«Только объединённая общей программой партия, — говорила «Искра»,
— может вести планомерную и плодотворную работу в интересах дела, которому служит;
только формулировав в стройной программе своё общее социально-политическое
мировоззрение и предъявляемые ею к современному обществу политические
требования, партия пролетариата может вести широкую и успешную пропаганду
революционного социализма и внести объединяющую струю в широкое народное
движение против существующего строя. Без политической программы нет ещё, строго
говоря, политической партии, имеются налицо только элементы слагающейся партии»[1].
Понятно, что, говоря о программе, «Искра» разумеет «не
программу действия», это характерное изобретение «Рабочего Дела». Для неё «программа
действия», т. е. практика, неотделима от теории, от научной программы. «Социал-демократия
есть соединение рабочего движения с социализмом; её задача не пассивное служение
рабочему движению на каждой его отдельной стадии, а представительство интересов
всего движения в целом, указание этому движению его конечной цели, его
политических задач, охрана его политической и идейной самостоятельности»[2]
— так писала «Искра» в своей первой статье. Социал-демократической программы,
отвечающей этим требованиям, до того времени в России ещё не было. Проект
программы группы «Освобождение Труда» (1885 года) не мог считаться социал-демократическим, потому что он не
совмещал и не мог совмещать в себе и выводы социализма, и опыт русского
рабочего движения, так как последнее существовало лишь в зародышевой форме
стихийных бунтов. Проект программы 1885 года должен был поэтому принять чисто отвлечённую,
марксистскую, а не социал-демократическую
форму. Это была защита марксистских взглядов от нападок
социалистов-утопистов.
«Программа группы Освобождение Труда, — говорит Плеханов, — представляет
собой скорее очень сжато написанную статью, чем программу в собственном смысле
слова; она содержит в себе не только изложение взглядов её авторов, но и защиту
этих взглядов, ответы на те возражения, которые должны были подняться со всех
сторон. Это было неизбежно при известных обстоятельствах той эпохи, но это
делает её несоответствующей требованиям настоящего времени»[3].
Не мог считаться социал-демократической программой и «Манифест»,
принятый на первом съезде партии. Он только ставил вопрос о необходимости
программы, но заменить её намеченными им программными абрисами, он не мог. Само
собой разумеется, что нельзя также было назвать социал-демократическими
программами считавшиеся обыкновенно таковыми, новую и старую программы, «Рабочего
Дела». Мы говорим о редакционной статье номера первого этого журнала, которая
являлась программной инструкцией для редакции и была выработана на 1‑м съезде
реорганизованного (осенью 1898 г.) после раскола с группой «Освобождение
Труда» «Союза русских социал-демократов», и о статье «Наша новая программа»
выработанной на III съезде этого Союза после неудачной попытки (осенью 1901 г.)
соединить организацию Союза с «Революционная организация Социал-Демократ» (гр. Освобождение
Труда) и группой «Искры» и «Зари».
О первой из этих двух программ мы уже говорили и видели, как
мало она напоминает научную социал-демократическую программу. «Основная
тенденция этих инструкций (1898 г.), — говорится в «Нашей новой программе»,
— подчёркивание необходимости тесной связи социал-демократии с широким массовым
движением пролетариата; основное содержание этих инструкций — установление
средств для вовлечения массы в активную политическую борьбу. Эту тенденцию и
это содержание инструкций 1898 г. съезд признаёт верным и для настоящего
времени»[4].
Главный же гвоздь самой новой, «программы» заключался во взгляде, что «деятельность
социал-демократии может быть целесообразна лишь под условием, если она
руководствуется не только общими принципами научного социализма, но и 1) общими
политическими и конкретными соотношениями общественных классов данной страны и
2) степенью развития рабочего движения»[5].
Отсюда ясно, что программа 1898 года должна была гарантировать «поступательное
политическое развитие движения» и могла быть «немедленно выполнима тогдашними,
по крайней мере, наиболее сильными организациями»[6].
Таким «выполнимым» пунктом программы для более сильных организаций
была «борьба за ближайшие
политические требования рабочего класса», т. е. «наиболее развитая и
действительная форма экономической борьбы»[7].
