среда, 28 октября 2015 г.

Марксистско-ленинское понимание религии.

Религия есть особое неправильное, фантастическое отражение в общественном сознании отношений людей друг к другу и отношений их к природе, которые на известных исторических ступенях складываются вне их сознательного контроля и под господством внешних, природных или общественных условий. Это отражение общественного бытия принимает поэтому форму, веры в существование сверхъестественного духовного мира, неземных могущественных сил, стоящих якобы над людьми: бога или богов, чертей, духов и т. п. В классовом обществе религия является орудием в руках эксплуататорских классов для защиты существующей эксплуатации и одурманивания эксплуатируемых классов.

«Религия есть не что иное, как фантастическое отражение в головах людей тех внешних сил, которые господствуют в их повседневном существовании, отражение, в котором земные силы принимают форму неземных, сверхъестественных», — писал Энгельс в «Анти-Дюринге». То же мы читаем у Ленина в статье «Социализм и религия»: «Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п.».
Вера в существование бога, в существование духовного мира, или, другими словами, анимистический элемент, есть неотъемлемый признак всякой религии[1]. Энгельс, возражая в «Людвиге Фейербахе» против фейербаховской попытки построить какую-то особую религию без анимистического содержания, писал: «Если возможна религия без бога, то возможна и алхимия без философского камня». Как средневековая алхимия невозможна была без философского камня, так невозможна, и религия без веры в бога. В то же время именно благодаря своему анимистическому содержанию религии играют классовую, эксплуататорскую роль. «Религия — опиум для народа», — таково основное положение марксизма, которое подчеркивали и Маркс, и Ленин. (Ленин, который поднял марксистское изучение религии на новую высоту, раскрыв со всей беспощадностью гнуснейшую эксплуататорскую роль религии и указав методы борьбы с ней, неоднократно в своих статьях подчеркивал эксплуататорскую сущность идеи бога. Особенно четко он ставит вопрос в этом отношении в письме к Максиму Горькому в декабре 1913 г. «Идея бога всегда усыпляла и притупляла социальные чувства», подменяя живое мертвечиной, будучи всегда идеей рабства (худшего, безысходного рабства). Никогда идея бога не «связывала личность с обществом», а всегда связывала угнетенные классы с верой в божественность угнетателей» (подчеркнуто Лениным).
Марксизм-ленинизм, рассматривая религию как одну из идеологий, выводя ее из определенных общественных отношений, подчеркивает ее преходящий, исторический характер. Неправильное, искаженное отражение общественных отношений в идеологии происходит тогда, когда сами общественные отношения неправильны и искажены. Как писал Маркс в знаменитой главе «Капитала» о «товарном фетишизме и его тайне»: «Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть тогда, когда отношения практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собою и с природой. Строй общественного жизненного процесса, т. е. материального процесса производства, сбросит с себя мистическое туманное покрывало лишь тогда, когда он станет продуктом свободно обобществившихся людей и будет находиться под их сознательным и планомерным контролем»[2]. По мере того как новые социалистические отношения будут вытеснять старые общественные формы, будет исчезать и мистическое, религиозное отражение действительного мира.
Беспомощность и бессилие человеческого общества перед природой и общественными отношениями, бессилие и беспомощность эксплуатируемых классов в борьбе против эксплуататоров — вот что порождает и поддерживает религию[3]. Класс эксплуататоров находит в религии орудие для защиты эксплуатации и для одурманивания трудящихся. Использование религии как орудия защиты эксплуатации и одурманивания эксплуатируемых — вот что питает, помимо других общих причин, религиозные настроения и в эксплуататорских классах.
«Все и всякие угнетающие классы, — писал Ленин, — нуждаются для охраны своего господства в двух социальных функциях: в функции палача и в функции попа. Палач должен подавлять протест и возмущение угнетенных, поп должен рисовать им перспективы (это особенно удачно делать без ручательства за «осуществимость» таких перспектив) — смягчения бедствий и жертв при сохранении классового господства, а тем самым примирять с этим господством, отваживать их от революционных действий, подрывать их революционные настроения, разрушать их революционную деятельность».
