понедельник, 7 ноября 2016 г.

2. Построение социализма в СССР и появление новой функции Советского государства — функции охраны социалистической собственности.

В результате успешного осуществления большевистской политики социалистической индустриализации страны Советское государство к 1930 г. добилось создания мощной промышленности, способной перевооружить всё народное хозяйство и оснастить его новейшей техникой. Капиталистические элементы в области крупной промышленности к этому времени окончательно пошли ко дну. Советская страна находилась накануне превращения из аграрной в индустриальную. В 1929–1930 гг. удельный вес частнохозяйственного сектора в промышленности составлял 0,7%[1]. Вопрос «кто — кого» в промышленности, заявил товарищ Сталин на XVI съезде ВКП(б), окончательно и бесповоротно был решён в пользу социализма.
С лета 1929 г. в деревне развернулось мощное движение крестьян в колхозы, значительно усилившееся к осени. Произошёл коренной поворот в сознании крестьянских масс. В колхозы пошёл середняк. Стали возникать районы сплошной коллективизации. Поворот этот, говорил товарищ Сталин на XVI съезде партии, подготовлялся исподволь. «Подготовлялся он всем ходом нашего развития, всем ходом развития нашей индустрии, и прежде всего развитием индустрии, поставляющей машины и тракторы для сельского хозяйства. Подготовлялся он политикой решительной борьбы с кулачеством и ходом наших хлебозаготовок в их новых формах за 1928 и 1929 годы, ставящих кулацкое хозяйство под контроль бедняцко-середняцких масс. Подготовлялся он развитием сельскохозяйственной кооперации, приучающей индивидуального крестьянина к коллективному ведению дела. Подготовлялся он сетью колхозов, где крестьянин проверял преимущество коллективных форм хозяйства перед индивидуальным хозяйством. Подготовлялся он, наконец, сетью разбросанных по всему СССР и вооружённых новой техникой совхозов, где крестьянин получал возможность убедиться в силе и преимуществах новой техники»[2].
К этому времени созрела материальная база, необходимая для замены кулацкого сельскохозяйственного производства производством колхозно-совхозным. В 1929 г. колхозы и совхозы дали стране товарного хлеба больше, чем кулаки в 1927 г. Тем самым была создана для коммунистической партии и Советского государства возможность перейти от политики ограничения кулачества к политике ликвидации кулачества как класса на основе сплошной коллективизации. С конца 1929 г. Советская власть сделала крутой поворот от политики ограничения кулачества к политике уничтожения кулачества как класса. Проведение политики ликвидации кулачества как класса означало решительное наступление на капиталистические элементы деревни, рассчитанное на их ликвидацию. Переход к сплошной коллективизации протекал в порядке массовой борьбы с кулачеством, в порядке раскулачивания кулаков в районах сплошной коллективизации, т. е. передачи находившейся в их пользовании земли и принадлежавших им орудий труда в руки колхозов.
До перехода Советской власти к политике ликвидации кулачества как класса серьёзное наступление на позиции капиталистических элементов развёртывалось главным образом в городе, по линии промышленности. С переходом к политике ликвидации кулачества как класса развернулось решительное наступление и на капиталистические элементы деревни, в силу чего наступление на капиталистические элементы приняло всеобщий характер, развернулось по всему фронту.
Уже к маю 1930 г. в основных зерновых районах страны коллективизация охватила от 40 до 50% крестьянских хозяйств. Судьбу сельского хозяйства стали определять колхозы и совхозы. В 1931 г. две трети всей посевной площади засевали колхозы и совхозы. Сопротивление и открытые выступления кулачества против коллективизации были сломлены. Кулачество как класс было разгромлено.
В нашей литературе не раз поднимался вопрос о датировании перехода Советского государства из первой фазы во вторую. В статье В. В. Николаева (журнал «Вопросы философии» № 3 за 1950 г.) правильно критиковалась позиция некоторых авторов, в частности А. И. Денисова, который датирует начало второй фазы развития Советского государства с 1934 г.
Памятуя неоднократные указания Ленина о том, что все грани в природе и обществе условны и подвижны, вряд ли правильно проводить резкую разграничительную линию между этими фазами. Нельзя не согласиться с В. В. Николаевым, что при переходе от первой фазы ко второй в течение некоторого времени ещё продолжала действовать функция военного подавления эксплуататоров или их остатков и уже стала действовать новая функция — функция охраны социалистической собственности. Однако примерную грань между двумя фазами в развитии Советского государства мы определить должны. Такой гранью являются 1931–1932 годы, когда в основном решена была задача разгрома и ликвидации кулачества как класса и заложен фундамент социалистической экономики. В результате победы сплошной коллективизации кулаки лишились материальной базы — земли, орудий труда, наёмной рабочей силы, были деморализованы и в подавляющей своей части выселены из районов, в которых они ранее жили. Тем самым был разгромлен последний и самый многочисленный эксплуататорский класс.
Но кулаки и после этого не сложили оружия. Как не раз говорил товарищ Сталин в 1932 и 1933 гг., кулаки «разбиты, но они далеко ещё не добиты»[3]. Кулаки и последние остатки других эксплуататорских классов, будучи вышибленными из колеи, разбрелись по всему лицу СССР, «расползлись по нашим заводам и фабрикам, по нашим учреждениям и торговым организациям, по предприятиям железнодорожного и водного транспорта и главным образом — по колхозам и совхозам. Расползлись и укрылись они там, накинув маску «рабочих» и «крестьян», причём кое-кто из них пролез даже в партию»[4].
Товарищ Сталин предупреждал партию, что эти господа были проникнуты чувством лютой вражды к социалистическим формам хозяйства, быта, культуры. Не имея сил пойти в прямую атаку против Советской власти, они вредили и пакостили чем только могли Советской власти: старались разложит трудовую дисциплину, поджигали склады, ломали машины, заражали скот болезнями, запутывали учёт в колхозах и т. д. А самое главное — «бывшие люди» организовывали массовое хищение и воровство государственного и кооперативного, колхозного имущества.
«Они, — говорил товарищ Сталин в 1933 г., — чуют как бы классовым инстинктом, что основой советского хозяйства является общественная собственность, что именно эту основу надо расшатать, чтобы напакостить Советской власти, — и они действительно стараются расшатать общественную собственность путём организации массового воровства и хищения.
Для организации хищений они используют частнособственнические навыки и пережитки колхозников, вчерашних единоличников, а ныне членов колхозов. Вы, как марксисты, должны знать, что сознание людей отстаёт в своём развитии от фактического их положения. Колхозники по положению уже не единоличники, а коллективисты, но сознание у них пока ещё старое, частнособственническое. И вот бывшие люди из рядов эксплуататорских классов используют частнособственнические привычки колхозников, чтобы организовать расхищение общественного имущества и тем поколебать основу Советского строя — общественную собственность»[5].
В связи с этим вопрос об охране общественной социалистической собственности стал в 1932–1933 гг. вопросом острой классовой борьбы с остатками разбитых эксплуататорских классов, которые усиливали своё сопротивление по мере роста мощи Советского социалистического государства.
В этот период охрана общественной собственности выступала прежде всего как задача доведения до конца ликвидации остатков эксплуататорских классов, как задача повышения революционной бдительности советских людей. Диалектика исторического развития социалистического государства в рассматриваемый период состояла в том, что родившаяся новая функция социалистического государства — функция охраны общественной собственности, свидетельствующая о том, что Советское государство уже вступило во вторую фазу своего развития, — осуществлялась по отношению к остаткам эксплуататорских классов методами их подавления, характеризующими деятельность Советского государства на первой фазе его развития. Более того, в момент уничтожения остатков эксплуататорских классов, когда приходится добивать бывших угнетателей, усиливающих своё сопротивление и прибегающих к крайним методам борьбы, меры подавления становятся особенно суровыми и беспощадными. Подавить отчаянное сопротивление остатков умирающих эксплуататорских классов можно лишь на основе дальнейшего усиления Советского социалистического государства. Вот почему товарищ Сталин в январе 1933 г. снова подчеркнул:
«Сильная и мощная диктатура пролетариата, — вот что нам нужно теперь для того, чтобы развеять в прах последние остатки умирающих классов и разбить их воровские махинации»[6].
