Метафизики, выступая против диалектической теории развития,
ссылаются обычно на то, что в природе и обществе существует покой, равновесие и
что это якобы служит опровержением диалектической теории непрерывного
изменения, вечного обновления мира. Для метафизиков покой, равновесие есть
исходный пункт состояния материи. С точки зрения метафизики покой, равновесие абсолютны,
в то время как движение относительно, временно, преходяще.
Каково же действительно соотношение между движением и
покоем? Этот вопрос чрезвычайно важен не только для опровержения метафизической
теории, но и для правильного, диалектического понимания движения, развития,
изменения.
Из истории философии, древнегреческой в частности, известны
философы, которые не признавали в развитии момента покоя, равновесия,
устойчивости. Представители этой теории (например, Кратил) утверждали, что так
как всё движется, изменяется, развивается, то вообще ничего определённого о
явлениях и предметах сказать нельзя. Раз явление находится в беспрерывном
развитии, то оно каждую минуту меняет свою сущность. Пока мы собираемся
определить сущность явления, оно уже изменится, перестанет быть тем, чем было,
станет другим. Такая точка зрения, конечно, нелепа, она вульгаризирует
диалектику.
Стоит отметить, что в буржуазной философии имеет место
возрождение такого взгляда на движение. Французский философ-идеалист Бергсон
заявлял, что тело меняет свою форму «каждый момент». Более того, он утверждал,
что «формы вообще не существует, так как форма представляет нечто
неподвижное... Форма — это мгновенный вид какого-либо процесса».
Но из такого взгляда на природу логически вытекает
невозможность существования вещей. Всякая вещь имеет форму. Содержание без
формы невозможно, оно превратилось бы в нечто аморфное, расплывчатое. Если бы
форма вещей менялась «каждый момент», существование было бы невозможно. Если бы
стол и лежащая на нём бумага, на которую автор подобной точки зрения заносит
свои мысли, и, очевидно, сам автор, как и всякий человек, имеющий определённую
форму, действительно в каждое мгновение менялись, то вряд ли мы знали бы
что-нибудь об этой оригинальной теории. Невозможно было бы сидеть за устойчивым
столом, писать на прочной бумаге и оформлять свои мысли в какие-то определённые
и ясные понятия и суждения. В действительности форма вещей реально существует и
притом не претерпевает в каждый момент существенных изменений, поэтому и вещи
существуют как вещи, которыми можно пользоваться.
Этот релятивизм в понимании идеалистами и метафизиками
природы вещей находит своё отражение и в теории познания. Он особенно типичен
для всей гносеологии буржуазной философии эпохи империализма. В борьбе с
махизмом Ленин глубоко раскрыл враждебную науке и научному познанию сущность
этого релятивизма. На том основании, что познание находится в беспрерывном
движении и истины, им добываемые, имеют характер относительных истин, идеалисты
и метафизики делают вывод, что в научном познании нет и не может быть ничего
устойчивого, твёрдого, абсолютного, что всё условно. Они утверждают, что
познание не есть отражение объективного внешнего мира и что вообще внешнего
мира не существует, так как ничего, кроме своих ощущений, человек знать не
может. Таким образом, релятивизм используется как орудие отрицания
материального мира, отрицания объективной истины.
Марксистская диалектика показывает, что факт относительности
научных знаний нисколько не означает, будто в наших знаниях нет ничего
устойчивого, незыблемого, абсолютного. Каждая научная истина, будучи
относительной, неполной в силу исторической ограниченности наших знаний на
данном этапе, вместе с тем содержит в себе крупицу абсолютной истины, ибо она
отражает существующий вне нас объективный мир. Ленинское положение
«относительность всякого знания и абсолютное содержание в каждом шаге познания вперёд»[1]
прекрасно вскрывает диалектический характер познания.
Марксистская диалектика в теории познания борется как против
догматизма, который абсолютизирует каждую истину, каждую ступень в познании,
так и против релятивизма. который исключает всякий момент абсолютного в
познании.
Отрицание момента покоя, устойчивости, в объективной
действительности также направлено на сохранение идеалистических позиций. Стоит
напомнить, что кратиловское понимание движения использовал ярый враг
материализма, древнегреческий философ Платон, который рассуждал так: если в
природе нет ничего прочного, устойчивого, то это — недействительный мир, мир
теней, наряду с которым должен существовать и существует «истинный» мир, мир идей,
характеризующийся прочностью, неизменностью, абсолютным постоянством.
На самом деле движение не исключает момента покоя. Всё дело
только в том, чтобы правильно, диалектически понять природу покоя. Движение
имеет разные формы. В те моменты, — а эти моменты могут охватывать и небольшие,
и огромные (в природе особенно) периоды времени, — когда происходящие в
предмете процессы не затрагивают, не меняют его существенным образом, предмет
находится в состоянии известного покоя, равновесия. Стол, на котором я пишу,
несомненно, претерпевает в каждый момент изменения благодаря самым различным
влияниям — я опираюсь на него, вожу рукой по нему, на него воздействует свет,
температура воздуха и т. д. и т. д. Но от всех этих изменений он не
перестаёт быть столом, не теряет своей формы. Это и есть состояние известного
покоя. Все вещи и явления в мире в те или иные периоды находятся в состоянии
такого покоя.
Всякий покой, однако, относителен, временен. Не говоря уже о
том, что покой, например, стола относителен по той причине, что вместе со всем
земным шаром он движется вокруг солнца, он относителен ещё и в более глубоком
смысле этого слова: пройдёт какое-то время, и стол рассыплется, превратится в
прах, перестанет быть столом. Следовательно, нет и не может быть абсолютного
покоя. Лишь движение абсолютно. В известные моменты времени движение
уничтожает, разрушает состояние покоя любого явления.
Абсолютизация покоя, отрицание движения как основы и
постоянного фактора всего существующего или, наоборот, отрицание покоя и кратиловское
понимание движения одинаково искажают действительные законы природы. От
абсолютного покоя нет перехода к движению. От движения в понимании Кратила,
Бергсона нет перехода к относительному покою предметов.
Буржуазная философская мысль легко попадает в эти одинаково
запутывающие метафизические сети и не может найти из них выхода. Сторонники
абсолютного покоя, для того чтобы объяснить начало движения материи, прибегают
к таинственному первотолчку, к богу. Философы, отрицающие всякий покой,
логически приходят к отрицанию существования объективного мира, к субъективному
идеализму. А эклектики и позитивисты типа Спенсера, решая вопрос о движении и
покое, находят успокоение в... невозможности его решить. Они покой превращают в
абсолютную «неподвижность», а движение — в нечто абсолютно непрерывное.
Воздвигнув перед собой непреодолимую стену, они стоят в изумлении перед её
неприступностью. Так, например, Спенсер говорит, что «самое медленное движение
отделено непроходимой пропастью от неподвижности».
Ясно, что только марксистская диалектика, правильно
устанавливающая соотношение между покоем и движением, считающая движение
абсолютным, а покой относительным, способна решить этот вопрос. С точки зрения
диалектики нет никакой трудности в понимании перехода от покоя к движению и от
движения к покою. Ибо нет абсолютного покоя, а относительный покой сам есть
форма движения, но такого движения, которое, как мы уже сказали, существенно не
изменяет предмета. Переход такого покоя в движение, или, вернее, одной формы
движения в другую, очень прост.
Эти общие положения марксистской диалектики о соотношении
между покоем и движением имеют огромное методологическое значение для развития
науки, в то время как метафизическая теория покоя убивает науку, толкает
человеческое познание к антинаучным теориям. На метафизическом представлении о
покое и движении основаны широко распространённые в буржуазной философии и
науке мистические, реакционные теории о начале и конце мира. Одной из таких
теорий является теория так называемой «тепловой смерти» вселенной.
Эта «теория» основывается на том, что энергия имеет
тенденцию, превращаясь в теплоту, равномерно рассеиваться в мировом
пространстве. Естественные процессы характеризуются переходом энергии от тёплого
тела к холодному. Обратные процессы перехода тепла от холодного тела к
горячему, как гласит второй закон термодинамики, сами собой не происходят.
Из этого делается вывод: энергия в конце концов равномерно
распределится и излучится в мировое пространство. Это и будет «тепловой
смертью» вселенной. Всё, что порождено материей, всё богатство форм её движения
уничтожится, чтобы больше никогда не возникнуть.
Этот вывод сформулировал ещё в XIX веке физик Клаузиус. Он
писал, что вселенная неизбежно достигнет такого положения, при котором «не
происходило бы больше никаких дальнейших изменений и мир находился бы в
состоянии мёртвого покоя».
Современные идеалисты, метафизики на разные лады перепевают
этот «вывод» о неизбежной гибели вселенной. Вот, например, высказывания
упоминавшегося уже Джинса и английского физика Эддингтона: «Вселенная не может
существовать вечно: рано или поздно должно наступить время, когда её последний
эрг энергии достигнет наивысшей ступени на лестнице падающей полезности, и в
этот момент активная жизнь вселенной должна будет прекратиться» (Джинс).
«Вся вселенная достигнет теплового равновесия в будущем, в
срок, который не бесконечно удалён» (Эддингтон).
Тезис о том, что вся вселенная некогда придёт в состояние
«тепловой смерти», является результатом незаконного переноса второго закона
термодинамики, действительного в применении к изолированным системам, на всю
вселенную. Поповская выдумка о конце вселенной на основе рассеяния энергии даёт
ещё один пример того, как ценные достижения науки, имеющие большое практическое
значение, используются в интересах защиты религии и воспитания в массах страха
перед «неведомыми силами», апатии перед «неизбежным концом».
Теория «тепловой смерти» вселенной означает, что мир должен
был иметь начало. В самом деле, если рассеяние энергии — неизбежная конечная
судьба мира, то вначале, очевидно, мир должен был быть средоточием энергии. Но
откуда же и по каким законам мир вначале сконцентрировал в себе колоссальное
количество энергии? Энгельс, который в «Диалектике природы» подверг резкой
критике эту вздорную теорию, иронически говорит: «мировые часы сначала должны
быть заведены...»[2].
Многие «учёные» в Америке, Англии и других капиталистических
странах открыто говорят о начале и конце вселенной.
Вот образчик такого рода идеалистического мракобесия: «Таким
образом, — пишет некий Линкольн Барнет, — вселенная идёт к своему концу в виде
«тепловой смерти», или, выражаясь языком специалистов, состояния «максимальной
энтропии». Когда вселенная через несколько миллиардов лет после нас достигнет
этого состояния, все совершающиеся в
природе процессы прекратятся (!). Во всём пространстве установится одна и
та же температура. Невозможно будет использовать какую бы то ни было энергию,
так как вся она будет распределена совершенно ровно во всём мироздании. Не
будет ни света, ни жары, ни тепла, — ничего, кроме вечного, непреодолимого застоя» (подчёркнуто мною. — М. Р.).
Как видим, подобные «теории», не имеющие никакого отношения
к науке, зиждятся на предположении о возможности абсолютного покоя, «вечного,
непреодолимого застоя».
Энгельс в «Диалектике природы», исходя из диалектического
понимания соотношения движения и покоя, вскрывает антинаучность подобных
теорий. Могут погибать и погибают, говорит Энгельс, отдельные солнца, звёзды, но
не может погибнуть материя и её неотъемлемое свойство — движение.
«...Сколько бы миллионов солнц и земель, — говорил Энгельс,
— ни возникало и ни погибало; как бы долго ни длилось время, пока в
какой-нибудь солнечной системе и только на одной планете не создались условия
для органической жизни; сколько бы бесчисленных органических существ ни должно
было раньше возникнуть и погибнуть, прежде чем из их среды разовьются животные
со способным к мышлению мозгом, находя на короткий срок пригодные для своей
жизни условия, чтобы затем быть тоже истреблёнными без милосердия, — у нас есть
уверенность, что материя во всех своих превращениях остаётся вечно одной и той
же, что ни один из её атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с
той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь истребит на
земле свой высший цвет — мыслящий дух, она должна будет его снова породить
где-нибудь в другом месте и в другое время»[3].
Метафизические и религиозные теории современных ретроградов
о том, что вселенная некогда возникла и с тех пор идёт к своему концу,
опровергаются фактами. И в этом заслуга советской науки, борющейся против
метафизических теорий застоя и неподвижности. Советский астрофизик В. А. Амбарцумиан
открыл звёздные ассоциации, которые образовались всего лишь несколько миллионов
лет тому назад и возраст которых во много раз меньше возраста земли. Процесс
образования звёздных ассоциаций в Галактике, указывает Амбарцумиан,
продолжается и сейчас.
«Мы приходим к неизбежному выводу, — пишет советский учёный,
— что звёзды в открытых скоплениях (ассоциациях) формируются в процессе
возникновения этого скопления (ассоциации)»[4].
Один уже этот факт опрокидывает религиозные теории
буржуазных астрономов, ибо он доказывает, что и в настоящее время происходит
образование звёзд, т. е. концентрация энергии, и что движение во вселенной
не может никогда прекратиться, не может иметь начала и конца.
Временно и преходяще существование того или иного отдельного
тела или системы тел. Но никогда не может наступить такое состояние, когда
материя исчезнет или потеряет свою способность создавать многообразные явления
природы, превращаться из одной формы в другую. До тех пор, пока существует
материя и её основное свойство — движение, до тех пор не может наступить
состояние мёртвого покоя. А так как материя и движение вечно существуют и вечно
будут существовать, то нелепо представлять себе такое время, когда вселенная
«умрёт».
Следовательно, только диалектическое учение о соотношении
движения и покоя указывает науке правильное и необходимое для её развития
направление. Метафизика неизбежно ведёт к реакционным выводам, к протаскиванию
поповщины в науку.
Комментариев нет:
Отправить комментарий