«Когда общество, — говорит Ленин и в другой статье, — устроено так, что ничтожное меньшинство пользуется богатством и властью, а масса постоянно терпит лишения и «тяжелые обязанности», то вполне естественно сочувствие эксплуататоров к религии, учащей «безропотно» переносить земной ад ради небесного будто бы рая»[4].
Говоря о религии, совершенно необходимо иметь в виду оба указанных важнейших ее отличительных признака, неразрывно связанных между собой: ее классовое содержание, классовую эксплуататорскую роль и ее мистическую форму, содержащийся в религии анимизм, веру в бога, в сверхъестественные силы. Забывая о классовой роли религии, мы становимся на позиции буржуазных «свободомыслящих» и «просветителей». Если к тому же упустить из внимания веру в божество как важнейший, признак религии и называть религией самые различные чувства и идеи, то легко стать на путь примирения с религией.
Религия складывается из трех элементов — религиозных или мистических идей, из настроений или чувств и действий или обрядов. «Религию, — говорит по этому поводу Плеханов, — можно определить, как более или менее стройную систему представлений, настроений и действий. Представления образуют мифологический элемент религии, настроения относятся к области религиозного чувства, а действия — к области религиозного поклонения или, как говорят иначе, культа». Плеханов далее показывает, что мифологический элемент в религии является по своему содержанию анимистическим, но что анимистические идеи сами по себе еще не составляют религии. Только в соединении с известными действиями и чувствами они являются религией[5].
Необходимо отметить, что Плеханов, обстоятельно раскрыв формальную сторону религии, очень мало говорит об ее классовой сущности. В этом отношении, как и в вопросах борьбы с религией, он не только не развивает дальше положений Маркса и Энгельса, как это сделал Ленин, но по существу дела стоит на просветительской точке зрения, подобно буржуазным свободомыслящим, боровшимся с религией, но не доводившим свою борьбу до признания ее классовой роли.
Подход, далеко стоящий от марксизма, характерен для Плеханова в вопросе о первобытной религии и о религиях классового общества. Так, например, возникновение государственных религий Плеханов изображает в следующих чертах: раз возникло правительство, возникают известные отношения между правящими и управляемыми. За правящими признается обязанность заботиться о благосостоянии управляемых; за управляемыми признается обязанность подчиняться правителям. Кроме того, там, где существуют определенные законы, естественно существуют также их профессиональные хранители: законодатели и судьи. И все эти отношения между людьми получают (почему?! — Авторы) свое фантастическое выражение в религии. Боги становятся небесными царями и небесными судьями.
В этих соображениях Плеханова ни слова не сказано о классовой роли религии, о развитии ее в процессе классовой борьбы. Плеханов подходит к религии прежде всего и по преимуществу как неправильной теории о природе и обществе, забывая ее классовую эксплуататорскую роль. Ленин в статье «Об отношениях рабочей партии к религии» писал:
«Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманению рабочего класса». Плеханов же по поводу анкеты, предпринятой журналом «Социалистическое движение» по вопросу об отношении социалистических партий к клерикализму, переводит вопрос в другую плоскость. — «А теория — современный научный социализм, — говорит он, — отвергает религию как порождение ошибочного взгляда на природу и на общество и осуждает ее как препятствие для всестороннего развития пролетариата[6]. Это не марксистско-ленинская установка, а просветительский подход. Этот просветительский подход тесно связан со всем учением Плеханова о религии.
Однако еще дальше отстоят от правильного марксистского понимания религии попытки рассматривать ее, отвлекаясь не только от ее классовой роли, но и от присущей ей анимистической идеи бога. Эти попытки ведут к защите религии, к увековечению религии как чего-то неизбежного и необходимого для человеческого общества. В таких случаях обычно, берется какая-либо одна сторона религии, какая-либо одна ее черта. Имеются, например, буржуазные определения религии, которые рассматривают чувство как основной и определяющий момент религии. Немецкий пастор Шлейермахер, выступивший в начале XIX столетия в защиту религии, утверждал, что «истинная религия есть чувство и вкус к бесконечному». Шлейермахер даже утверждает, что каждое здоровое чувство есть по существу религиозное чувство, например, чувство любви между супругами. В работе ученого, открывающего в частных явлениях общие законы, Шлейермахер опять видит стремление к вечному и бесконечному, т. е. открывает религию. Отсюда, разумеется, Шлейермахеру ничего не стоит заявить о вечности и неистребимости религии.
Такой же апологетический характер имеет, и попытка Льва Толстого отождествить свою религию с моралью. Во всякой более или менее развитой религии мы находим элементы морали: религия направляет действия людей в какую-либо сторону, воспитывая в них определенные настроения. Но это отнюдь не значит, что мораль как таковая сама по себе составляет религию. Мораль может существовать и независимо от религии. Известные нормы поведения будут существовать и в коммунистическом обществе. Лев Толстой смотрит иначе; во всех религиях он пытается найти одно и то же нравственное учение, которое и считает основой религии. Отсюда он делает вывод о ценности и вечности религии.
Фейербах, критикуя старые религиозные идеи, пытался в то же время обосновать новую «религию без бога». Подобно Шлейермахеру, он видит в чувстве основу религии. Энгельс писал по этому поводу: «Фейербах вовсе не хочет упразднить религию; он хочет дополнить ее». По учению Фейербаха, религия есть основанное на чувстве сердечное отношение между людьми — отношение, которое до сих пор старалось найти свое истинное содержание в фантастическом отражении действительности, а теперь непосредственно и прямо находит его в любви между «я» и «ты». Религия, очищенная и преобразованная, возводится таким путем в вечную категорию, поскольку отношения людей, основанные на взаимной склонности: любви, дружбе, сострадании и т. д., будут всегда существовать.
Иосиф Дицген, а позже за ним А. В. Луначарский пытались отождествить социализм с религией. Дицген, сам боровшийся с научной поповщиной, в то же время писал в «Религии и социал-демократии»: «До сих пор религия была уделом пролетариата. Теперь, наоборот, дело пролетариата приобретает характер религии, т. е. становится догмой, воспринимаемой верующими всем сердцем и всей душой». Религия, таким образом, идеализируется Дицгеном и попадает в разряд вечных категорий. Тов. Луначарский в эпоху «реакции, после революции 1905 г., увлекался упадочными идеями «богоискательства», заявляя без всяких обиняков: «Итак мы утверждаем, что религия жива и будет вечно жить». Он считал, что марксисты должны «обожать» высшие потенции человечества — «всесознанне, всеблаженство, всемогущество», видеть в них «бога». Учение о классовой борьбе пролетариата т. Луначарский потому рассматривал как религию, а не как науку; он стоял в те времена на позициях махизма, который отрицает объективный характер законов в природе и общественной жизни и стоит на точке зрения релятивизма, абсолютной относительности научных выводов. Луначарский писал о науке: «В сущности наука вообще не имеет в себе гарантий безусловности своих законов». Миль прав в этом отношении, говоря: Земля и через 10 лет и через 100 лет будет вращаться вокруг своей оси, — мы выражаем лишь величайшую степень вероятности»[7]. Поэтому и в социализм, по тогдашней теории Луначарского, можно лишь верить, можно верить в великие потенциальные силы человечества, но научно доказать победу социализма нельзя.
В настоящее время также нередки случаи, когда буржуазные ученые и белогвардейцы называют марксизм-ленинизм религией, а коммунистическую партию — религиозной сектой.
Энгельс решительно предостерегал против «этимологических фокусов» с расширением понятия религии. Ленин считал увлечение богоискательством и призывы к «социалистической религии» величайшей пошлостью. Грубую ошибку также делают те буржуазные мыслители, которые хотят видеть в науке религию будущего. Так Гюйо в своей книге «Безверие будущего» писал: «Мы можем сказать, что наука — это религия, которая возвращается к действительности, вновь находит свойственный ей путь, вновь находит, так сказать, себя самое» (с. 186). При таком отождествлении религию лишают самого основного ее признака — веры в существование сверхъестественного мира. Лишь марксистско-ленинское понимание религии является единственно научно-правильным и превращается поэтому в могущественное орудие в борьбе пролетариата против религии и церкви.



[1] Анимистический – от слова «анимизм» — вера в существование духов (от латинского anima — душа).
[2] Энгельс, Анти-Дюринг, с. 179, 1922, а также программу ВКП(б), § 13.
[3] Ленин, О социальных корнях религии в капиталистическом обществе в статье «Об отношении рабочей партии к религии», а также высказывания Маркса к «Критике гегелевской философии права», с. 3. Соч., т. I, 1923; «Капитал», т. I, с. 48, 1920; Энгельс, Анти-Дюринг, с. 179, 1922.
[4] Ленин, Крах II Интернационала. Политика агитации и классовая точка зрения.
[5] Плеханов, О так называемых религиозных исканиях в России, т. XVII.
[6] Плеханов, т. VIII, с. 378–379.
[7] Луначарский, Социализм и религия, с. 41–47.

Комментариев нет: