просачивается и в меньшевистские ряды.

На выборах в IV съезд обнаружилось, что большевистские организации все очень сильно пострадали от наступившей реакции. Масса лучших работников, открыто выступавших во время восстания, теперь были или арестованы, или вынуждены были разбежаться или скрываться. В Сибири, Прибалтийском крае, Польше, на Урале выборы на съезд пришлось проводить во время разгула карательных экспедиций. Все крупные промышленные центры, шедшие всегда за большевиками, с начала революции проявили наибольшую активность и поэтому теперь от начавшейся реакции больше всего пострадали. Поэтому понятно, что меньшевикам удаётся в маленьких городишках, незатронутых восстанием, получить больше голосов, чем большевикам в крупных центрах. Собравшийся в апреле 1906 года в Стокгольме IV съезд, уже при выборах президиума и мандатной комиссии, ясно показал, что на нём перевес будут иметь меньшевики. При помощи своей мандатной комиссии они лишают решающего голоса ряд большевистских организаций и утверждают явно дутые мандаты грузинских меньшевиков. Таким образом, на съезде оказалось 57 организаций с решающим голосом и 13 с совещательным. По фракциям съезд распадался на 61 меньшевиков, 46 большевиков и 7 нефракционных. Всего было представлено на съезде 31 000 членов партии. При этом необходимо иметь в виду, что представители национальных социал-демократических партий — польской, латышской и еврейской — решающим голосом не пользовались, — они официально в партию не входили. Поляки и латыши в то время стояли все целиком на большевистской платформе и фактически представляли: поляки 26 000, латыши 14 000 и бундовцы 33 000 членов партии.

На IV, или, как его официально называли, «объединительном» съезде, главных боевых вопросов было три: аграрная программа, Государственная дума и вооружённое восстание. По аграрному вопросу вначале не было фракционного деления, — многие меньшевики были принципиальными противниками муниципализации, выдвинутой Масловым и поддержанной в изменённом виде Плехановым. Большая часть большевиков стояла на точке зрения национализации, защищаемой Лениным. Часть большевиков и меньшевиков выставляла раздел всей конфискованной земли. Эту точку зрения защищали большевики Рожков и Борисов. Часть делегатов поддерживала предложение Румянцева о соединении национализации с разделом. И, наконец, группа в 20 делегатов голосовала за предложение, внесённое Струмилиным и Лядовым об отказе от какой бы то ни было аграрной программы и о выработке только революционной тактики по аграрному вопросу, в связи с переживаемым революционным движением крестьян. Но после очень длительных дебатов, при которых ясно выявилась основная точка зрения лидеров меньшевиков: недоверие к революции и поиски возможности провести аграрную реформу путём соглашения с кадетами, окончательное голосование по аграрному вопросу приняло резко фракционный характер. Все большевики голосовали за национализацию, все меньшевики — за муниципализацию. Большинством была принята Масловская муниципализация, кастрированная поправками Кострова (Жордания) и изнасилованная Плехановым.

Уже после этого голосования стало совершенно ясно, что то объединение с низов, которое так резко обнаружилось во время революционной работы на местах, здесь, на съезде, осуществиться не может. Фракционная дисциплина сковала всех делегатов и, благодаря ей, меньшевики будут по всем вопросам пользоваться своим большинством, чтобы механически навязывать свою волю большевикам. Только после большого боя большевикам удалось включить в порядок дня оценку текущего момента. Меньшевики, как настоящие оппортунисты, как черти ладана, боялись точной формулировки своих взглядов. А ведь нужно было ясно и определённо ответить — признают ли они, что революция уже окончена, что надо строить свою тактику, применяясь к окончательному торжеству реакции и безнадёжности нового подъёма революционной волны. По этому вопросу с докладом выступил меньшевик Мартынов. Он доказывал ошибочность тактики вооружённого восстания и бойкота Государственной думы, подчёркивая необходимость совместной работы в думе с кадетами. Только таким образом, по его мнению, можно изолировать реакцию. Большевики — Ленин, Сталин, Луначарский, Красин и представители всех национальных партий (в том числе даже бундовцы) обрушились с резкой критикой всей меньшевистской позиции. В особенности досталось Плеханову за его антиреволюционную статью в «Дневнике социал-демократа», в которой он нападал на московский пролетариат за вооружённое восстание. Большевики в дебатах подробно выявили всю опасность для пролетариата и революционного крестьянства от внедрения в их умы тех конституционных иллюзий, которыми заражены меньшевики. Дума, дарованная самодержавием, не есть парламент и при сохранении самодержавия парламентом стать не может. После дебатов меньшевики не решились провести свою резолюцию и съезд по этому вопросу не вынес никакого решения. По вопросу о Государственной думе от меньшевиков с докладом выступил Аксельрод. Он прочёл длинную лекцию о значении парламентаризма, о том, что парламентская борьба делает совершенно излишней борьбу революционную. Он доказывал, что большевики — анархисты, бунтари и заговорщики и ведут своей революционной проповедью к гибели рабочий класс. По его мнению, задача социал-демократии состоит в том, чтобы поддерживать кадетскую партию в её стремлении закрепить завоевания буржуазной революции. Внимание всего народа должно быть направлено на моральную поддержку Государственной думы. В содокладе Ленин, прежде всего, доказал, что наша дарованная царской милостью Государственная дума ничего общего с парламентом не имеет. Власть царя ничем не ограничена. Дума безвластна. Он обратил внимание на уже почти закончившиеся по всей стране выборы в думу, в громадном большинстве проходят туда кадеты. Меньшевики уверены, что эти кадеты будут искать опоры в народе. Ленин утверждает, что кадеты прежде всего боятся революционной самодеятельности рабочих, а без этой самодеятельности разве возможна какая бы то ни была реальная поддержка думы. Кадеты неизбежно будут шататься между желанием опереться на народ и страхом перед революцией и страхом перед этим же народом. Этот страх загонит их в объятия реакции. Они всё дальше и дальше будут уходить от революции. Наша задача — искать себе союзников не среди буржуазных верхов, которые не могут не изменять нам, а в среде настоящей демократии, т. е. крестьянства которое тоже составляет часть буржуазии, но которой реакция ничего дать не может и, поэтому, в силу вещей, оно вынуждено быть революционным. Мы должны пойти заодно с крестьянами, мы должны отрывать их от влияния кадетов и развивать в них революционное самосознание. Особенно рельефно подчеркнул точку зрения меньшевиков второй содокладчик, последовательный «рабочеделец» Акимов. Он поставил точку над «и» и предложил открыто признать верховенство кадетов. После дебатов съезд отверг бойкот, признал необходимым произвести выборы в думу на Кавказе и в Сибири. В остальных местах, к этому времени, выборы уже закончились.

По вопросу о вооружённом восстании меньшевики, во главе с их докладчиком Череваниным, поставили окончательно крест на революционной борьбе. Для них московское восстание было результатом деятельности большевистских заговорщиков и продуктом отчаяния рабочих масс. Они попытались даже контрабандой заменить в своём собственном проекте резолюции «борьбу за захват власти» «борьбой за права». В то время, как опыт всех восстаний показал, что при общем сочувствии всей демократии восстания не кончились победой только потому, что стоявшие во главе массы революционные партии были технически неподготовлены руководить восставшим народом, в это время меньшевики горько жаловались на увлечение большевиков вопросами техники восстания. В конце концов съезд в принятой меньшевиками резолюции не дал рабочим никакого ответа, нужно ли готовиться к восстанию или нет. Открыто меньшевики и тут побоялись высказаться. Большевикам удалось, уже в резолюции о крестьянском движении провести мысль о признании восстания, как единственного средства завоевания свободы.

Интересно отметить, что Каутский вполне одобрил тактику большевиков. Он придал громадное значение Московскому восстанию, признал и необходимость бойкота Государственной думы. Призывал к дальнейшей борьбе, до полной победы, и над самодержавием и над кадетами.

Национальные партии (социал-демократия царства Польского и Литвы, латышская С. Д. Р. П. и Бунд) вошли в РСДРП. Были в ЦК избраны семь меньшевиков и три большевика (Красин, Десницкий и Рыков, которого после заменил Богданов), в Ц. О. — три меньшевика. Большевики на фракционном заседании выработали обращение к партии, в котором указали на необходимость подчиниться съезду. В то же время они оставили за собой право подготовлять общественное мнение партии к будущему съезду беспощадной критикой всех постановлений IV съезда.

Первая государственная дума собралась. На выборах боролись, почти преимущественно, кадеты и черносотенцы. Вся буржуазия, все либеральные помещики идут за кадетами. Черносотенцы оказались в громадном меньшинстве. Лозунг бойкота широко подхвачен рабочими массами. Крестьяне послали в думу беспартийных с ясным и чётким наказом, во что бы то ни стало провести аграрную реформу. В этом вопросе они стоят на самой непримиримой, последовательной точке зрения. Но к политике они равнодушны. Они все глубоко убеждены, что дума может дать им землю. Они создают свою партию «трудовиков». Кавказ и Сибирь послали в думу меньшевиков, к ним присоединяются и беспартийные рабочие, прошедшие в думу, как крестьяне. Образуется рабочая фракция. Правительство третирует думу, проводит помимо думы ряд важнейших законов, а думу пичкает вермишелью. По всей России продолжают работу карательные отряды, всюду проведено военное положение. Каждый уездный начальник, каждый комендант станции превращается в генерал-губернатора, который может самостоятельно вешать и расстреливать. Всюду учреждаются военно-полевые суды, которые за принадлежность к партии присуждают либо к виселице, либо на каторгу. Продолжается мобилизация черносотенных хулиганов, их организуют в союз русского народа «Михаила Архангела» и т. п. В ряде городов организуются погромы, шайки черносотенцев безнаказанно жгут, насилуют и избивают. В это время меньшевистская «Невская Газета» подпевает кадетам и ликует по поводу российского парламентаризма, пытается укрепить в массах веру в русский парламент, возбудить в них конституционные иллюзии. Большевики, в последовательно издававшихся и закрываемых полицией газетах «Волна», «Вперёд», «Вестник Жизни» и «Эхо», разоблачают фактическую измену революции кадетов, шатание меньшевиков и эс‑эров, толкают вперёд и просвещают политических младенцев — «трудовиков», пытаются революционизировать и сделать, принципиально, выдержанной меньшевистскую фракцию в думе. А самое главное, большевики в легальной и нелегальной печати и на широких рабочих митингах и на тайных собраниях продолжают вскрывать перед широкими массами истинный характер совершающихся событий, так, например, на громадном митинге в доме Паниной, перед многотысячной толпой выступал под именем Карпова т. Ленин и развил полностью, при полном одобрении толпы, точку зрения большевиков. Большевики решительно воспитывали пролетариат и крестьянство к борьбе за власть, в то время, как меньшевики плелись за кадетами и за всё более правеющей буржуазной демократией, воспитывали массы выклянчивать подачки от самодержавия, звали их на моральное сочувствие и поддержку попыткам кадетов в думе, поделить власть между самодержавием и имущими классами. Большевики призывали массы поддерживать левую часть думы (фракцию с.‑д. и трудовиков), поскольку эта левая часть думы будет своими решительными выступлениями с думской трибуны развивать перед массами идеи дальнейшего расширения и углубления революции, поскольку она будет стараться сплачивать и организовывать вокруг себя рабоче-крестьянские массы для борьбы, для революционного свержения правительства и соглашательской думы, поскольку она будет способствовать организации борьбы за революционный созыв всенародного учредительного собрания. Но вместо этого меньшевистский ЦК призывал народные массы поддерживать требования кадетов, вместо царского министерства Горемыкина, создать кадетское министерство, ответственное перед думой. Против этого лозунга ЦК решительно высказывается ряд конференций: Петербургская, Московская, Московско-Окружная. Все они вполне поддерживают тактику большевиков. Правительство продолжает плевать на думу, совершенно не считается с её постановлениями. В обращении к народу правительство ругает думу, обвиняет её в подстрекательстве крестьян к бунтам против помещиков, к самовольному захвату земли, грозит жестоко расправиться с крестьянами и успокаивает помещиков, гарантируя, что их владения навечно останутся их собственностью. Под сильным давлением петербургских рабочих, дума выступает с ответным обращением к народу, в котором обещает провести аграрную реформу. В ответ на это обращение 8‑го июля дума царским приказом распускается. Созыв новой думы назначается на 20 февраля 1907 г. Вместо того, чтобы на этот роспуск ответить отказом распуститься, вместо того, чтобы призвать петербургский гарнизон и петербургских рабочих встать на защиту незаконно распущенной думы, вместо этого депутаты государственной думы, беспрекословно подчинившись роспуску, бегут из Питера в Выборг. Там устраивают частное совещание депутатов, на котором, после двухдневной болтовни, вырабатывают воззвания «от народных представителей к гражданам России». В этом воззвании народные представители призывали народ, до созыва новой думы, не платить налогов и не давать новобранцев, т. к. по закону правительство без думы не вправе их требовать. Но даже это умеренное воззвание считается чересчур опасным для значительной части думцев, они его не решаются подписать.

Под давлением большевистской петербургской организации (работавшей в это время под руководством Ленина и Зиновьева) социал-демократическая фракция думы и фракция трудовиков обратились с решительным манифестом «к армии и флоту» и ко всему «Российскому крестьянству». Последний манифест был, кроме думских фракции, подписан ЦК партии, ЦК эс‑эров, Всероссийским крестьянским союзом, железнодорожным союзом и учительским союзом. В обоих манифестах войска и народ призываются к восстанию против правительства.

Меньшевистский ЦК, убеждённый до разгона думы, что она является властным парламентом, теперь совершенно растерялся. Сейчас же после разгона думы, он даёт партийную директиву требовать от правительства возобновления сессии думы, так постыдно бежавшей со своего поста, и требовать от этой трусливой думы, чтобы она, помимо, правительства, созвала учредительное собрание. Петербургский Комитет решительно протестует против этого нелепого лозунга. Тогда ЦК даёт другую директиву «борьба против правительства в защиту думы, в целях созыва учредительного собрания». Меньшевики были уверены, что кадеты могут бороться за власть народа, добровольно захотят отказаться от думы, в которой, благодаря избирательному закону, буржуазии гарантировано большинство и что они могут вместе с рабочими и крестьянами бороться за учредительное собрание, в котором они, конечно, большинства голосов не получат. И этот лозунг повис в воздухе. ЦК даёт третью директиву — организовать по поводу роспуска демонстративную трёхдневную всеобщую забастовку. Передовые рабочие классовым инстинктом понимают, что начинать сейчас забастовку и не говорить при этом о неизбежном переходе всеобщей забастовки в восстание нелепо. При теперешнем положении вещей в России, каждая массовая забастовка, неизбежно, должна кончиться восстанием. А можно ли сейчас технически организовать восстание? Партия не готова к руководству восстанием. Сами меньшевики всей своей деятельностью после московского восстания сделали всё, чтоб уничтожить какую бы то ни было возможность подготовки восстания. Они внушали веру во всеспасительную думу, они боролись против организации боевых дружин, против приобретения рабочими оружия. И этот лозунг сорван. Тогда ЦК даёт новую директиву «за думу, как орган созыва учредительного собрания». При всех этих разных лозунгах, меньшевики были глубоко убеждены и пытались убедить партию, что внимание всего народа действительно сосредоточено вокруг этой думы. Они не хотели понимать, что из-за сохранения этой беспомощной, только болтающей совершенно, безвластной думы, никто восставать не думает. Ленин, в противовес всем меньшевистским шатаниям, в специально выпущенной брошюре «Роспуск думы и задача пролетариата» даёт ясный и чёткий лозунг. Не распыляя силы на частичные выступления, на демонстративные забастовки, партия должна напрячь все свои силы к подготовке и организации широких крестьянских и рабочих масс к единовременному конечному бою с самодержавием. Надо подготовить и организовать действительную возможность всероссийского восстания, надо развить энергичную работу среди войска, среди флота. Перед крестьянами надо поставить и развить непосредственную цель восстания; ещё до созыва учредительного собрания, революционным путём, уничтожить помещичье землевладение, фактически изгнать помещиков и захватить их земли.

