В реальной действительности никогда
не было и нет таких «чистых» абстрактных обществ, в которых существовало бы только два основных класса. Например,
при феодализме существовали не только помещики и крестьяне, но были
ремесленники, нарождалась торговая буржуазия и интеллигенция.
Точно так же при капитализме
существуют не только капиталисты и рабочие, но в то же время есть крестьяне, землевладельцы, мелкая городская
буржуазия, интеллигенция и деклассированные элементы (люмпен-пролетариат).
Рассмотрим каждую из этих общественных групп в отдельности и ее роль при
капитализме.
Крупные землевладельцы
При феодализме помещики составляют
основной и господствующий класс. В капиталистическом обществе достоинство и
значение человеческой личности оценивается лишь сообразно размерам собственности на средства производства.
Помещик, там, где он остался от феодальной формации, имеет значение постольку,
поскольку он собственник земли. Иными
словами, он имеет значение в капиталистическом обществе не благодаря своим
рыцарским гербам и не благодаря своей «голубой крови», а благодаря тому, что он
сам является собственником, получающим в отличие от капиталиста-предпринимателя
не прибыль, а капиталистическую ренту.
Часть прежнего дворянства при капитализме вынуждена жить тем, что сдает свою
землю или под фабрики, или в наем арендаторам; некоторые помещики сами
становятся капиталистами. Таким образом крупные землевладельцы или аграрии при
капитализме, хотя еще и сохраняются как
класс, но все больше и больше теряют
свое самостоятельное значение, превращаясь в капитализировавшихся
землевладельцев.
Тот факт, что землевладельцы еще
сохраняются как класс, обусловливает и их особые
классовые интересы, несколько отличные от интересов промышленной и торговой
буржуазии. Фабрикант, вынужденный отдавать часть прибавочной стоимости в виде
ренты владельцу земли, противостоит ему по своим классовым интересам. На этой
почве возникают классовые противоречия между данными двумя эксплуататорскими
классами. Выражением этих противоречий является существование различных партий внутри эксплуататорских
классов.
Но все противоречия между крупными
землевладельцами и капиталистами в пределах буржуазного общества уже не являются основными и решающими. И
капиталист, и капитализировавшийся помещик заинтересованы в сохранении
существующего способа производства. Между ними могут быть известные
разногласия, но ни тот, ни другой класс не заинтересованы в изменении
существующего строя. История показывает, что все разногласия между
фабрикантами, торговцами, землевладельцами сразу стихают, как только они
приходят в столкновение с революционным движением пролетариата, стремящегося
свергнуть капиталистическое господство. В таких случаях эксплуататорские классы
находятся в трогательном единении, забывая свои разногласия на время общей опасности.
Чем дальше развивается капитализм,
тем сильнее происходит сращивание
аграриев и капиталистов. Часть бывших помещиков сама организует свои
промышленные предприятия, другая часть вкладывает свои капиталы в акции
капиталистических предприятий, т. е. помещики становятся такими же
капиталистами. С другой стороны, и капиталисты все больше и больше скупают
земельные участки у разоряющихся помещиков и становятся одновременно
владельцами земли и фабрик.
Таким образом при капитализме
землевладельцы являются переходным
классом, постепенно теряющим значение особого класса. Конфискация земли
помещиков в пользу буржуазного государства, так называемая национализация земли, — будь она проведена при капитализме, — ни в
какой мере не затронула бы существа капиталистического способа производства.
Она оказалась бы только выгодной и для промышленных капиталистов, и для
развития крестьянского фермерского хозяйства, означая уничтожение помещичьей абсолютной ренты. Ленин неоднократно
разъяснял, что национализация земли не заключает в себе ничего
социалистического и является требованием буржуазной
революции. Но буржуазия не решается так жестоко нарушить «священное» право
собственности. Программу крестьянской буржуазной революции и требование
национализации земли защищает только пролетариат. Лишь пролетарская революция попутно осуществляет и это требование.
Мелкая буржуазия. Дифференциация крестьянства (сельская
буржуазия и батрачество).
Наряду с буржуазией, пролетариатом и
остатками феодального дворянства в капиталистическом обществе мы находим мелкую буржуазию (мелкое и среднее
крестьянство, кустари, ремесленники). Кроме того, буржуазная верхушка в деревне
образует особую по своему положению группу — сельскую буржуазию (кулачество).
Мелкая буржуазия представляет собой
довольно многочисленный класс. Своей численностью она (на известных этапах
развития капитализма) превышает даже пролетариат. Поэтому возникает вопрос: но
может ли мелкая буржуазия, в частности крестьянство, играть руководящую роль в революционном
изменении капиталистического общества?
Марксизм-ленинизм показывает, что
такая точка зрения, отстаивавшаяся в частности нашими народниками, является
утопической и реакционной. Мелкая буржуазия — это прежде всего мелкие
производители, но мелкий производитель хозяйничает при системе товарного
хозяйства. Он обладает собственностью
на средства производства (будь это клочок земли, или маленький токарный станок,
или другое какое-нибудь орудие производства). При капитализме мелкий
производитель производит продукты на рынок,
т. е. он производит товары. Таким образом мелкий буржуа тесным образом
связан с существующим капиталистическим способом производства. Но вместе со
сходством мелкие производители имеют существенное отличие от буржуазии. В то время как капиталист живет и развивает
свое производство за счет прибавочной стоимости, добываемой трудом рабочего,
мелкий производитель вынужден сам
работать вместе со своей семьей.
Капитализм и в городской
промышленности и в сельском хозяйстве применяет усовершенствованную технику,
поднимающую производительность труда. Мелкий производитель — ремесленник,
крестьянин, — работающий в большинстве примитивными орудиями, вынужден
компенсировать техническую отсталость своих орудий производства увеличенным
количеством работы и усиленным напряжением.
Капиталистическая конкуренция лежит
тяжелым гнетом на мелких производителях и вызывает в их среде экономическую дифференциацию. Большая
часть мелких производителей разоряется. Зато на другом полюсе из среды мелких
производителей вырастает кучка капиталистов. Так в деревне вместе с разложением
крестьянства образуются два полюса: деревенская беднота и батраки, с одной стороны, и кулаки, торгаши, ростовщики — с другой. Только в феодальном
обществе крестьянство является основным эксплуатируемым классом. В капиталистическом
обществе крестьянство уже не является
единым по своему социальному составу классом.
Еще при феодализме вместе с
развитием производительных сил начинается дифференциация
крестьянства. При капитализме эта дифференциация принимает чрезвычайно широкие
размеры. Некогда единое крестьянство при капитализме все более и более
распадается на противоположные полюсы. На одном полюсе образуется масса
крестьянской бедноты и сельскохозяйственного пролетариата, а на другом — вырастает
кулачество, или сельская буржуазия.
К сельской буржуазии относятся «самостоятельные хозяева, ведущие
торговое земледелие во всех его разнообразных формах»[1],
— крупные фермеры, владельцы торгово-промышленных заведений на селе, хозяева
торговых предприятий. Для разряда сельской буржуазии является специфически
характерным соединение торгового
земледелия, т. е. производства сельскохозяйственных продуктов для
продажи на рынке, с промыслами, наем и
эксплуатация сельскохозяйственных батраков и окружающего крестьянства.
Ленин причисляет сельскую буржуазию к аграриям
и называет их мелкими аграриями или «чумазыми лендлордами» в противоположность
дворянству — «благородным лендлордам».
Расслоение крестьянства приводит к
выделению на другом полюсе батраков, или сельского
пролетариата. «Другой новый тип, — описывает Ленин процесс развития
капитализма в России, — сельский пролетариат — класс наемных рабочих с наделом. Сюда входит неимущее крестьянство,
в том числе и совершенно безземельное, но типичнейшим представителем русского
сельского пролетариата является батрак
— поденщик, чернорабочий, строительный или иной рабочий с наделом. Ничтожный
размер хозяйства на клочке земли и притом хозяйства, находящегося в полном
упадке (о чем особенно наглядно свидетельствует невозможность существовать без
продажи рабочей силы («промыслы» неимущего крестьянства), в высшей степени
низкий жизненный уровень, даже уступающий вероятно жизненному уровню рабочего
без надела, — вот отличительные черты этого типа»[2].
Ленин относил к сельскому пролетариату «не менее половины всего числа
крестьянских дворов»[3]
в дореволюционной России.
Между сельской буржуазией и сельским
пролетариатом, т. е. наемными рабочими с наделом, промежуточную позицию
занимает среднее крестьянство.