Разумеется, остатки отживших классов, будучи разгромлены в городе и в деревне, не могли что-либо изменить в общественном строе, сложившемся в СССР. Они уже не могли противостоять мероприятиям Советской власти. Но для того чтобы покончить с этими элементами быстро и без особых жертв, говорил товарищ Сталин, необходимо повысить революционную бдительность.
Приведём несколько примеров, свидетельствующих о том, что задача охраны социалистической собственности в этот период выступала прежде всего как задача подавления сопротивления остатков враждебных классов. Имущественные преступления в 1931–1932 гг. заключались главным образом в расхищении социалистической собственности. По приблизительным данным, по РСФСР в составе имущественных преступлений хищения социалистической собственности составляли в 1931 г. 33,5%, в первом полугодии 1932 г. — 40%, во втором полугодии 1932 г. — 60%.
Основная масса хищений общественной собственности имела место в колхозах и совхозах. По РСФСР за время с 1 августа 1932 г. по 1 апреля 1933 г. из числа всех осуждённых за хищение общественной собственности 65,4% приходилось на долю лиц, расхищавших колхозную собственность, и 7,9% — на долю расхитителей собственности совхозов. Таким образом, 73,3% случаев хищения общественной собственности приходилось на сельское хозяйство, где прежде всего проявлялось отчаянное сопротивление остатков кулачества колхозному строю.
Именно потому, что организаторами расхищения общественной собственности были классовые враги, хищение и воровство общественной собственности являлись основной формой классовой борьбы. Вот почему в законе ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. предусматривались суровые наказания за хищение социалистической собственности. В этом законе за хищение государственного, кооперативного и колхозного имущества, а также грузов на железнодорожном и водном транспорте предусматривалась в качестве меры судебной репрессии высшая мера социальной защиты — расстрел с конфискацией всего имущества, с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не менее 10 лет с конфискацией всего имущества.
На расхитителей социалистической собственности обрушивалась не только вся мощь карательных органов социалистического государства, — против них поднялись все честные труженики нашей страны — рабочие, колхозники, интеллигенция — и активно помогали органам суда и прокуратуры выявлять расхитителей народного добра. Вот один из примеров, свидетельствующих о том, как народные массы снизу поддерживали мероприятия Советского государства по охране социалистической собственности, шедшие сверху. После проведения выездной сессией западносибирского краевого суда судебного процесса над расхитителями колхозного хлеба Чулковым и Фартышевым крестьяне, присутствовавшие на процессе, приняли следующее постановление:
«Мы, колхозники и трудящиеся единоличники села Мерети с участием представителей от колхозов Верхнего Сузуна, Городище, Кротово и Раздолье, приветствуем постановление правительства от 7 августа и одобряем приговор выездной сессии краевого суда, по которому воры колхозного хлеба — кулаки Чулков и Фартышев приговорены к расстрелу с конфискацией всего имущества. Выражаем уверенность, что органы пролетарской диктатуры — суд, прокуратура и органы расследования будут и впредь вести жёсткую борьбу с расхитителями колхозного имущества. Смерть врагам народа, растаскивающим общественную собственность. Она священна и неприкосновенна!
В ответ на вылазки классового врага — кулака — мы мобилизуемся на быстрейшую уборку пшеницы и скирдование, организуем сгребание и сбор колосьев вручную и вызываем на соцсоревнование колхозы Городище, Кротово и В. Сузуна. Месячный план хлебозаготовок нашим колхозом выполнен, но в ответ на правильный приговор сессии краевого суда мы организуем красный обоз с хлебом.
Товарищи — колхозники! Бдительно охраняйте колхозную собственность! На охрану социалистического урожая выделим лучших ударников — производственников».
Коммунистическая партия и советское правительство, мобилизуя крестьянские массы на борьбу с кулацким саботажем и вредительством, учитывали также опасность того, что кулаки в свою подрывную деятельность по расхищению колхозного добра могут вовлечь некоторых отсталых колхозников, у которых особенно сильны частнособственнические привычки. В этих условиях ключом к организационно-хозяйственному укреплению колхозов, к повышению их рентабельности и укреплению общественной собственности — основы колхозного строя — являлось политическое укрепление колхозов.
Политическое укрепление колхозов партия и Советское государство проводили под лозунгом — сделать все колхозы большевистскими. Товарищ Сталин в своей речи «О работе в деревне» показал, что колхозы являются социалистической формой сельского хозяйства, но форма сама по себе не определяет направления развития. Направление развития зависит от того, какое содержание будет влито в эту форму. Колхозы, как социалистическая форма организации хозяйства, могут показать чудеса хозяйственного строительства, если основой всей их деятельности является политика большевистской партии. В целях политического и организационно-хозяйственного укрепления колхозов коммунистическая партия и Советское государство создали политотделы при машинно-тракторных станциях (МТС), обслуживающих колхозы. «Это была серьёзная помощь. Политотделы МТС за два года (1933 и 1934) успели проделать большую работу по устранению недостатков работы в колхозах, по выращиванию колхозного актива, по укреплению колхозов, по очистке колхозов от враждебных, кулацких, вредительских элементов»[7].
Таким образом, борьба за сохранность социалистической собственности в начале 30‑х годов была одной из форм классовой борьбы: это была борьба сил социализма с яростным сопротивлением остатков умирающих классов. Чтобы довести эту борьбу до успешного конца, Советское социалистическое государство должно было принять суровые репрессивные меры, с одной стороны, и провести огромную массово-политическую работу по мобилизации трудящихся на борьбу с расхитителями народного добра — с другой.
Но дело не ограничивается тем, что с победой колхозного строя в деревне и ликвидацией кулачества как класса остатки умирающего класса применили новую тактику борьбы. Дело в том, и это имеет историческое значение, что в СССР стала безраздельно господствовать общественная, социалистическая собственность на средства производства, что общественная собственность стала единственной и прочной опорой Советской власти как в городе, так и в деревне. В постановлении ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» говорилось: «Центральный исполнительный комитет и Совет народных комиссаров Союза ССР считают, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и неприкосновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа, в виду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества является первейшей обязанностью органов советской власти»[8].
В докладе товарища Сталина «Итоги первой пятилетки», сделанном несколько месяцев спустя после опубликования этого закона, раскрыт его исторический смысл.
«Основой нашего строя, — говорил товарищ Сталин, — является общественная собственность так же, как основой капитализма — собственность частная. Если капиталисты провозгласили частную собственность священной и неприкосновенной, добившись в своё время укрепления капиталистического строя, то мы, коммунисты, тем более должны провозгласить общественную собственность священной и неприкосновенной, чтобы закрепить тем самым новые социалистические формы хозяйства во всех областях производства и торговли. Допускать воровство и хищение общественной собственности, — всё равно, идёт ли дело о собственности государственной или о собственности кооперативной и колхозной, — и проходить мимо подобных контрреволюционных безобразий, — значит содействовать подрыву Советского строя, опирающегося на общественную собственность, как на свою базу. Из этого исходило наше Советское правительство, когда оно издало недавно закон об охране общественной собственности. Этот закон есть основа революционной законности в настоящий момент. А обязанность строжайшего его проведения в жизнь является первейшим долгом каждого коммуниста, каждого рабочего и колхозника»[9].
Закон об охране социалистической собственности юридически закрепил вновь возникшую функцию социалистического государства. Осуществляя эту функцию, Советское государство разгромило врагов социализма, пытавшихся подорвать общественную социалистическую собственность, укрепило и ещё более укрепляет экономическую основу СССР — социалистическую систему народного хозяйства, воспитывало и воспитывает советских граждан в духе коммунистического, заботливого отношения к социалистической собственности.




[1] См. И. В. Сталин, Соч., т. 12, стр. 269.
[2] И. В. Сталин, Соч., т. 12, стр. 280–281.
[3] И. В. Сталин, Соч., т. 13, стр. 231.
[4] И. В. Сталин, Соч., т. 13, стр. 207.
[5] И. В. Сталин, Соч., т. 13, стр. 208–209.
[6] И. В. Сталин, Соч., т. 13, стр. 210.
[7] «История ВКП(б). Краткий курс», стр. 303.
[8] «Собрание законов и распоряжений СССР», 1932, № 62.
[9] И. В. Сталин, Соч., т. 13, стр. 209.

Вернуться к оглавлению.

Комментариев нет: