вторник, 25 июля 2017 г.

Профсоюзы

Непрерывные митинги, характерные для октябрьской забастовки, сменились новым явлением — собраниями по профессиям. Масса как бы инстинктивно почувствовала необходимость создания наиболее прочной организации. Стихийно, с низов, началась лихорадочная организация профессиональных союзов. Меньшевики, как и ко всем вопросам, к вопросу о профессиональном движении подошли схоластически. Говоря о профсоюзах на своей Женевской конференции, они представляли себе, что у нас в России профдвижение начнёт развиваться совершенно по типу немецкого или английского, для чисто экономической борьбы. Меньшевики, а вслед за ними и буржуазная оппозиция, вроде «Освобождения», немало крокодиловых слёз пролили по поводу того, что большевики на своём III съезде не вынесли специальной резолюции о профсоюзах, а лишь вскользь упоминали о них в тактических резолюциях. Буржуазия и их меньшевистские подголоски очень были бы рады, если бы русский рабочий класс в 1905 г. действительно пошёл по линии строительства профсоюзов для экономической борьбы. Это, конечно, помогло бы отвлечь рабочие массы от идеи вооружённого восстания, это дало бы возможность буржуазии без вмешательства рабочего класса сторговаться с правительством.
Мы на III съезде дали одну директиву — «использовать все легальные или полулегальные рабочие общества, союзы и другие организации для обеспечения преобладающего влияния на них социал-демократии и превращения их, по мере возможности, в опорные пункты будущей открытой социал-демократической рабочей партии в России...»[1]. Согласно этой директиве для нас в бурный революционный момент профессиональные союзы являлись главным образом средством проводить в широкие беспартийные массы наше влияние, организационно связаться с самой гущей рабочей массы.
Буржуазные и мелкобуржуазные элементы, в том числе и интеллигентская часть меньшевиков и эсеров, всеми силами навязывали рабочим массам идею политической нейтральности профсоюзов. Мы с самого начала профсоюзного движения стали звать массы на иной путь. При тогдашних условиях профсоюзное движение прежде всего должно было быть политическим, революционным движением. Входить в профсоюз должны все рабочие — партийные и беспартийные. Но пусть они не обольщаются надеждой, что без торжества революции им удастся долго просуществовать, удастся действительно повести чисто экономическую борьбу. Это утопия. При первом торжестве реакции профсоюзы будут раздавлены вместе со всеми завоеваниями революции. Поэтому прежде всего необходимо все силы союза направить на подготовку вооружённого восстания, на организацию всех рабочих масс, на проведение в их среде решений и постановлений единственно последовательной революционной рабочей партии — РСДРП.
Мне пришлось выступать на целом ряде организационных собраний профсоюзов в этот период (октябрь — ноябрь). Обычно собирались не заводские и не крупнопромышленные рабочие, а ремесленники, приказчики, рабочие мелких мастерских, прислуга. Оно и понятно: рабочие крупных предприятий создали уже свою форму организации, охватывающую всю массу, занятую в предприятии. Рабочие и служащие мелких предприятий в это время чувствовали себя особенно оторванными друг от друга. Для них профсоюз был единственно мыслимой, формой организации. И они массой повалили на организационные собрания. К сожалению, до сих пор ещё недостаточно изучено это гигантское движение, это новое проявление коллективного творчества нашей революции. Очень немного времени уходило на чтение и принятие устава профсоюза, но зато до поздней ночи просиживала, большей частью простаивала, масса, заслушивая политические платформы революционных партий. И чаще всего в заключение собрание единогласно принимало резолюцию, что объединённые в профсоюз рабочие постановляют во всех своих выступлениях руководствоваться программой и решениями РСДРП. Очень часто на таких собраниях центр внимания сосредоточивался на аграрном вопросе. Аудитория очень внимательно выслушивала наших и эсеровских ораторов. Иногда большинство связанных с крестьянством рабочих голосовало за эсеров в аграрном вопросе, а во всём остальном — за нас. Правда, иногда раздавались на этих собраниях отдельные голоса протестующих против политики: «Нам она не нужна, нам наше дело надо обсудить». Но обычно эти отдельные голоса тонули в массе стоящих за политику.
Особенно трудно было проводить собрания среди приказчиков, которых в Москве было очень много. До тех пор они были очень слабо затронуты революционной пропагандой, по условиям жизни большинство из них было в полной зависимости от хозяев, очень многие жили на хозяйских квартирах. В конце концов и они поддались организации. Собрания отдельных секций приказчичьего союза проходили с таким же революционным воодушевлением, как и рабочие собрания. Громадной победой мы сочли, когда Седому удалось организовать самую черносотенную часть приказчиков — охотнорядских мясников. Я помню собрание их в «Аквариуме». Первые попытки затронуть перед ними политические вопросы кончились форменным рёвом возмущения. А в конце собрания, после речи Седого, они, правда, очень нестройно и нескладно, но очень дружно и громко подтягивали «Марсельезу». А ведь ещё 18 октября как раз эти молодцы по науськиванию полиции и своих хозяев избивали студентов-забастовщиков.
Наша работа в это время проходила далеко не гладко. В Москве шла громадная работа и по мобилизации черносотенных сил. Было несколько серьёзных попыток организовать настоящие погромы. Одна такая попытка, направленная против евреев, кончилась весьма плачевно. Организованные полицией громилы вместо того, чтобы отыскивать очень редкие еврейские магазины, начали громить первый попавшийся магазин православного хозяина. Полиции пришлось вмешаться и разогнать своих учеников.
Черносотенные дружины вербовались главным образом среди золоторотцев Хитрова рынка[i], среди дворников и сыщиков, кое-где втягивали и наиболее тёмных рабочих. Комитет дал директиву нашей боевой организации — стараться проникать в черносотенные дружины. Многие наши боевики и сочувствующие нам рабочие действительно записывались в черносотенные дружины, получали там оружие и узнавали все предположения и проекты черносотенцев. Наша дружина начала также систематическую скупку револьверов, розданных черносотенным дружинникам. Немалое количество оружия наши дружинники приобрели таким образом.
Мне лично пришлось два раза в это время участвовать в вооружённых схватках с черносотенцами, оба раза во время заседаний МК. Раз мы заседали в университете. Нас охраняла студенческая кавказская дружина — одна из наиболее боевых и лучше организованных дружин того времени. Патрульный сообщил нам, что университет окружён толпой черносотенцев, они хорошо вооружены, в резерве на подмогу им стоит готовая к нападению сотня казаков, спрятанная в манеже. Наших дружинников было человек 30, а среди нас, комитетчиков, более или менее боеспособных было человек 10. Мы решили с боем прорваться сквозь осаждавшую толпу. Судя по крикам, толпа хорошо знала, что в университете заседает комитет. Толпа, осаждавшая нас, была весьма разношёрстна: массы пьяной голытьбы, но вместе с ними и пузатые чуйки, видно хозяйчики, трактирщики, явно полицейские морды переодетых городовых и околоточных. Мы выбрались на Никитскую и оттуда дали несколько залпов. Эффект получился поразительный. С диким рёвом толпа разбежалась, не сделав даже попытки напасть на нас. Мы спокойно разошлись по домам.
Более серьёзное столкновение пришлось пережить в Инженерном училище, тоже во время заседания комитета. Здесь та же картина. Толпа в несколько сот человек осаждает здание Инженерного училища. Вдали маячит казачий отряд. На этот раз нам три раза пришлось отбивать штурм осаждающих. Один раз они уже начали ломать железную изгородь, отделяющую двор, из которого мы стреляли, от улицы. Но, наконец, дружным залпом нам и здесь удалось привести их в паническое бегство. У нас оказалось двое легко раненных. Черносотенцы оставили двух убитых и трёх раненых. Последних нашему Красному Кресту пришлось подобрать и отвезти в больницу. И на этот раз казачий отряд не вмешался в столкновение, он лишь издали наблюдал и немедленно ускакал, как только черносотенцы разбежались.



[1] «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. I, Госполитиздат, 1954, стр. 80.




[i] Хитров рынок в Москве находился в Подколокольном переулке, на участке, принадлежавшем генералу Хитрово. Во второй половине XIX в. площадь Хитрова рынка была застроена частными ночлежными домами, где в условиях невероятной скученности проживали различные деклассированные и уголовные элементы. Яркое описание быта обитателей Хитрова рынка можно найти у известного своими рассказами о старой Москве писателя В. А. Гиляровского и в замечательной пьесе М. Горького «На дне».
«Хитровка» была уничтожена Советской властью.

Вернуться к оглавлению.

Комментариев нет: