Я снова за границей и снова в Женеве. Здесь за моё
отсутствие положение вещей резко изменилось. Я ещё в Орле узнал, что в составе
ЦК произошли большие изменения. На съезде в состав ЦК были выбраны
Кржижановский, Носков и Ленгник. Ленгник вместе с Ильичом выдержал весь натиск
меньшевиков на съезде лиги и на заседании Совета партии. Вместе с Ильичом в
январе 1904 г. он поднял вопрос о созыве нового съезда. Предложенная ими
резолюция в этом смысле была отвергнута меньшевистской частью Совета. Совет
против голосов представителей ЦК вынес резолюцию, в которой указывал, что
корень разногласий в том, что в состав ЦК входят лишь представители от
большевиков и что разногласия исчезнут, если большевистский ЦК кооптирует[1]
в свой состав меньшевиков.
В ноябре 1903 г., после выхода Ленина из редакции «Искры»,
как я уже говорил, он был кооптирован в состав ЦК. Вместе с ним были
кооптированы Красин, Гальперин (Коняга), Землячка и Зверь
(М. М. Эссен). Весной 1904 г. Ленгник и Зверь были арестованы[i],
Кржижановский вышел из ЦК, Землячка вошла в состав Одесского комитета. После
этого в состав ЦК были кооптированы ещё Дубровинский, Карпов и Любимов.
Ленин выпустил свою брошюру «Шаг вперёд, два шага назад». В
этой брошюре Ильич впервые дал чёткую картину действительного положения вещей в
партии, действительных причин наших разногласий, раскрыл принципиальную
подоплёку наших споров. С выходом этой брошюры все работники на местах получили
впервые возможность выслушать мнение большевиков, а не питаться только
односторонним освещением, даваемым меньшевистской «Искрой». Меньшевистские
вожди страшно переполошились по поводу выхода этой брошюры. Они устроили
настоящую истерику в Женеве и тайком вызвали одного из наименее стойких членов
ЦК — Носкова для переговоров с редакцией. Носков приехал в Женеву с
постановлением пяти членов ЦК (Красина, Гальперина, Дубровинского, Любимова и
Носкова) против съезда. Он здесь сразу повёл двойственную политику. С одной
стороны, он успокаивал Ленина, что весь ЦК, и он в том числе, вполне разделяет
принципиальную позицию Ильича, возмущён наглым и беспринципным поведением
меньшевиков, только не хочет раскола партии и надеется мелкими уступками
успокоить меньшевиков. С другой стороны, он уверял меньшевиков, что ЦК
совершенно не одобряет поведения Ильича, что ЦК готов пойти на все уступки,
вплоть до кооптации в ЦК меньшевистских кандидатов.
По приезде из России я был назначен кассиром и
уполномоченным заграничной части ЦК. В мою обязанность входила организация
сбора денег от заграничных групп содействия, регулирование всех расходов по
типографии, транспорту, по отсылке товарищей через границу. Одновременно я принимал
и отправлял вместе с Надеждой Константиновной приезжавших из России и
отправляемых в Россию. Нам, как агентуре ЦК, приходилось за счёт ЦК печатать и
развозить враждебную нам меньшевистскую «Искру». Носков было заикнулся о том,
чтобы прекратить отправку ленинских «Шагов» в Россию. Я от имени всех
работавших в Женеве заявил, что мы только тогда согласимся на это, если он
одновременно запретит ввозить в Россию «Искру», которая вся целиком
представляет из себя одну сплошную склоку. Носков не решился настаивать на
своём запрещении. А мы напрягли все наши силы, чтобы перебросить в Россию как
можно больше «Шагов». В этот приезд Носков скрыл от нас свои переговоры с
меньшевиками. Наоборот, я помню, как он в частных беседах ругательски их ругал.
Ильич после предложенной им и не одобренной ЦК резолюции за
съезд поставил было вопрос об уходе из ЦК и из Совета. Носков всячески
упрашивал его не делать этого и считал, что будет целесообразней, если уйдёт
он, Носков. Ильич послал письмо всем остальным членам ЦК, в котором
обстоятельно указывал, что разногласия из чисто личных, какими они были
вначале, сейчас всё более и более принимают принципиальный характер и что
поэтому единственным партийным выходом из положения может быть только съезд.
Можно быть уверенным (судя по письмам и сообщениям из России), что не менее
восьми десятых съезда выскажется за нас. Впредь до выяснения вопроса в ЦК
представителями его в Совете будут Ленин и Носков. Никто из них в отдельности
не имеет права выступать от имени ЦК.
Ильич очень тяжело переживал этот конфликт. Именно в то
время, когда ясно наметились уже принципиальные разногласия, когда масса
партийных работников на местах уже начинала понимать, что это не простая драка
заграничных «генералов», а глубокой важности разногласия, определяющие весь
характер деятельности партии, — в это время шатания, обнаруженные в ЦК,
неизбежно грозят разрушить всю проделанную до того работу по сплочению партии.
И в то же время Ильич чувствовал, что у нас так мало сил.
Но в это время наши силы за границей стали расти. Я по приезде
застал уже в Женеве М. С. Ольминского, вскоре приехал и Богданов.
Богданов попробовал было повидаться с редакторами «Искры», но убежал от них
сильно возмущённый: «С ними разговаривать невозможно». Немного позже приехал и
Боровский, работавший до того в Одессе.
Плеханов вскоре после отъезда Носкова поместил в «Искре»
открытое письмо в ЦК под заглавием «Теперь молчание невозможно». В этом письме,
ссылаясь на тайную информацию Носкова, Плеханов требует от ЦК лишения
полномочий Ленина, обвиняя его во всех смертных грехах. Прочитав это
возмутительное письмо, мы, по обычаю, собрались у Ильича, чтобы обсудить, как
нам реагировать на него. Решили, чтобы кто-нибудь из нас написал открытое
письмо к Плеханову. Сейчас же принялись писать несколько человек. Из всех
написанных Ильич одобрил мой проект и проект Вольского (Нилова) — недавно
приехавшего из России молодого товарища, который, правда, очень скоро после
этого отошёл от нас к меньшевикам, а затем и совсем от революционной работы. Мы
послали наши письма в «Искру». Моё письмо, как участника съезда и старого, всем
меньшевикам известного работника, они должны были напечатать. Письмо Нилова,
как полученное якобы от неизвестного человека, напечатано не было. Моё письмо
было напечатано вместе с плехановским ответом на него. Ответ был написан
генеральским тоном, в котором явно сквозило пренебрежение к рядовому работнику,
осмелившемуся задавать вопросы признанному генералу от марксизма.
Ответ Плеханова не рассердил нас. Он показал, что Плеханов
окончательно потерял самостоятельную линию, оказался уже вполне на поводу у
меньшевиков. Первый ответ, который мы дали ему на его выступление, было
коллективное письмо 37 большевиков. В нём прямо указывалось на обывательщину,
которая сквозит во всей статье Плеханова. На его угрозу при торжестве ленинской
точки зрения в партии уйти из партии авторы письма спрашивают его, кто,
собственно говоря, собирается уйти из партии, если тамбовский дворянин Плеханов
(так назвал он себя в ответе на моё письмо), то скатертью ему дорога. Жалко
будет, если уйдёт социал-демократ Плеханов. Редакция это письмо не напечатала,
ссылаясь на то, что ей неизвестно, состоят ли подписавшиеся товарищи в партии.
И это несмотря на то, что подписавшиеся товарищи заявили, что список их
настоящих имён имеется в ЦК партии.
В столовой Лепешинских у кого-то явилась мысль изобразить весь
этот инцидент в карикатурах. Мы за обедом все коллективно придумали содержание
и текст. Лепешинский мастерски нарисовал карикатуру.
Насколько помню, первая карикатура появилась на статью
Мартова «Вперёд или назад», в которой он в беззубой злости пытался политически
похоронить Ильича, критикуя его брошюру «Шаг вперёд, два шага назад». В статье
Мартова имелся подзаголовок «Вместо надгробного слова». В ответ мы коллективно
придумали, а Лепешинский нарисовал карикатуру «Как мыши кота хоронили».
Карикатура вышла очень удачной. Ильич, изображённый котом, Плеханов — старой
крысой, все остальные лидеры меньшевиков (Мартов, Аксельрод, Троцкий, Дан,
Потресов) в виде мышат поразительно удались Лепешинскому. Все дальнейшие
карикатуры напоминали отдельные эпизоды из нашей фракционной борьбы.
В ответ на письмо Плеханова и отказ редакции напечатать
письмо 37 большевиков получились две карикатуры. Одна под названием «Житие
Георгия Непобедоносца» в шести картинах изображала важнейшие моменты из жизни
Георгия Валентиновича Плеханова: как он вместе с Лениным боролся сначала с «экономистами»,
после — с меньшевиками, как он затем испугался съезда лиги, открыл храм «Искры»
для меньшевиков, как он начал вместе с этими меньшевиками гадить в этом храме,
наконец, как он вспомнил о том, что он «тамбовский дворянин». Последняя
заключительная картина представляла, как Ильич в виде атамана разбойников
приказал нам, его сподвижникам, разложить Плеханова и всыпать ему горячих. К
сожалению, эта карикатура пока не найдена и нигде не была воспроизведена, хотя
довольно широко распространена была в литографированном виде за границей.
Вторая карикатура изображала участок: Плеханов в качестве исправника или
частного пристава, Мартов в виде канцелярской полицейской крысы, Троцкий в виде
молодого, готового на всякие услуги околоточного надзирателя, Дан в виде
одетого в штатское сыщика, а мы все, большевики, в виде толпы оборванцев,
подающих бумагу в «небюрократическое учреждение», т. е. в редакцию «Искры».
Стоящие в шкафу «дела» представляли из себя перечень всех спорных и склочных
вопросов, выдвигавшихся против нас меньшевиками.
Конечно, эти карикатуры моментально расходились по всей
Женеве и по другим заграничным колониям. Меньшевики были возмущены до глубины
души. Плеханов выходил из себя от злости. Его жена как-то решилась прийти к
одному из большевиков и заявила ему, что пусть не забывают, что Плеханов
действительно дворянин и получил военное образование и что, если выведут его из
себя, он может вызвать автора карикатуры на дуэль.
Мы все во главе с Ильичом хохотали самым весёлым образом над
всей суматохой, которую подняли меньшевики по поводу карикатур. Это оказалось
сильным оружием, и на каждую ругательную статью меньшевиков мы отвечали новой
карикатурой.
[1]
Кооптация (лат. cooptatio — дополнительное избрание) — введение в состав
выборного органа новых членов либо кандидатов собственным решением данного
органа без проведения дополнительных выборов.
[i]
Ф. В. Ленгник был арестован не весной, а летом 1904 г. Всю весну
1904 г. Ф. В. Ленгник совместно с Н. Э. Бауманом,
П. А. Красиковым, Е. Д. Стасовой и другими работал в
Северном бюро ЦК и вёл активную борьбу против примиренцев, шедших на уступки
меньшевикам.
Комментариев нет:
Отправить комментарий