В настоящий же момент «выполнимой» для этих организаций является задача «не
только вовлечь массу в политическую борьбу, но и целесообразно использовать
накопившуюся революционную силу для низвержения самодержавия»... Хотя «новые
инструкции, — говорит редакция «Рабочего Дела», — и могут настолько оказаться впереди всего движения в целом,
насколько инструкции 1898 г. опережали тогдашнее общее состояние движения;
но это не недостаток, а достоинство в программе органа, назначенного для всей
России, имеющего в виду интересы движения в целом, ставящего на первый план
общие задачи партии. Во всяком случае, новый свод тактических положений
соответствует теперешней «степени развития рабочего движения», под которым
нужно понимать, конечно, состояние движения в более передовых районах и среди
более передовых слоёв рабочей массы»[8].
Из всего, прежде сказанного, читатель видел, что никому и в
голову не приходило упрекать как старую, так и новую программу «Рабочего Дела»
в том, что они шли, будто бы, впереди
движения. Наоборот, все упрёки и обвинения сводились именно к тому, что
рабочедельцы плелись в хвосте движения, пытаясь задержать и прикрепить к своей «программе»
рвущихся вперёд, вопреки им, рабочих. Впрочем, самообольщение «Союза» легко
будет понять, если вдуматься в смысл, влагаемый им в только что цитированное
нами выражение: «рабочее движение в целом». «Рабочее движение в целом» для «Рабочего
Дела» было всегда лишь простым фотографическим снимком с последнего проявления
движения передовых рабочих. Вчера, например, в Петербурге (в передовом районе)
рабочие устраивали чисто экономическую забастовку. Питерские рабочие — передовые
рабочие, следовательно, «рабочее движение в целом» не вышло ещё за пределы
чисто экономической борьбы. Сегодня передовые рабочие Екатеринослава хотя и не
выставили ещё политических требований, но уже поколотили стражников; «Рабочее
Дело» отмечает следующую фазу развития «рабочего движения в целом» — борьбу
против полицейского произвола и т. д. в этом же роде. И, обобщая драку со
стражниками в борьбу за ближайшие политические права, «Рабочее Дело», конечно,
глубоко убеждено, что оно идёт впереди
екатеринославских рабочих.
Программа — это «свод
тактических положений для текущей борьбы», — говорит «Рабочее Дело».
Правда, оно спешит оговориться, что такая программа «отличается от партийной
программы, дающей общую теоретическую основу деятельности и выставляющей общие цели и требования партии», но считает для себя (и очевидно для партии)
вполне достаточным заявление, что оно, т. е. «Рабочее Дело», по-прежнему
смотрит на программу партии и по-прежнему «действует на почве международного
научного социализма в согласии с Манифестом Р. С.-Д. Р. П., в
котором изложены основные программные принципы нашей партии»[9].
Но так как простая ссылка на «научный социализм», под флагом
которого как раз в то время, наряду с революционными социал-демократами, шли и
Бернштейн с Мильераном, ничего не могла сказать о теоретической (программной)
физиономии «Рабочего Дела», и так как голословное заявление о своём согласии с
принципами «Манифеста», ставящими, между прочим, перед партией задачу
выработать партийную программу, тоже в свою очередь не могло дать ответа на
вопрос, «какие общие цели и требования должна выставить партия», то вполне
понятно, если Плеханов писал в августе 1902 г.: «недостаточно внимательное
отношение к «программам» сказалось у нас, между прочим, в том достойном замечания
обстоятельстве, что единственным печатным проектом программы русской
социал-демократии был до сих пор проект, выработанный группой Освобождение
Труда в 1884 и опубликованный в 1885 году. Да и этот единственный печатный
проект не был, насколько мы знаем, открыто
принят ни одной из действующих в России организаций»[10].
Программы у русских социал-демократов не было, не было даже
и проектов программы; а без программы нет партии, есть только хаос, царство
беспринципности, постоянное искание и нащупывание «тактики-процесса», шатание
от чисто экономической борьбы к чисто интеллигентскому увлечению террором и
призывам к немедленному штурму самодержавия.
«Прежде, чем объединяться, нам необходимо размежеваться»,
писала «Искра» 1 1/2 года тому назад, при первом своём
выступлении перед читателями, — говорит её редакция, опубликовывая первый
проект программы. — Появившись в момент одного из самых глубоких внутренних
кризисов, переживавшихся нашим движением, «Искра» и «Заря» должны были
выдвинуть на первый план задачу подготовления
элементов единства в нашей партии путём идейной борьбы за очищение
пролетарского движения от всех чуждых, историческими судьбами привнесённых в
него элементов. Поскольку упомянутый идейный кризис, переживавшийся
движением, начинает видимо приходить к концу, поскольку логика революционной
борьбы сильней логики печатного слова внедряет в сознание временно забытые
истины революционной социал-демократии, мы можем надеяться на близость
окончательного объединения партии. И мы думаем, что процесс выработки партийной
программы сам по себе сделает много для этого окончательного объединения»[11].
«Теперь уже никто из наших товарищей, — говорит Плеханов, — не сомневается в
необходимости крепкой организации того типа, который существовал в России во
второй половине 1870‑х и в начале 1880‑х годов (организация общества «Земля и
Воля» и партии «Народная Воля»), и который оказал тогдашним русским
революционерам такие огромные, неоценимые услуги. Теперь, если мы не ошибаемся,
споры ведут лишь о том, какой путь приведёт
нас к созданию этого типа. Не то с программой: её значение в жизни и
деятельности партии сознаётся с гораздо меньшей ясностью. Некоторые из наших
товарищей и теперь ещё охотно повторяют те слова Маркса, что один
действительный шаг в рабочем движении важнее целой дюжины программ. Но наши
товарищи, принадлежащие к числу так называемых практиков, вкладывают здесь в слова Маркса не тот смысл, какой они
у него имели. Что Маркс — равно как и его неизменный друг Энгельс — не был и не
мог быть равнодушен к программным
вопросам, — это понимает всякий тот, кто хоть немного освоился с научным
социализмом выяснил себе ту роль, которая отводится в нём воздействию сознательных элементов рабочего класса на его отсталые
элементы... Чтобы выделить общие, независимые от национальности интересы
всего пролетариата, необходимо знать, в чём
они заключаются, а это невозможно для того, кто не выяснил себе условий
хода и общих результатов рабочего движения, т. е. для того, кто равнодушен
к «теории». Ещё менее способен был бы такой человек определить и отстоять общие интересы этого движения в его целом,
на всех стадиях его развития... Кто хорошо понял условия, ход и общие
результаты рабочего движения, тот выработал себе полную и последовательную
коммунистическую (социал-демократическую) программу,
потому что такой программой называется не что иное, как совокупность
руководящих взглядов, относящихся к указанным предметам. Следовательно, — коммунисты
(социал-демократы) отличаются от других рабочих партий (напр., от «чистых» тред-юнионистов)
именно тем, что они имеют программу,
охватывающую весь ход рабочего движения, взятого в его целом, и постоянно
руководствуются этой программой в своей практической
деятельности[12].
«Программы действия» без теоретической программы не может быть у социал-демократической
партии, как немыслимо и существование социал-демократической практики,
независимой от социал-демократической теории.
Проект программы, предложенный «Искрой» и «Зарей», не мог
обойти тех коренных вопросов, «которые подняты были в социально-политической
литературе капиталистических стран критическим походом более или менее учёных
представителей буржуазии против научного социализма Маркса и Энгельса...
Ответами на них (на эти вопросы) определяется теперь группировка людей на два
противоположных лагеря: лагерь эксплуататоров, с одной стороны, и лагерь
эксплуатируемых — с другой. Самым важным из этих жгучих вопросов, центром,
вокруг которого расположились все остальные, был, как известно, вопрос о том,
увеличивается или уменьшается общественное неравенство — т. е.
экономическое расстояние между классами — по мере того, как подвигается вперёд
развитие капиталистического общества»[13].
Этот вопрос находится в связи с вопросом, ослабляется или
обостряется борьба классов, ведёт ли капиталистическое развитие к социальному
миру. «Указав на то, что в развивающемся буржуазном обществе область господства
капиталистических производственных отношений постоянно расширяется, наша программа, — пишет «Заря», — говорит вслед за
этим, что зависимость наёмного труда от капитала столь же постоянно
увеличивается, а уровень его эксплуатации
капиталом повышается. Отсюда следует,
конечно, что буржуазные призывы «к социальному миру» в действительности не
имеют даже того мнимого основания, которое им придавали статистические фокусы учёных
апологетов капитализма. На самом деле борьба классов постоянно обостряется,
пока существует капиталистический способ производства. Эта мысль также нашла
себе категорическое выражение в нашей программе. А этими двумя чертами
достаточно определяется её характер: она вполне «ортодоксальна»[14].
Также строго «ортодоксально» решается вопрос о кризисах.
Соответствующий пункт проекта даёт «фотографически точное изображение того, что
происходит в действительности». Ортодоксальный характер программы в этом
вопросе «объясняется ортодоксальным характером хода всего развития
капиталистического общества»[15].
«Нужно ли пояснять, — говорит Плеханов, — почему в нашем проекте социальная
революция пролетариата изображается не только, как «экспроприация экспроприаторов»,
но и как организация общественного производительного процесса? Если буржуазное
общество характеризуется товарным
производством на основе капиталистических производственных отношений, то упраздняющая его социалистическая
революция необходимо должна устранить, как эти отношения, так и товарное
производство, этот обильный источник анархии в народном хозяйстве». Но
социальная революция может быть лишь результатом политической диктатуры
пролетариата. «Под диктатурой пролетариата мы понимаем завоевание им такой
политической власти, которая сделает его господином положения и даст ему
возможность подавить всякое сопротивление эксплуататоров ... Ссылки на то, что
передовые капиталистические страны всё более и более приближаются к демократическому режиму, совсем не
убедительны. Такой режим ещё не устраняет классов,
а, следовательно, и классовой борьбы, а, следовательно, и необходимости для угнетённого
класса добиться политического господства, чтобы устранить социальную причину
своего угнетения... В программу политического воспитания рабочих непременно
должно войти усвоение ими идеи будущего политического господства их класса,
каким бы путём не привела их к нему история: насильственным или мирным. Заботливо и не без «ортодоксального»
умысла оттенили мы в нашем проекте роль социал-демократии, как передового отряда рабочей армии и вместе её руководителя
(курсив мой. М. Л.). Она организует рабочий класс в самостоятельную
партию, противостоящую всем партиям эксплуататоров, разоблачает перед ними
непримиримую противоположность интересов этих последних с интересами
эксплуатируемых и вообще всеми зависящими от неё средствами старается ускорить развитие классового
самосознания пролетариата и выяснить ему необходимость и характер предстоящей
социальной революции... Не совершая
самоубийства, социал-демократия никогда не может согласиться на смешную и
позорную роль пятого колеса в телеге»[16]
(курсив мой. М. Л.). Так говорит Плеханов, возражая на точку зрения «экономистов»,
что роль социал-демократии состоит в том, чтобы «выражать то, что уже сознано
им (рабочим классом) без какой бы то ни было помощи со стороны «революционной
бациллы».
Отношение пролетариата к капиталу, неизбежная для него
борьба со всем капиталистическим строем налагает на него революционную миссию «освободить
всё угнетённое и эксплуатируемое капиталом человечество... борьба с капиталом
других общественных классов будет становиться социально революционной только в
той мере, в какой они будут разделять его
(пролетариата) стремления и поддерживать их. Поэтому «партия рабочего класса,
международная социал-демократия, хотя и зовёт в свои ряды представителей
трудящегося и эксплуатируемого населения, но зовёт их, как говорит наш проект,
лишь, если они переходят на точку зрения пролетариата»[17].
Что касается программы minimum проекта «Искры» и «Зари», то
она является прямой противоположностью робкой постепеновщине «Рабочего Дела». «Мы
думаем, — писала «Искра» в ответ «Южной группе» на критику её программы, — что,
в интересах «отграничения» от других борющихся с царизмом партий, мы должны
формулировать свою ближайшую политическую задачу достаточно определённым
образом. Мы должны дать рабочим точный ответ на вопрос, какой политической
формой должна быть заменена современная форма, против которой мы боремся.
Формула «правовое государство» даёт слишком общий ответ, и политическая агитация,
которая ограничилась бы такой формулой, не дала бы руководимым нами народным
массам отчётливого представления о тех политических гарантиях, которые ему
необходимо отвоевать для свободной борьбы за свои классовые интересы. Точное
определение требуемой нами конституции тем более необходимо для
социал-демократии, что другие политические партии с своей стороны не
ограничиваются простым требованием устранения самодержавия, а определяют
основные черты желательного им «правового порядка», при том с той именно
стороны, с какой этот порядок не удовлетворяет законных требований
пролетариата. Так, конституционалисты в газете Струве настаивают на том, что
дело установления конституции должно быть поручено непременно выборным от
земских, — т. е. избранных на основе сословного ценза — собраний. И они
совершенно основательно указывают, что характер того правового порядка, который
будет установлен таким учредительным
собранием, будет обусловлен его составом, т. е., что степень демократизма
конституции, которая может выйти из такого собрания, ограничена его классовым
характером.
«В виду свойственной всяким буржуазно-либеральным партиям
склонности смягчать переход от самодержавия к правовому порядку и в силу этого
соглашаться украсить последний всякого рода «ограничениями» и изъятиями,
ведущими к сохранению в новом режиме многих учреждений и пережитков старого; в
виду склонности мелко-буржуазных демократов уступать перед подобными
стремлениями либеральных буржуа по соображениям практического оппортунизма («не
разъединять оппозицию из-за второстепенных вопросов»), в виду всего этого
партия пролетариата должна пропагандировать замену нынешнего порядка
последовательной демократией. Только такой пропагандой она будет практически
бороться против столь милого всяким буржуазным политикам затушёвывания
непримиримых противоречий между интересами народных масс и нынешними
политическими учреждениями; только выставляя требование последовательной и
всесторонней демократии, она оградит народные массы от влияния лицемерных
друзей свободы, которые под видом «правового порядка» будут рекомендовать
народу позолоченный и подновлённый абсолютизм (вроде «лорис-меликовской
конституции»)»[18].
В тесной связи с политической частью находятся и все
остальные пункты программы — minimum; предлагаемые ею социальные требования
могут быть осуществлены лишь при последовательно демократическом (т. е.
демократическо-республиканском) строе. «Наши социальные требования,
предъявляемые нами к современному строю, — говорит далее «Искра», — должны быть
формулированы так, чтобы требовать для своего осуществления, как неизбежного
условия, решительного разрыва с нынешним политическим режимом, в противном
случае, мы всегда рисковали бы тем, что недостаточно радикальные социальные
реформы, пропагандируемые нами, послужат в руках реакционеров средством
отвлечения известного слоя народных масс от дела революции, орудием примирения
народной массы с господствующим режимом. Руководясь основным принципом
содействия развитию классовой борьбы и коренного устранения всех пережитков крепостных отношений, и,
делая из этого принципа все выводы, мы и строим свою социальную программу ближайших задач так, чтобы сделать её неприемлемой
ни для какого реакционера или якобы либерала»[19].
Тем же принципам должна была отвечать и аграрная часть
проекта, основные положения которой были изложены уже в третьем номере «Искры»[20].
Разница между социальными требованиями для улучшения жизни рабочих и требованиями, выставляемыми аграрной программой, сводится,
по словам Ленина, к следующему: «По отношению к наёмным рабочим мы берём на
себя защиту их интересов, как класса в
современном обществе; мы делаем это, ибо считаем их классовое движение
единственным действительно
революционным движением и стремимся это движение сорганизовать, направлять и
просвещать светом социального сознания. Между тем, по отношению к крестьянству,
мы вовсе не берём на себя защиты его
интересов, как класса, мелких
землевладельцев в современном обществе». Заниматься защитой их классовых
интересов это значило бы обманывать «крестьянство иллюзией возможного и при
капитализме благосостояния». Поэтому «законность «крестьянских требований» в
социал-демократической программе» подчиняется двум условиям: во-первых, тому
условию, чтобы они вели к устранению остатков крепостного порядка, а во-вторых,
чтобы они содействовали свободному развитию классовой борьбы в деревне».
На крестьянство у социал-демократов должна быть двоякая
точка зрения: «В тех случаях и отношениях, где ещё царит этот порядок (т. е.
остатки крепостного права) и поскольку он ещё царит, врагом его является всё крестьянство, как целое. Против
крепостничества, против крепостников-помещиков и служащего им государства
крестьянство продолжает ещё оставаться классом,
именно классом некапиталистического, а крепостного общества, т. е.
классом-сословием. И поскольку сохраняется ещё в нашей деревне этот
свойственный крепостному обществу классовой антагонизм «крестьянства» и привилегированных
землевладельцев, постольку рабочая
партия, несомненно, должна быть на стороне «крестьянства», должна поддерживать
его борьбу и подталкивать его на борьбу
против всех остатков крепостничества». С другой стороны, «поскольку в нашей деревне крепостное общество вытесняется «современным»
буржуазным обществом, «постольку
крестьянство перестаёт быть классом, распадаясь на сельский пролетариат и
сельскую буржуазию (крупную, среднюю и мельчайшую). Поскольку сохраняются ещё крепостные отношения — постольку «крестьянство продолжает ещё быть
классом т. е., повторяем, классом не буржуазного, а крепостного общества»[21].
Этот двойственный характер русского крестьянства накладывает
свой особый отпечаток и на нашу аграрную программу: «В рабочем отделе мы не
вправе выходить за пределы социально-реформаторских требований, в крестьянском
отделе мы не должны останавливаться и перед социально-революционными
требованиями»[22].
«Требование уничтожить остатки крепостного порядка, — говорит
далее Ленин, — обще нам со всеми последовательными либералами, народниками,
социал-реформаторами, критиками марксизма в аграрном вопросе и т. д. От
всех этих господ, мы, выставляя такое требование, отличаемся не принципиально,
а только по степени; они и в этом пункте неизбежно останутся всегда в пределах
реформы, мы же не остановимся и перед социально-революционными требованиями.
Наоборот, требуя обеспечить «свободное развитие классовой борьбы в деревне», мы
становимся в принципиальное
противоречие ко всем этим господам и даже ко всем революционерам и социалистам
не социал-демократам. Эти последние также не остановятся перед социально
революционными требованиями в аграрном вопросе, но они не захотят подчинить
этих требований такому условию, как свободное развитие классовой борьбы. Это
условие — основной и центральный пункт теории революционного марксизма в
области аграрного вопроса... Признать это условие значит обязаться, и в
особенно больном вопросе об участии мелкого крестьянства в
социал-демократическом движении стоять на неуклонно классовой точке зрения, не
поступаться ни в чём точкой зрения пролетариата в пользу мелкой буржуазии, и,
наоборот, прилагать все усилия к тому, чтобы мелкий крестьянин, разоряемый и
угнетаемый всем современным капитализмом, покинул свою точку зрения и встал на
точку зрения пролетариата... Выставляя это условие, мы проводим этим
руководящую нить, держась которой социал-демократ, даже заброшенный в любое
деревенское захолустье, даже поставленный лицом к лицу перед наиболее
запутанными аграрными отношениями, выдвигающими на первый план обще-демократические задачи, может
провести и подчеркнуть при решении этих задач свою пролетарскую точку зрения — точно
так же, как мы остаёмся социал-демократами и при решении обще-демократических политических задач»[23].
Я не буду касаться здесь деталей аграрной программы, как не
касался деталей остальной части программы. О них придётся ещё говорить, когда
будет речь о работах II съезда и о тех контрпроектах, которые были
представлены партии ко времени созыва съезда. Здесь мне важно было подчеркнуть
лишь общий характер предложенной «Искрой» программы, чтобы, таким образом,
дополнить общую характеристику «Искры».
Представив партийным организациям свой принципиальный, «ортодоксально»
выдержанный проект партийной программы, этот первый вообще в России проект
социал-демократической программы, «Искра» писала: «Программа партии должна
выражать коллективную мысль партии. Это значит, что в выработке её должны
принять участие все действующие группы партии. И обсуждение предлагаемого
проекта в разных группах и кружках должно послужить прекрасной школой политического
воспитания для местных деятелей. Печатая свой проект, мы рассчитываем на то,
что каждый социал-демократический комитет, каждый рабочий кружок, каждая
примыкающая к социал-демократии группа интеллигентов сочтут своим долгом
обсудить его и, в той или иной форме, определить своё отношение к нему. Мы
просим товарищей не медлить с этим делом, ибо на II съезде партии,
необходимость созыва которого при нынешних обстоятельствах может представиться
каждую минуту, программа партии должна быть утверждена»[24].
***
Изложением программных взглядов «Искры» мы заканчиваем II‑ю
часть Истории нашей партии. Обсуждая проект программы, предложенный «Искрой»,
фактически осуществляя её организационный план, обсуждая и, по мере понимания,
а также в зависимости от наличных сил, проводя в жизнь выдвигаемые «Искрой»
тактические директивы и лозунги, организации партии переходят в новый фазис партийной работы. Каждый новый номер «Искры»,
попадавший в местные организации, на деле разбивал кустарничество, заставляя
практических работников задумываться над теми вопросами, которые обходились ими
вовсе, и без решения которых их работа не могла носить социал-демократического
характера.
Чем более страстные нападки вызывала против себя «Искра»,
тем сильней она будила мысль практиков. Чтобы опровергнуть её, нужно было
противопоставить выдвигаемым ею принципам свои принципы, доводить их до конца,
оформливать их. Только под натиском искровской полемики Кричевский, Мартынов и
Ко вынуждены были вылить свой неоформленный оппортунизм в определённую
«хвостистскую» формулу «тактики процесса». Только под влиянием «Искры» ясно
оформился оппортунизм в национальном вопросе Бунда. Только при свете её безжалостной
«нетоварищеской» полемики могли увидеть практики ту громадную опасность,
которую представляло для социал-демократического дела «чисто рабочее движение» с его игрой в демократизм, в рабочие
съезды, с его увлечением легализацией экономической борьбы и прочими лазейками
для свободного хозяйничанья в рабочем деле всех и всякого, начиная от
тред-юнионистов, буржуазных демократов, quasi социалистов, проповедников идеи «социального
мира» и кончая членами зубатовской шайки.
Только благодаря своей страстной полемике, безжалостно
разбивавшей революционный авантюризм и разоблачавшей скрывающуюся за
революционной беллетристикой и революционной фразой идейную наготу, «Искра»
обнаружила ту непроходимую пропасть, которая отделяет социал-демократическую, т. е.
пролетарскую, классовую партию от всех непролетарских, хотя и называющих себя «социалистическими»
и «революционными», партий. Выставляя резко, определённо выраженную, не
допускающую недоговорённости и компромиссов пролетарскую мысль и пролетарскую
тактику, «Искра» тем самым разбивала тот подпольный туман, который делал всех
кошек одинаково серыми, не давая возможности разобрать, где кончается мирный,
боящийся революции конституционалист, мечтающий о «властном земстве», и где
начинается революционер, для которого мирные сделки и постепеновщина так же
ненавистны, как весь тот общественный порядок, на борьбу с которым он готов был
положить все свой силы. Нереволюционные элементы должны были отделиться от
революционной социал-демократии и отмежеваться в особую партию. И чем ярче
проявлялась роль «Искры» в качестве борца за общедемократические требования, в качестве всенародного обличителя, тем резче — как это ни странно на первый
взгляд — отмежёвывались от неё те непролетарские элементы, которые, казалось,
были действительно заинтересованы в осуществлении демократических требований и
в наиболее резком обличении существующего строя. Они всё далее уходили от
социал-демократического знамени и торопливо группировались под свои собственные
знамёна. И в этом несомненная заслуга «Искры». Она доказала, что пролетариат
может бороться за общенародные требования, не отказываясь и не затушёвывая
своих классовых задач, что можно вести общедемократическую политику, не вступая
для этого в компромисс с буржуазными классами и не пряча в карман своего
социалистического знамени.
Другими словами, «Искра» на деле доказала возможность и
необходимость для русского пролетариата идти действительно в авангарде
общерусской революции. Одно его выступление без всяких блоков, без всяких
заранее заключённых союзов заставляет шевелиться даже те слои общества, которые
до этого не решались выйти за пределы простых упований на то, что вот, вот
благодетельная фея в виде министра Витте или другого высокопоставленного лица,
прочтя в их сердцах жгучую потребность» властного земства», в какой-нибудь из
высокоторжественных дней преподнесёт им это «завершение здания» великих реформ.
Даже этих господ выступление пролетариата заставило выйти из области «бессмысленных
мечтаний» и перейти к созыву нелегального земского съезда и созданию своего
нелегального органа.
«Искра» выяснила пролетариату эту его роль и тем действительно
способствовала образованию массового социал-демократического
движения.
Следующую часть этой работы я начну с изложения того, как с
1902 года наши организации мало-по-малу начинают жить партийной
социал-демократической жизнью. Было бы ошибочно думать, что началом последней
следует считать II съезд партии. На втором съезде была лишь сделана
попытка организационно закрепить
партийную жизнь. В настоящем же смысле этого слова партийная жизнь начала уже
складываться по мере признания отдельными организациями идей, тактики и
организационного плана «Искры». «Искра» постепенно завоёвывала одну позицию за
другой и параллельно с этим вытесняла кустарничество, кружковщину и идейный
разброд, выражавшийся в преклонении перед беспринципностью в теории и
стихийностью в практической работе.
Второй съезд был лишь этапом на этом пути и, как всем
известно, этапом далеко не последним. Работы этого съезда могут быть нами
поняты только в связи с историей борьбы искровских взглядов с рабочедельческими
на местах. Поэтому историю местной работы, как и проявлений рабочего движения с
1902 г., я отношу к третьей части моей книги, чтобы на фоне этой истории
иметь возможность приступить к объяснению нового раскола, возникшего на
II съезде партии.
[1]
Проект программы Р. С.-Д. Р. П. «Искра» № 21. 1 июня
1902 г., стр. 2, столб. 1.
[2]
«Насущные задачи нашего движения». «Искра» № 1, стр. 1.
[3]
Плеханов. «Проект программы Р. С.-Д. Р. П». Заря № 4, авг.
1902 г. стр. 20.
[4]
«Наша новая программа». «Рабочее Дело», № 11–12, февр. 1902 г., стр.
1.
[5]
«Наша новая программа». «Рабочее Дело», № 11–12, стр. 1–2.
[6]
«Наша новая программа». «Рабочее Дело», № 11–12, стр. 6.
[7]
«От редакции «Рабочее Дело», № 1», стр. 2.
[8]
«Наша новая программа». «Рабочее Дело» № 11–12, стр. 7.
[9]
«Наша новая программа». «Рабочее Дело», № 11–12, стр. 5.
[10]
«Проект программы Р. С.-Д. Р. П.». Заря № 4, стр. 17–18.
[11]
«Проект программы Р. С.-Д. Р. П.» «Искра», № 21, стр. 2, 1
столб.
[12]
«Проект программы Р. С.-Д. Р. П.» Заря, № 4, стр. 11–13.
[13]
«Проект программы Р. С.-Д. Р. П.» Заря, № 4, стр. 20.
[14]
«Проект программы Р. С.-Д. Р. П.» Заря, № 4, стр. 21.
[15]
«Проект программы Р. С.-Д. Р. П.» Заря, № 4, стр. 24.
[16]
«Проект программы Р. С.-Д. Р. П.» Заря № 4, стр. 28–30. Как
видно из подчёркнутой мною фразы, Плеханов того времени коренным образом
расходится с теперешним Плехановым, который горячо защищает идею «чисто
рабочего» съезда, долженствующего превратить социал-демократию в «пятое колесо
в телеге».
[17]
«Проект программы Р. С.-Д. Р. П.» Заря № 4, стр. 31.
[18]
«К вопросу о программе» «Искра» № 25. 14 сентября 1902 г., стр. 4,
столбец 1–2.
[19]
К вопросу о программе «Искра» № 25, стр. 4, столб. 2.
[20]
В статье «Рабочая программа и крестьянство».
[21]
«Аграрная программа русских социал-демократов» «Заря» № 4, стр. 156–157.
[22]
«Аграрная программа русских социал-демократов» «Заря» № 4, стр. 159.
[23]
Ленин «Аграрная программа русских социал-демократов». «Заря» № 4, стр.
164–165.
Комментариев нет:
Отправить комментарий