вторник, 25 июля 2017 г.

Измена ЦК

Я снова за границей и снова в Женеве. Здесь за моё отсутствие положение вещей резко изменилось. Я ещё в Орле узнал, что в составе ЦК произошли большие изменения. На съезде в состав ЦК были выбраны Кржижановский, Носков и Ленгник. Ленгник вместе с Ильичом выдержал весь натиск меньшевиков на съезде лиги и на заседании Совета партии. Вместе с Ильичом в январе 1904 г. он поднял вопрос о созыве нового съезда. Предложенная ими резолюция в этом смысле была отвергнута меньшевистской частью Совета. Совет против голосов представителей ЦК вынес резолюцию, в которой указывал, что корень разногласий в том, что в состав ЦК входят лишь представители от большевиков и что разногласия исчезнут, если большевистский ЦК кооптирует[1] в свой состав меньшевиков.
В ноябре 1903 г., после выхода Ленина из редакции «Искры», как я уже говорил, он был кооптирован в состав ЦК. Вместе с ним были кооптированы Красин, Гальперин (Коняга), Землячка и Зверь (М. М. Эссен). Весной 1904 г. Ленгник и Зверь были арестованы[i], Кржижановский вышел из ЦК, Землячка вошла в состав Одесского комитета. После этого в состав ЦК были кооптированы ещё Дубровинский, Карпов и Любимов.
Ленин выпустил свою брошюру «Шаг вперёд, два шага назад». В этой брошюре Ильич впервые дал чёткую картину действительного положения вещей в партии, действительных причин наших разногласий, раскрыл принципиальную подоплёку наших споров. С выходом этой брошюры все работники на местах получили впервые возможность выслушать мнение большевиков, а не питаться только односторонним освещением, даваемым меньшевистской «Искрой». Меньшевистские вожди страшно переполошились по поводу выхода этой брошюры. Они устроили настоящую истерику в Женеве и тайком вызвали одного из наименее стойких членов ЦК — Носкова для переговоров с редакцией. Носков приехал в Женеву с постановлением пяти членов ЦК (Красина, Гальперина, Дубровинского, Любимова и Носкова) против съезда. Он здесь сразу повёл двойственную политику. С одной стороны, он успокаивал Ленина, что весь ЦК, и он в том числе, вполне разделяет принципиальную позицию Ильича, возмущён наглым и беспринципным поведением меньшевиков, только не хочет раскола партии и надеется мелкими уступками успокоить меньшевиков. С другой стороны, он уверял меньшевиков, что ЦК совершенно не одобряет поведения Ильича, что ЦК готов пойти на все уступки, вплоть до кооптации в ЦК меньшевистских кандидатов.
По приезде из России я был назначен кассиром и уполномоченным заграничной части ЦК. В мою обязанность входила организация сбора денег от заграничных групп содействия, регулирование всех расходов по типографии, транспорту, по отсылке товарищей через границу. Одновременно я принимал и отправлял вместе с Надеждой Константиновной приезжавших из России и отправляемых в Россию. Нам, как агентуре ЦК, приходилось за счёт ЦК печатать и развозить враждебную нам меньшевистскую «Искру». Носков было заикнулся о том, чтобы прекратить отправку ленинских «Шагов» в Россию. Я от имени всех работавших в Женеве заявил, что мы только тогда согласимся на это, если он одновременно запретит ввозить в Россию «Искру», которая вся целиком представляет из себя одну сплошную склоку. Носков не решился настаивать на своём запрещении. А мы напрягли все наши силы, чтобы перебросить в Россию как можно больше «Шагов». В этот приезд Носков скрыл от нас свои переговоры с меньшевиками. Наоборот, я помню, как он в частных беседах ругательски их ругал.
Ильич после предложенной им и не одобренной ЦК резолюции за съезд поставил было вопрос об уходе из ЦК и из Совета. Носков всячески упрашивал его не делать этого и считал, что будет целесообразней, если уйдёт он, Носков. Ильич послал письмо всем остальным членам ЦК, в котором обстоятельно указывал, что разногласия из чисто личных, какими они были вначале, сейчас всё более и более принимают принципиальный характер и что поэтому единственным партийным выходом из положения может быть только съезд. Можно быть уверенным (судя по письмам и сообщениям из России), что не менее восьми десятых съезда выскажется за нас. Впредь до выяснения вопроса в ЦК представителями его в Совете будут Ленин и Носков. Никто из них в отдельности не имеет права выступать от имени ЦК.
Ильич очень тяжело переживал этот конфликт. Именно в то время, когда ясно наметились уже принципиальные разногласия, когда масса партийных работников на местах уже начинала понимать, что это не простая драка заграничных «генералов», а глубокой важности разногласия, определяющие весь характер деятельности партии, — в это время шатания, обнаруженные в ЦК, неизбежно грозят разрушить всю проделанную до того работу по сплочению партии. И в то же время Ильич чувствовал, что у нас так мало сил.
Но в это время наши силы за границей стали расти. Я по приезде застал уже в Женеве М. С. Ольминского, вскоре приехал и Богданов. Богданов попробовал было повидаться с редакторами «Искры», но убежал от них сильно возмущённый: «С ними разговаривать невозможно». Немного позже приехал и Боровский, работавший до того в Одессе.