Объявленная меньшевиками демонстративная забастовка нигде не прошла. Вне всякой связи, с роспуском думы, вспыхивают восстания 17‑го июля в Кронштадте, 19‑го июля в Ревеле и 20‑го — в Свеаборге. Восставшие солдаты и матросы выступают под лозунгом: «учредительное собрание». Восстания не организованы, отдельные очаги восстания между собой не связаны, пролетариат не подготовлен к революционной поддержке восставших. И, несмотря на геройство солдат и матросов, восстание подавляется самым кровавым образом, целые сотни расстреливаются без суда, сотни приговариваются по суду к расстрелу или на каторгу.

Крестьяне быстро изживают конституционные иллюзии и приступают к ликвидации аграрного вопроса революционным путём. Почти через все чернозёмные губернии, где особенно остро чувствовались кабальные отношения, прокатывается волна крестьянских беспорядков. Всё крестьянство, до кулаков включительно, участвует в разгромах помещичьих усадеб, в захвате и запашке помещичьих земель. Быстро растут повсеместно боевые организации рабочих. По всей России стихийно растёт партизанская война с органами власти. Все наиболее сознательные и революционно настроенные рабочие уходят в эту партизанскую войну. Это уже не выдуманный чахлый террор эс‑эров 1902–1904 гг., это массовая борьба, которая ясно свидетельствует о всё большем нарастании революционной энергии рабочих и крестьян. Буржуазное общество напугано резким проявлением рабоче-крестьянской революции. От кадетов далеко вправо уходят все представители крупной буржуазии. Сами кадеты быстро правеют, они уже отказываются от Выборгского воззвания, в качестве предводителей дворянства, председателей земских управ ведут отчаянную борьбу с теми крестьянами, которые послушались Выборгского воззвания и отказываются платить подати и идти в солдаты. Кадеты убеждают правительство, что они фактически ничего общего с революцией не имеют, что они хотят быть верноподданной оппозицией его величества. Быстро организуются и крепнут реакционные правые партии. Эс-эры раскалываются на три части. Совсем вправо, вплоть до кадетов, откатилась от них, под названием «Народных социалистов» (эн‑сов), значительная часть «более благоразумных». Влево ушли так называемые максималисты, в их ряды попали наиболее решительные, боевые элементы. Центр эс‑эров, во главе с Черновым, заплутался между двумя соснами, стремлением к парламентаризму и страхом перед революцией. Такая же неразбериха и путаница царят у меньшевиков. Плеханов, Аксельрод и Череванин хотят, по их выражению, изолировать реакцию, а поэтому проповедуют избирательное соглашение с кадетами. Для лидеров меньшевиков урок полученный при разгоне 1‑й думы, пропал совершенно даром; Они всё ещё верят, что оппозиционные партии, получившие большинство во II‑й думе, окажутся в состоянии разрешить политический кризис без революции. Они всё ещё продолжают верить в силу парламентаризма, при сохранении всего аппарата власти у самодержавия. Петербургский комитет, областная организация Центрального Промышленного района, в состав которой входили такие крупные комитеты, как Московский, Московско-Окружной, Нижегородский, Ярославский, Костромской, Иваново-Вознесенский, Тульский, Тверской и Орловский, требуют решительно от ЦК созыва экстренного съезда, который должен в такой решительный момент дать партии указания и покончить c той неразберихой, которую создают шатания меньшевиков. За съезд высказались также и социал-демократия царства польского и Литвы, в состав которой входило 28 000 членов, и социал-демократическая партия латышского края c 14 000 членов. Обе эти партии на Стокгольмском съезде не имели решающего голоса, а, следовательно, не могли участвовать в выборах ЦК и в определении его тактики. Теперь они входят в Российскую партию.

Революционное крыло партии, в состав которого, кроме большевиков, входили и поляки и латыши, участвовало и руководило партизанскими выступлениями, в которые всё более и более втягиваются крестьянские массы. Среди рабочих нет и следа того уныния и разочарованности, которая, немедленно после московского восстания, охватила все слои интеллигенции и в том числе меньшевиков. Рабочие массы продолжают, несмотря, на разгул реакции, стихийно идти в организации. С неслыханной быстротой растут чисто боевые профессиональные союзы, признающие политическое руководство и идейное влияние с.‑д. партии. И в этом вопросе сталкиваются между собой большевики и меньшевики. Меньшевики хотят превратить эти профессиональные союзы в организации, чисто экономические, независимые от партии. Реакция заставляет большевиков переходить на нелегальное положение. В Финляндии организуется нелегальная типография, в которой начинают печатать газету «Пролетарий», орган Петербургского, Московского и Московско-Окружного комитетов. В редакцию входят: Ленин, Дубровинский, Каменев, Зиновьев и Богданов. По инициативе же большевиков делается попытка объединить и организовать военно-боевую работу партии. С этой целью в ноябре 1906 г. собирается в Таммерфорсе военно-боевая конференция, где участвуют Лалаянц, Трилисер, Землячка, Самер, Кадомцевы, Лядов, Антонов, Ярославский, Игнатьев, Грожан и др. Конференция учитывает боевой опыт во время восстаний и партизанских выступлений, учитывает опыт работы среди войска, вырабатывает тактику уличных боёв, вырабатывает тип уличных баррикад. На ряду с этим конференция разрабатывает программу широкой агитации и кружковой пропагандистской работы среди солдат, намечает ряд изданий специальных брошюрок по боевым и военным вопросам. Конференция, в оценке текущего момента, в полном согласии со всей большевистской фракцией — считает необходимым строить свою ближайшую тактику на революционной борьбе с реакцией. Реакция может быть временно укрепится, а это неизбежно при всё большем отходе от революции всей буржуазии вплоть до эс‑эров и части Союза союзов, но подъем революции в ближайшее время неизбежен, т. к. в России крестьянский вопрос не разрешён и, помимо революции, разрешён быть не может. В дальнейшей революционной борьбе у рабочего класса не будет другого союзника, кроме крестьянства.

В этом вопросе вся большевистская фракция резко расходилась с меньшевиками. Для них отход от революции кадетов и остальной буржуазии означал окончательное прекращение революции. Они готовы были отказаться от всех революционных лозунгов партии. Один из меньшевистских литераторов — Череванин — договорился до отказа от лозунга «борьбы за учредительное собрание». В буржуазной газете, вообще, охотно помещающей писание меньшевиков, Череванин писал: «Было бы нелепостью и безумием для пролетариата пытаться вместе с крестьянством вступить в борьбу с правительством и буржуазией, за полновластное и всенародное учредительное собрание». Лучше отказаться вовсе от революционной борьбы, идти послушно в хвосте кадетов на дальнейшее моральное давление на полновластное правительство, при помощи безвластной и бесполезной Государственной думы. Только таким путём можно избавить, по мнению меньшевиков, пролетариат от политической изолированности. Кстати, по почину Аксельрода, меньшевистские литераторы подымают в буржуазной печати вопрос о том, что лучше вообще ликвидировать нашу нелегальную революционную партию, стоящую на строго выдержанной классовой точке зрения, её можно заменить новой, чисто рабочей партией, свободно избранной, на широком рабочем съезде, на котором должны участвовать представители всех рабочих, вплоть до черносотенных. Ясно, что такой съезд, на котором бессознательные, политически неразвитые рабочие своей массой подавят революционных партийных рабочих, легко можно будет превратить в послушное оружие буржуазных политиканов.

Уже в № 1 «Пролетария» (август 1906 г.) Ленин в статье «О бойкоте» предложил на партийную дискуссию вопрос о том, что при выборах во II‑ю думу надо отказаться от бойкота. Против бойкота меньшевики горячо ратовали ещё на IV съезде. Бойкот виттевской думы был принят в то время, когда на улицах Москвы шёл уличный баррикадный бой, когда само правительство не было уверено, что ему удастся оправиться со всё более разгорающимся восстанием, когда рабочих приходилось не агитировать, а организовывать в боевые дружины. Когда Московское восстание стихийно расползлось по всей стране, тогда можно было ожидать, что бойкотом удастся перешагнуть через виттевскую думу, также как пролетариату удалось перешагнуть через булыгинскую думу. Этого сделать не удалось, главным образом, потому, что бойкот, подхваченный рабочими, не проник в деревню. Деревня была полна тогда верой и надеждой в думу, в желании и способности её разрешить аграрный вопрос в пользу крестьян. Сейчас в августе 1906 г. положение уже не то, какое было в декабре 1905 г., когда началась избирательная кампания в 1‑ю думу. Сейчас надо отказаться от бойкота, широко использовать всю избирательную кампанию для самой широкой агитации и среди рабочих и среди крестьян. В этой кампании необходимо окончательно разбить веру в думу, показать её непригодность и одновременно с этим надо организовать всех участников выборов, надо связать их через уполномоченных и выборщиков с революционной организацией. Именно в ходе избирательной кампании надо широко популяризировать, в особенности среди крестьян и отсталых рабочих, наш основной лозунг: «Через организованное вооружённое восстание свергнуть правительство, созвать учредительное собрание и, таким образом, завоевать всю землю и волю». Точку зрения Ленина об участии в выборах во вторую думу приняла вся большевистская фракция. Значит, в этом вопросе можно было ожидать, что в партии разногласия не будет. На IV съезде меньшевики приняли резолюцию о выборах, без избирательных соглашений. Но как раз по этому вопросу начался новый фракционный спор, который ясно показал насколько далеки друг от друга обе социал-демократические фракции. «Черносотенная опасность» — вот то пугало, которым меньшевики решили запугать рабочие массы и повести их на соглашение с кадетами. Большевики, а вместе с ними представители поляков и латышей, настаивали на том, чтобы Ц. К. поторопился с созывом съезда, чтобы на съезде установить одну общую, обязательную для всей партии, избирательную платформу.

Меньшевистский Ц. К. боялся съезда, он был уверен, что меньшевики потерпят на нём решительное поражение. Вместо съезда, созывает в Финляндии конференцию (в ноябре 1906 г.). На конференцию, приглашая, преимущественно, своих сторонников, он искусственно обеспечивает себе большинство, на ней присутствует 18 меньшевиков против 14 большевиков. Проходит самая оппортунистическая резолюция о выборах, которая разрешает избирательные соглашения со всеми оппозиционными и революционными партиями, без каких-либо оговорок. Съезд решено было созвать 15‑го марта. 14 делегатов большевиков остались при особом мнении и выпустили свою особую избирательную платформу, в которой последовательно проведена была большевистская точка зрения. Большевики принимают самое горячее участие в выборах, но вступив в избирательную кампанию, они проводят и громадную организационную и агитационную партийную работу в массах. На избирательных собраниях, в споре с представителями других партий, (которые все обещают избирателям, что дума им всё даст, если избиратели пошлют именно их депутатами), большевики заявляли, что дума бессильна дать что бы то ни было, если бы даже того хотела, до тех пор, пока вся армия, и весь государственный аппарат находятся в распоряжении царского правительства. Что в думу надо посылать представителями настоящих революционеров, не для того, чтобы, они там, в думе что-нибудь дали, а для того, чтобы они использовали думскую трибуну для широкого просвещения народных масс, для организации всех революционных сил страны, для подготовки общего натиска против самодержавия, против помещиков и против буржуазии. Несомненно, под влиянием решительной революционной агитации большевиков, избранная дума оказалась гораздо революционнее 1‑й. Крестьяне шли в думу с тем же лозунгом «Вся земля», но уже гораздо лучше понимали, что этот лозунг может быть осуществлён лишь после захвата всей воли. В то время, как по рабочей курии проходят почти исключительно большевики, меньшевики набрали свою фракцию из случайных, чаще не партийных элементов. Кое-кто из членов с.‑д. фракции II‑й думы зачислил себя в социал-демократы уже после избрания. Меньшевики получили во фракции значительное большинство.

Выборы на V‑й съезд дали 105 большевиков, 97 меньшевиков, 55 бундовцев, 45 поляков и 26 латышей. Съезд должен был состояться в Копенгагене. Но не успели все делегаты съехаться в Копенгаген, как датское правительство, по настоянию русского, потребовало немедленного выезда их из Дании. Надо было торопиться уехать, потому что датский министр грозил высылкой в Россию. Наскоро снеслись устроители съезда со шведской с.‑д. партией, та предложила перебраться в близлежащий шведский портовый город Мальме. Когда ночью пароход с делегатами причалил к Мальме и делегаты направились к Народному Дому, их встретил усиленный отряд шведской полиции, которая категорически заявила, что по телеграфному распоряжению шведского правительства съезд никоим образом не будет допущен. Полиция требовала немедленного выезда. Еле удалось уломать шведские власти разрешить переночевать в гостиницах и по телеграфу выяснить, куда можно выехать. Норвегия подобно Швеции отказалась впустить русский съезд. От имени Англии ответил бывший член рабочий партии Бернс, который был тогда английским министром. Он ответил, что по английским законам въезд в Англию совершенно свободен для всех политических эмигрантов. Английскому правительству нет дела, для чего приезжают эмигранты в Англию, если только они не нарушают английских законов. Надо было всем делегатам съезда запастись особым удостоверением, что они являются действительно политическими эмигрантами. Такие удостоверения выдал каждому делегату председатель шведской социал-демократической партии Брантинг, специально приехавший для этого из Стокгольма. Всех делегатов нагрузили в плохенький пароходик и отправили в Лондон. На все эти переезды были затрачены все средства добытые Ц. К. на содержание съезда. Грозила опасность, что съезд не сможет довести до конца свою работу, а делегаты вернуться в Россию, за отсутствием средств. Пришлось обратиться к германской социал-демократии за помощью. Бебель, хотя с большим ворчанием, от имени германской партии, помощь оказал. Нехватающую сумму удалось достать в Лондоне в долг у одного богатого англичанина, который дал деньги под долговую расписку, написанную Максимом Горьким, скреплённую собственноручными подписями всех делегатов съезда. Англичанина предупредили, что по конспиративным соображениям никто из делегатов не подпишет своим настоящим именем и что расплатиться с ним партия сможет лишь после победы революции. Англичанина это не смутило, он ответил, что может продать этот документ Британскому музею и за автографы Горького и руководителей русской революции, Британский музей заплатит ему больше, чем он дал партии. Для курьёза можно отметить, что все заседания съезда в Лондоне происходили в церкви, которую приход сдал под съезд, конечно за плату, на все дни, кроме воскресенья.

Представители национальных партий, в начале работ съезда, пытались вместе с Троцким, разыграть роль примиряющего центра и не дать разгореться фракционным страстям. Но по важнейшим принципиальным вопросам этот центр каждый раз распадался почти на равные части и, благодаря этому, весь съезд оказывался неспособным принять определённую резолюцию. По принципиальным вопросам все поляки и большая часть латышей голосовали с большевиками, все бундовцы, троцкисты и остальные латыши голосовали с меньшевиками и это несмотря на то, что часто в дебатах и Троцкий и лидеры бундовцев выступали с очень резкой критикой меньшевиков. По отчёту Ц. К., ему так основательно наклали все фракции, что меньшевики не решились предложить свою резолюцию. Большевики внесли свой проект резолюции, который резко критикует оппортунистическую позицию Ц. К., противоречащую постановлениям IV‑го съезда, и иногда и программе партии. Дальше констатируется факт, что Ц. К. никогда, фактически, не выражал воли большинства партии. Резолюция эта не прошла, благодаря воздержанию поляков и голосованию против всех меньшевиков, бундовцев и латышей. Так же никчёмно закончились на съезде дебаты по поводу отчёта думской фракции, прочитанного, депутатом II‑й думы Церетелли. Большевики в дебатах обвиняли фракцию в том, что, стремясь к согласованию своей деятельности с кадетами, она голосовала за кадета в председатели думы, того самого председателя, который теперь затыкает рот депутатам левой. В своей декларации, думская с.‑д. фракция, вместо того, чтобы открыто перед всем народом огласить и мотивировать с думской трибуны точку зрения революционной социал-демократии, спрятала свою социалистическую платформу и развила лишь демократическую. Так же по-кадетски, а не по-социалистически, она мотивировала свой отказ, голосовать за бюджет. Она вслед за кадетами поддержала требование подчинения царских министров думе, как будто, благодаря этому безвластная дума сразу превратится в настоящий парламент. Этим фракция внушала народным массам веру в думу. Большевики подчёркивали стремление большинства думской фракции не давать открыто высказываться депутатам большевикам и навязывать им свою оппортунистическую точку зрения. Далее, думскую фракцию обвиняли в стремлении сосредоточить всю свою работу только в думе, игнорируя совершенно, внедумскую работу среди пролетариата. Депутаты должны теснее связаться с массами, выслушивать голос масс, отражать их настроение, и не искать соглашения с буржуазной оппозицией. По этим дебатам, было предложено целых 4 резолюции (большевиков, поляков, бундовцев и меньшевиков), ни одна из них не получила большинства, и только лишь под влиянием угрозы думцев, Церетелли и Джепаридзе в случае неодобрения съездом их деятельности, сложить свои думские мандаты, только под этим воздействием была принята ничего не говорящая резолюция.

Особое внимание съезд сосредоточил на вопросе об отношении к непролетарским партиям. По этому вопросу выступило 4 докладчика: Ленин от большевиков, Мартынов — от меньшевиков, Абрамович — от Бунда и Роза Люксембург — от поляков. Ленин дал исчерпывающий анализ всем российским партийным группировкам. Он разбил их на 4 группы: 1) Черносотенные партии (Союз русского народа, монархисты, совет объединённого дворянства), всё это различные проявления классовой организации крепостников помещиков. Они тесно спаяны с царизмом. Их задача свести на нет все вынужденные в 1905–1906 гг. уступки и закрепить кабальные отношения в деревне. Задача пролетариата — уничтожить этих господ вместе с царизмом. 2) Определённо контрреволюционные партии (17‑го октября Торгово-промышленная, Мирного обновления, Правового порядка и т. п.), являются классовой организацией части помещиков и более отсталых слоёв буржуазии. Их задача, вместе с царизмом бороться с пролетарской и крестьянской революцией, добиться осуществления цензовой, антидемократической конституции. С ними партия должна беспощадно бороться. 3) Партии либерально-монархические (кадеты и все национальные демократические партии), они были в оппозиции, но под страхом красной революции рабочих и крестьян, уже отвернулись от революции и ищут случая вступить в сделку с правительством и со всей контрреволюцией, фактически руководит этими партиями прогрессивная буржуазия, которая ведёт за собой всю буржуазную интеллигенцию, а также часть демократической, городской и деревенской мелкой буржуазии. Их задача — обеспечить политическое влияние буржуазии, при помощи конституционной монархии, укрепления полицейского и военного аппарата, двухпалатной системы. Партия должна разоблачать этих господ перед широкими массами, вскрывать лицемерие их либеральной фразеологии, рассеивать распространяемые ими конституционные иллюзии и не допускать их влияния на демократическую мелкую буржуазию. 4) Народнические и трудовые партии: (эн‑эсы, трудовая группа и эс‑эры), все они пытаются, более или менее точно выразить интересы и взгляды крестьянских масс и городской мелкой буржуазии. Эти партии всё время колеблются между решительной борьбой против крепостнического государства и помещичьего землевладения и полным подчинением их кадетскому руководству. Они свои мелкобуржуазные взгляды перекрашивают в социалистический цвет. Задача партии — раскрывать их не социалистический характер, бороться с их стремлением отрицать и смазывать классовую противоположность между пролетариатом и ими, но в тоже время партия должна стремиться вырвать их из-под влияния либералов и заставить их, в интересах представляемых ими групп населения, — примыкать к последовательной революционной политике пролетариата и его партии революционной социал-демократии. Во всех вопросах социал-демократия должна вести одновременно борьбу и против реакции и против предательской либеральной буржуазии.

Мартынов очень нудно и много говорил про общенациональную революцию и про необходимость сплочения всех оппозиционных и революционных сил страны. Он отрицал какое бы то ни было расхождение между либеральной буржуазией и пролетариатом на этой стадии развития революции. Абрамович в общем подпевал Мартынову. Роза Люксембург энергично поддержала большевиков целым арсеналом цитат из Маркса и иллюстрациями из западноевропейского рабочего движения. Её речь вызвала целую бурю аплодисментов со стороны левого крыла и негодующие возгласы среди правых. Троцкий в этом вопросе отмежевался от меньшевиков, как по сотрудничеству с либералами, так и по оценке характера российской революции. Меньшевики не сдавались без боя. Они внесли до 70 поправок в принятую за основу резолюцию большевиков. Они всё надеялись спасти возможность соглашения с кадетами. По их мнению, кадеты и иже с ними представляют гораздо более «прогрессивный элемент», чем отсталая деревенская мелкая буржуазия. Они не хотели понять, что в ходе революции «отсталое» мужицкое требование, «Вся земля», вошедшее в плоть и кровь крестьян, гораздо революционнее всей либеральной болтовни кадетов и кадетствующих. Большинством ²/₃ голосов, съезд отверг все поправки меньшевиков в этом наиболее принципиальном вопросе и принял почти без изменения Ленинскую резолюцию. Не помог меньшевикам и Плеханов, выступивший со своими старыми анекдотами. Также неудачно для меньшевиков кончилась попытка Аксельрода ликвидировать революционную партию. Он пытался дискредитировать партию доказательством её мелкобуржуазного интеллигентского характера. Но ему не удалось сказать ничего нового, кроме того, что задолго до него и до революции говорили «экономисты» из «Рабочей Мысли», и «Рабочего Дела», о чём писал Махайский и проводили в жизнь зубатовцы. Заменить конкретно существующую партию, которая сумела добиться доверия широких масс и пользуется у них безусловным авторитетом расплывчатой, туманной мечтой о новой рабочей партии, съезд не захотел и 165 голосами против 99, запретил агитацию за этот бред, дезорганизующий партию и фактически ведущий к подчинению массы влиянию буржуазной демократии. Также решительно и тем же большинством голосов, съезд принял резолюцию об отношении партии к профсоюзам. Меньшевики стояли на точке зрения полной самостоятельности профсоюзов от партии. Съезд решил добиваться «Признания профсоюзами идейного руководства с.‑д. партии, а также установления организационной связи с ней».

Меньшевики отыгрались в одном вопросе, а именно, в вопросе о партизанских выступлениях. Кое-где, в особенности там, где партийное влияние на массы было слабо, боевая партизанская деятельность начала вырождаться в чистый бандитизм. Боевики отрывались от партий, создавали собственные, непартийные организации, к которым иногда примыкали не революционные, а уголовные типы. На мелких экспроприациях, бесцельных и лишь озлобляющих широкие круги населения, погибло не мало честных, горячо преданных делу, революционных рабочих. Они не могли приспособиться к будничной атмосфере наступившей реакции, не могли в тоже время решительно отгородиться от преступных элементов, действующих рядом с ними и выступавших под именем революционеров. Но наряду с этим, кое-где сохранились чисто партийные, строго дисциплинированные, боевые отряды, работающие по указаниям партийных организаций и исключительно в интересах партии. Тут нельзя не отметить в числе многих других: Кавказскую боевую дружину, с знаменитым боевиком «Камо» — (Тер-Петросян) во главе и не менее выдержанную Уральскую дружину во главе с братьями Кадомцевыми. Они были и остались настоящими революционерами. Из этих боевиков многие погибли на виселицах или на каторге, все же дожившие до наших дней, в новой революции, доказали, что они, несмотря на все перенесённые ими испытания, остались верны рабочей революции. Но съезд увидал тогда лишь одни отрицательные стороны боевой деятельности. При ликовании ликвидаторов революции — меньшевиков, при пассивном отношении многих большевиков, съезд запретил какие бы то ни было партизанские выступления, экспроприации казённого и частного имущества и постановил распустить все партийные боевые дружины. Этим решением меньшевики впоследствии козыряли, видя в нём признание съездом фактической ликвидации революции. Также поняли эту резолюцию и рабочие на местах. Партизанские выступления не прекратились, но боевики окончательно оторвались от партийного контроля, очень многие менее выдержанные, в принципиальном отношении, боевики, ушли к анархистам, максималистам или просто превратились в бандитов.

Съезд закончился крупным скандалом при выборах Ц. К., меньшевики пытались сорвать эти выборы, этого им не удалось сделать, в Ц. К. было выбрано 15 человек.

Вернуться к оглавлению.