Среднее крестьянство не эксплуатирует чужого труда, ведя отчасти натуральное, а
по большей часта простое товарное хозяйство, продавая некоторую долю продуктов
своего труда на рынке. Но оно все более дифференцируется,
выделяя на одном полюсе сельскую буржуазию, а на другом — бедноту и батраков.
Поэтому, по мере того как развивается капитализм, и буржуазное общество
вытесняет остатки феодализма и крепостных отношений, крестьянство перестает
быть единым классом.
Крестьянство, указывал Ленин,
продолжает быть единым классом постольку, «поскольку сохраняются еще крепостные
отношения». Так Ленин различал в России до революции четыре группы владения
землей. Первая группа — масса крестьянских хозяйств бедняков. На эту массу,
имеющую ничтожные наделы земли, давила тяжесть помещичьих латифундий, и
беднейшее крестьянство было поэтому заинтересовано в экспроприации помещичьей
собственности. Вторая группа — среднее крестьянство. Эта группа владела средним
количеством земли, допускающим ведение хозяйства без эксплуатации наемного
труда, но земельный надел их был также совершенно недостаточен. Третья группа —
небольшое меньшинство крестьянской буржуазии, связанной с капиталистическим
землевладением. И наконец, четвертая — «крепостнические латифундии» помещиков.
Сводя все эти формы земельных отношений в две больших группы, Ленин делал такой
экономический итог: у 10 млн. дворов крестьянской бедноты и середняков до
революции было 73 млн. десятин земли, а у 28 «тыс. «благородных и чумазых
лендлордов — 62 млн. десятин» (Ленин).
Наряду с мелкой буржуазией в деревне
при капитализме существует и городская
мелкая буржуазия, также переходящая из феодального строя, — кустари и
ремесленники. В городе кустари и ремесленники также все больше и больше
дифференцируются. Большая часть из них пролетаризируется, лишается средств
производства и идет в наемные рабочие, а незначительная часть выбивается на
положение капиталистического предпринимателя-эксплуататора.
Понятно, что крестьянская буржуазия
ни в какой мере не склонна уничтожать существующий капиталистический способ
производства. Кулачество заинтересовано в сохранении
и развитии капитализма в деревне. С этой целью оно и ведет борьбу с
помещичьим землевладением. Для кулачества уничтожение остатков феодализма,
крепостничества означает укрепление мощи капитализма. Дальше этого крестьянская
буржуазия не идет и идти не может.
Иное, противоречивое положение
занимает в этом вопросе мелкая буржуазия. Процесс разложения мелкого
производителя идет путем тяжелой борьбы. Мелкий производитель, питаясь
иллюзиями своего карликового хозяйства, пытается отстоять свое индивидуальное хозяйство. Для этого он выносит и
чрезвычайно удлиненный рабочий день, и голод и материальную нужду. Но гнет
капитализма сказывается и на мелком производителе. Капитализм по словам Маркса,
отрицает «частную собственность, добываемую личным трудом»[4].
Капиталистическое государство своими налогами, поборами и т. д. усугубляет
гнет капиталистической системы. Поэтому мелкий производитель тоже пытается
внести изменение в существующие капиталистические производственные отношения.
Но мелкий производитель стремится изменить
существующие отношения так, чтобы сохранилось его существование как мелкого
товарного производителя. Мелкий буржуа стремится остановить историческое
движение или даже повернуть колесо истории назад — к докапиталистическим отношениям.
Поэтому-то его идеалы изменения существующих капиталистических производственных
отношений являются утопическими и реакционными.
Сохраняя базу капитализма — товарное
производство, мелкий буржуа стремится устранить лишь неизбежно разрушительные
для него последствия развития капитализма. «Мелкие производители представляют
из себя переходный класс», — говорит
Ленин[5].
Как переходный класс мелкие производители враждебно настроены против крупной
буржуазии, и в то же время они смыкаются с ней как собственники средств
производства. Потому-то мелкая буржуазия не может играть роль передового бойца
в борьбе с крупной буржуазией за преобразование существующего способа
производства. Мелкие производители не могут играть руководящей роли в
революции. Но мелкие производители (деревенская беднота и среднее крестьянство)
могут под руководством пролетариата
вести борьбу и с остатками феодализма и с буржуазией.
Хотя мелкое и среднее крестьянство
прямо или косвенно испытывает на себе тяжесть капиталистической эксплуатации,
но оно распылено и раздроблено самим способом производства. Очень часто
эксплуатация крестьянства бывает опутана средневековыми формами (остатки
крепостничества, отработки и т. д.), различными политическими и
юридическими «привесками». Все вместе взятое — распыленность мелкого
производителя, остатки феодализма и т. д., очень часто мешает крестьянину
видеть капиталистическую сущность эксплуатации. Поэтому его борьба направляется
не на сущность капитализма, а только на отдельные
проявления капиталистической системы.
Напротив, пролетариат, объединенный
машинной индустрией, сконцентрированный в промышленности, доходит до сознания,
что эксплуатируют его не только отдельные капиталисты, но и весь класс буржуазии, и капиталистическая система производства в целом. В своей
борьбе пролетариат стремится уничтожить капитализм и тем самым устранить всякую эксплуатацию — в том числе и
эксплуатацию капиталистической системой среднего и беднейшего крестьянства. Вот
почему фабрично-заводский рабочий является «передовым
представителем всего эксплуатируемого населения...»[6].
Крестьянин не может изменить
существующего капиталистического способа производства потому, что «он сам одной
ногой стоит на той именно почве, которую и нужно изменить»[7].
Очевидно, что изменить капиталистическое общество может только тот класс,
который вполне порвал связь с собственностью на средства производства. И когда
(предвидел это время Ленин) рабочий класс, порвавший связь с индивидуальной
собственностью осознает свою историческую миссию и выступит как руководящая
сила не только в пролетарской, но и в буржуазной демократической революции,
«тогда и «трудовое» крестьянство, поставленное в отсталые, худшие условия,
увидит, «как это делается», и примкнет к своим товарищам...»[8].
Если крестьянство неспособно самостоятельно,
без руководства пролетариата, выступить на борьбу с капитализмом, то точно так
же неспособны провести эту борьбу ремесленники и кустари — представители городской мелкой буржуазии.
Интеллигенция и другие общественные группы.
Кроме пролетариата, городской и
сельской буржуазии, остатков крупных землевладельцев, крестьян и кустарей мы
находим в капиталистическом обществе еще особую группу лиц умственного труда — интеллигенцию.
Можно ли говорить об интеллигенции
как об особом самостоятельном общественном классе?
Такой взгляд, иногда высказываемый кое-кем из «марксистов», мы, должны
решительно отвергнуть. Интеллигенция не
однородна по своей классовой принадлежности.
Инженеры, техники, агрономы,
ветеринары, врачи и др. работают и в городской промышленности и в сельском
хозяйстве, причем место в системе производства и классовая роль различных слоев
интеллигенции совершенно различны: например, обслуживающий буржуазию адвокат
или инженер и сельский учитель. Общими чертами самых различных групп интеллигенции
являются выполняемый ими умственный труд,
«духовное производство». Но несмотря на эти общие черты интеллигенция не
является классово-однородной группой. Интеллигенты не занимают какого-либо одного определенного места в системе
общественного производства. Капитализм развивает особенно сильно противоположность между умственным и физическим трудом. В то
время как рабочие вынуждены всю жизнь заниматься только физическим трудом,
заглушая в себе все возможности интеллектуального развития, при капитализме создается
специальная группа людей, занимающихся исключительно, или почти исключительно,
умственным трудом.
Поэтому, если интеллигенция не
занимает определенного строго отграниченного места в системе общественного
разделения труда, то она занимает один из полюсов противоположности между
умственным и физическим трудом. Это своеобразное положение обусловливает
особенность интеллигенции как общественной группы.
Посмотрим, каково отношение
интеллигенции к средствам производства.
В своем большинстве интеллигенция не является собственником средств
производства. В этом отношении так называемая техническая интеллигенция, т. е.
группа интеллигенции, непосредственно связанной с процессом производства,
занимает в капиталистическом обществе такое же положение, как и пролетариат. Но
роль интеллигенции (особенно технической) в системе капиталистического
производства кардинально противоположна роли рабочего в производстве. В то
время как рабочий является непосредственным производителем, создающим
прибавочную стоимость, инженер, техник выступают в качестве руководителей в
производстве. У инженеров, агрономов и управляющих функции руководства
производством совмещаются с функциями принуждения и надзора над рабочими.
Капиталист передоверяет функции надзора своим представителям в лице технической
интеллигенции. Таким образом интеллигент выступает в качестве представителя
капитала и в качестве такового противостоит пролетариату. Это особое положение
технической интеллигенции: и противостоящей пролетариату и примыкающей к нему в
отдельных своих звеньях, говорит о том, что интеллигенция не представляет собой
особого, отдельного класса.
Различное положение интеллигенции
обусловливает и своеобразие различных групп интеллигенции в способах и размерах получения ею доли
общественного богатства.
Часть низшей интеллигенции
эксплуатируется капиталом. Эта часть интеллигенции создает прибавочную
стоимость для капитала (например, фельдшерский персонал и рядовые врачи в
капиталистически поставленных лечебных учреждениях, репортеры, литераторы в
газетных трестах, педагоги частнокапиталистических учебных заведений и
воспитательных учреждений и т. д.). Эта категория интеллигенции получает
заработную плату, хотя и более высокую, чем заработок среднего рабочего, тем не
менее экономическая сущность способа получения доли общественного богатства
здесь такая же, как и у рабочего. Продажа
своей рабочей силы, интеллектуальной и частично физической, является здесь
источником заработной платы. Другая — высшая часть интеллигенции, хотя тоже не имеет
собственности на средства производства, но, занимая командное положение в
производстве и в общественной жизни, выполняет функции капитала по его
доверенности. Поэтому высшая интеллигенция не только получает зарплату, но и coдержится за
счет прибавочной стоимости,
извлекаемой из рабочих. Капиталист прямо или косвенно через общество платит
повышенное жалованье интеллигенции и в производстве, и в прессе, и в
университетах и т. д.
Наконец, среди интеллигенции есть, и
такая группа лиц «свободных профессий» (например, врачи, юристы с частной
практикой, одиночки — литераторы, художники и т. д., которые выступают в
общественном производстве как ремесленники.
Они ведут индивидуально свою работу, получая вознаграждение от обслуживаемых
ими лиц и учреждений. При капитализме эта группа занимает положение, сходное с
положением мелкой буржуазии. Поэтому эта категория, как и вся мелкая буржуазия,
постоянно дифференцируется. Часть из
них начинает расширять свою практику, заводит лечебницы с наемными врачами,
средним и низшим медицинским персоналом, организует нотариальные конторы,
издательства и т. д. Другая же часть все больше вынуждена прибегать к
продаже своей рабочей силы.
Таково своеобразное положение
интеллигенции в капиталистическом обществе, которое не позволяет считать
интеллигенцию самостоятельным
классом.
Ленин писал, что буржуазная интеллигенция «не есть самостоятельный экономический класс
и не представляет поэтому никакой самостоятельной политической силы». Но в то
же время неправильно было бы думать, что интеллигенция в классовом обществе
является внеклассовой или бесклассовой
группой. В классовом обществе не может быть социальных групп, стоящих вне
классов и классовой борьбы. Точно так же и интеллигенция, в зависимости от
того, какое место в общественном производстве она занимает, какую роль играет в
процессе производства и в общественной жизни и с какими классами она связывает
себя, — причисляется к тому или иному классу.
Интеллигенция всегда связывает свои
судьбы с судьбой того класса, которому
она служит. Представители буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции
пытались неоднократно изобразить интеллигенцию как общественную группу, стоящую
выше классовой борьбы и потому будто бы призванную выступать в качестве
«беспристрастного судьи» в классовой борьбе. В подтверждение этого русские
авторы ссылались на русскую интеллигенцию,
вышедшую из различных сословий дореформенной России и якобы оставшуюся
«бессословной», т. е. стоящей выше ограниченных классовых интересов. Чтобы
рассеять этот туман, — указывал Ленин, «нужно сопоставить идеи и еще более — программы
нашей «бессословной интеллигенции» с положением и интересами данных классов
русского общества». Тогда станет ясным, что русская интеллигенция по своим
идейным стремлениям в действительности не выходя за рамки интересов того класса,
к которому она принадлежала. «Бессословность, — указывал Ленин, — нимало не
исключает классового происхождения идей
интеллигенции».
Исходя из этого, Ленин делил
интеллигенцию на буржуазную, мелкобуржуазную и революционно-социалистическую.
Буржуазная
интеллигенция связана с буржуазией и ей служит. «Неужели можно отрицать, — писал
Ленин, — что российские университеты и иные учебные заведения производят
каждогодно такую «интеллигенцию», которая ищет только того, кто ее прокормит.
Неужели можно отрицать, что средства, необходимые для содержания этой
«интеллигенции», имеются в настоящее время в России только у буржуазного
меньшинства. Неужели буржуазная интеллигенция в России исчезнет от того, что
«друзья народа» скажут, что она «могла бы» служить не буржуазии. Да, «могла
бы», — продолжал Ленин, — если бы не было в России буржуазии и капитализма»[9].
В этом указании Ленина содержатся
одновременно два важнейших тезиса. Во-первых, что при диктатуре буржуазии
основная масса интеллигенции неизбежно служит господствующему классу и потому
сама является буржуазной. Во-вторых,
уже здесь ставится вопрос о возможности
использования буржуазной интеллигенции при диктатуре пролетариата.
Поскольку в обществе существует
мелкая буржуазия, неизбежно образовывается и передовая идеологическая группа
этого класса в лице мелкобуржуазной
интеллигенции. Так, например, народничество в России представляло идеологию
мелкой буржуазии. Интеллигенция была более способна выражать «интересы широкой
массы буржуазии и крестьянства» (Ленин). Бессильная сама по себе
мелкобуржуазная интеллигенция черпает свои силы из источников того класса, с
которым связаны ее условия существования. Мелкая буржуазия по своей природе колеблется между пролетариатом и
буржуазией. Эта социальная сущность мелкой буржуазия определяет собой и
программы, и образ действий мелкобуржуазной интеллигенции. В то же время это
промежуточное, колеблющееся положение мелкобуржуазной интеллигенции порождает иллюзии мелкобуржуазных «демократов»,
воображающих, что они стоят выше классов и классовых интересов и говорят от
имени «всего общества».
Только пролетариат, организовываясь
в класс, создает свою партию, объединяет вокруг себя
последовательно-революционную, революционно-социалистическую
интеллигенцию, выделяет из своей среды пролетарскую
интеллигенцию. Эта категория интеллигенции связывает свою жизнь и
деятельность целиком с пролетариатом. Представителями
социалистическо-революционной и пролетарской интеллигенции при капитализме
является профессионалы-революционеры,
выделяющиеся из среды пролетариата и переходящие в ряды пролетариата из среды
других классов — буржуазии, мелкой буржуазии — и становящиеся идеологами нового
класса.
Эти «немногие интеллигенты, — говорил
о них Ленин, — идут в кружки пропагандистов рабочей партии... Но конечно такие
интеллигенты идут если не на геройскую смерть, то действительно на геройскую
каторжную жизнь плохо оплачиваемого, полуголодного, вечно переутомленного,
издерганного до невозможности партийного рядовика» (Ленин).
В капиталистическом обществе крайне невелики
кадры пролетарской интеллигенции, выходящей непосредственно из рядов рабочего класса. Немногие
одиночки-пролетарии имеют возможность получить образование и заниматься
умственным трудом. Часть из них всю свою деятельность отдает на службу рабочему
движению. Часть, подкупленная буржуазией, переходит на ее сторону, предает
интересы своего класса. Таковы, например, социал-демократические вожди,
министры, профбюрократы и т. д.
Наряду с представителями умственного
труда при капитализме мы находим общественные группы, связанные с существованием буржуазного государства: государственные служащие, чиновники,
полиция, кадровое офицерство и т. п. Различное положение этих групп
приближает их к мелкой и средней буржуазии и делает их по большей части верными
слугами капиталистического общества.
Кроме этих классов и групп в
капиталистическом обществе имеются и другие общественные группы, так же не
являющиеся по своему экономическому положению самостоятельными классами.
Таковы, например, деклассированные
элементы, так называемый люмпен-пролетариат (нищие, преступники,
проститутки и т. д.). Эти элементы лишены собственности на средства
производства. Вынужденные жить вне производственной, жизни, без трудовой связи,
эти элементы являются неизбежным следствием экономики капитализма. Они всего
менее способны к руководящей роли в революции. Часто эти деклассированные
элементы являются слепой силой, которую буржуазия использует против революции.
Комментариев нет:
Отправить комментарий