Плеханов вскоре после отъезда Носкова поместил в «Искре» открытое письмо в ЦК под заглавием «Теперь молчание невозможно». В этом письме, ссылаясь на тайную информацию Носкова, Плеханов требует от ЦК лишения полномочий Ленина, обвиняя его во всех смертных грехах. Прочитав это возмутительное письмо, мы, по обычаю, собрались у Ильича, чтобы обсудить, как нам реагировать на него. Решили, чтобы кто-нибудь из нас написал открытое письмо к Плеханову. Сейчас же принялись писать несколько человек. Из всех написанных Ильич одобрил мой проект и проект Вольского (Нилова) — недавно приехавшего из России молодого товарища, который, правда, очень скоро после этого отошёл от нас к меньшевикам, а затем и совсем от революционной работы. Мы послали наши письма в «Искру». Моё письмо, как участника съезда и старого, всем меньшевикам известного работника, они должны были напечатать. Письмо Нилова, как полученное якобы от неизвестного человека, напечатано не было. Моё письмо было напечатано вместе с плехановским ответом на него. Ответ был написан генеральским тоном, в котором явно сквозило пренебрежение к рядовому работнику, осмелившемуся задавать вопросы признанному генералу от марксизма.
Ответ Плеханова не рассердил нас. Он показал, что Плеханов окончательно потерял самостоятельную линию, оказался уже вполне на поводу у меньшевиков. Первый ответ, который мы дали ему на его выступление, было коллективное письмо 37 большевиков. В нём прямо указывалось на обывательщину, которая сквозит во всей статье Плеханова. На его угрозу при торжестве ленинской точки зрения в партии уйти из партии авторы письма спрашивают его, кто, собственно говоря, собирается уйти из партии, если тамбовский дворянин Плеханов (так назвал он себя в ответе на моё письмо), то скатертью ему дорога. Жалко будет, если уйдёт социал-демократ Плеханов. Редакция это письмо не напечатала, ссылаясь на то, что ей неизвестно, состоят ли подписавшиеся товарищи в партии. И это несмотря на то, что подписавшиеся товарищи заявили, что список их настоящих имён имеется в ЦК партии.
В столовой Лепешинских у кого-то явилась мысль изобразить весь этот инцидент в карикатурах. Мы за обедом все коллективно придумали содержание и текст. Лепешинский мастерски нарисовал карикатуру.
Насколько помню, первая карикатура появилась на статью Мартова «Вперёд или назад», в которой он в беззубой злости пытался политически похоронить Ильича, критикуя его брошюру «Шаг вперёд, два шага назад». В статье Мартова имелся подзаголовок «Вместо надгробного слова». В ответ мы коллективно придумали, а Лепешинский нарисовал карикатуру «Как мыши кота хоронили». Карикатура вышла очень удачной. Ильич, изображённый котом, Плеханов — старой крысой, все остальные лидеры меньшевиков (Мартов, Аксельрод, Троцкий, Дан, Потресов) в виде мышат поразительно удались Лепешинскому. Все дальнейшие карикатуры напоминали отдельные эпизоды из нашей фракционной борьбы.
В ответ на письмо Плеханова и отказ редакции напечатать письмо 37 большевиков получились две карикатуры. Одна под названием «Житие Георгия Непобедоносца» в шести картинах изображала важнейшие моменты из жизни Георгия Валентиновича Плеханова: как он вместе с Лениным боролся сначала с «экономистами», после — с меньшевиками, как он затем испугался съезда лиги, открыл храм «Искры» для меньшевиков, как он начал вместе с этими меньшевиками гадить в этом храме, наконец, как он вспомнил о том, что он «тамбовский дворянин». Последняя заключительная картина представляла, как Ильич в виде атамана разбойников приказал нам, его сподвижникам, разложить Плеханова и всыпать ему горячих. К сожалению, эта карикатура пока не найдена и нигде не была воспроизведена, хотя довольно широко распространена была в литографированном виде за границей. Вторая карикатура изображала участок: Плеханов в качестве исправника или частного пристава, Мартов в виде канцелярской полицейской крысы, Троцкий в виде молодого, готового на всякие услуги околоточного надзирателя, Дан в виде одетого в штатское сыщика, а мы все, большевики, в виде толпы оборванцев, подающих бумагу в «небюрократическое учреждение», т. е. в редакцию «Искры». Стоящие в шкафу «дела» представляли из себя перечень всех спорных и склочных вопросов, выдвигавшихся против нас меньшевиками.
Конечно, эти карикатуры моментально расходились по всей Женеве и по другим заграничным колониям. Меньшевики были возмущены до глубины души. Плеханов выходил из себя от злости. Его жена как-то решилась прийти к одному из большевиков и заявила ему, что пусть не забывают, что Плеханов действительно дворянин и получил военное образование и что, если выведут его из себя, он может вызвать автора карикатуры на дуэль.
Мы все во главе с Ильичом хохотали самым весёлым образом над всей суматохой, которую подняли меньшевики по поводу карикатур. Это оказалось сильным оружием, и на каждую ругательную статью меньшевиков мы отвечали новой карикатурой.



[1] Кооптация (лат. cooptatio — дополнительное избрание) — введение в состав выборного органа новых членов либо кандидатов собственным решением данного органа без проведения дополнительных выборов.




[i] Ф. В. Ленгник был арестован не весной, а летом 1904 г. Всю весну 1904 г. Ф. В. Ленгник совместно с Н. Э. Бауманом, П. А. Красиковым, Е. Д. Стасовой и другими работал в Северном бюро ЦК и вёл активную борьбу против примиренцев, шедших на уступки меньшевикам.

Вернуться к оглавлению.

Комментариев нет: