вторник, 22 ноября 2016 г.

Глава II.

Сознательность.

Партия сильна только в том случае, если она состоит из сознательных людей, хорошо понимающих интересы своего класса и умеющих отстаивать их.
«Социалисты, — говорит Ленин, — главной силой считают сознательность масс» (Социал-демократия и выборы в Петербурге. 1907 г.).
Сознательность — это первое, что партия требует от своих членов. Всякому ясно, что если бы партия состояла из людей, которые не разбираются в общественно-политических явлениях, не понимают, что к чему, не представляют себе хорошенько своих собственных задач и не знают, как их разрешать, то такая партия никакой цены для рабочего класса не имела бы. Вот почему одним из условий для вступления в партию является знание и признание партийной программы.
От вступающего в партию простого рабочего нельзя, конечно, требовать, чтобы он знал программу, что называется, «на зубок», умел самостоятельно её разбирать, объяснять в ней каждое учёное слово и т. д. Сделать это под силу только теоретически подготовленному товарищу. Но знать и признавать основные идеи, главные мысли нашей программы обязан каждый член партии. Человек, который не знает, как коммунисты понимают ход общественной жизни и чего они добиваются, не может быть признан сознательным идейным членом партии. Понимание идей коммунистической партии и согласие с ними, признание их правильности — это и есть то, что отделяет сознательного человека от несознательного.

Марксизм — классовая идеология пролетариата.

Партийная программа представляет собой краткое изложение марксистского учения. Нам нужно по этому поводу более подробно поговорить о марксизме как классовой идеологии пролетариата. Что такое марксизм, социализм, коммунистическое учение? Это, прежде всего, система идей, мыслей, возникших в головах Маркса, Энгельса, Ленина и других, мыслей, правильно и всесторонне выражающих интересы пролетариата, как определённого общественного класса.
«Марксизм есть теория освободительного движения пролетариата» (Крах II Интернационала. 1915 г.).
«Величайшее в мире освободительное движение угнетённого класса, самого революционного в истории класса, невозможно без революционной теории. Её нельзя выдумать, она вырастает из совокупности революционного опыта и революционной мысли всех стран света. И такая теория выросла со 2‑й половины XIX века. Она называется марксизмом». (Честный голос французского социалиста. 1915 г.).
Но что это значит, когда мы говорим: — марксизм есть классовая идеология пролетариата? Может быть, Маркс, Энгельс, Ленин писали свои книги под диктовку рабочих, а те им рассказывали, что они думают, как понимают ход общественного развития и свои задачи? Нет, ничего подобного, конечно, не было. Маркс и Энгельс писали, «творили», как говорят, совершенно самостоятельно, никто им ничего не диктовал, и когда они создавали свою теорию, миллионы рабочих, за исключением небольших групп, даже не знали о её существовании, они не слыхали самого имени Маркса и Энгельса, как не знают этого ещё и сейчас многие миллионы рабочих. Как же так: марксизм есть классовая идеология пролетариата, а огромное множество рабочих о нём ничего не знают, не «сознают» этого учения? Рабочие работают на фабриках и заводах, борются с хозяевами, бастуют, а где-то там, не у них в головах, а в головах Маркса и Энгельса складывалась их, рабочих, классовая идеология? Выходит, что рабочий класс помещается в одном месте, а его идеология в другом? Как это понять? Подойдём к разрешению вопроса издалека. Иногда говорят «рабочий класс стихийно влечётся к социализму» или «рабочие — прирождённые социалисты». Это и верно, и неверно. Неверно, если думать, что рабочий, стоя у станка, перенося тяжёлую трудовую жизнь, сам от себя начинает понимать, что такое капитализм и что такое социализм, как устроено и как развивается современное общество, как надо бороться за социализм и т. д. Всего этого он не знает и сам собою знать не может, потому, что это можно узнать только из науки, из теории. Верно, если понимать это так, что рабочий, стихийно протестующий против эксплуатации, если ему расскажут сущность социализма, марксизма, коммунизма, внимательно подумав над сказанным, решит: это то, что мне нужно, это правильно выражает мои интересы, поэтому я за социализм, за коммунистическую партию. Буржуа и его холуи этого не скажут никогда.
О социализме рабочий узнаёт не во сне и не по откровению свыше, а со стороны, от сознательного товарища, из листовки, газеты, книжки. Листовка и книжка заимствовали свои идеи из других книг, те — из произведений Маркса и Энгельса. А Маркс и Энгельс были великими учёными, которые овладели всей бывшей до них буржуазной наукой, с её помощью подошли к изучению общественной жизни и в силу своих гениальных способностей сумели открыть подлинные законы и ход общественного развития. Они обнаружили великое историческое значение пролетариата как особого класса в обществе, призванного перестроить общество на новых началах; выяснили, что самим ходом общественного развития создаются условия освобождения рабочего класса, и указали те способы борьбы, с помощью которых рабочий класс может освободить себя. Маркс, Энгельс, Ленин в силу данного им природой колоссального таланта лучше поняли и выразили интересы рабочего класса, чем кто-либо другой.

Теория марксизма и рабочее движение.

Выше мы специально несколько упрощали, задавая такой вопрос — разве рабочий класс помещается в одном месте, а его идеология в другом? Так оно и было на первых порах. Первоначально марксистское учение существовало само по себе, а непосредственная, стихийная борьба рабочего класса — тоже сама по себе. Но затем, когда идеями социализма проникалось всё большее и большее число революционеров, передающих это учение наиболее передовым рабочим, первоначальная, совершенно неизбежная разобщённость коммунизма и рабочего движения стала исчезать. Социализм стал охватывать всё большие и большие массы пролетариев, сначала организующихся в социалистические кружки и группы, а потом объединяющихся в партию. Произошло слияние марксистского учения с непосредственным рабочим движением. Последнее начало развиваться под знаменем марксизма. Коммунизм стал достоянием широких слоёв пролетариата, находящих в нём выразителя своих классовых интересов, убеждающихся в том, что марксизм действительно есть классовая идеология пролетариата; понимающих, что вне марксизма нет освобождения пролетариата. Проникнуться марксистским учением — это и значит стать вполне сознательным рабочим. Наша партия является носителем и хранителем марксистского учения. Знакомясь с основными идеями партийной программы, новичок получает самое первое, самое простое, самое общедоступное представление о марксистском понимании хода общественного развития.
Вот что пишет Ленин о взаимоотношении социалистического учения с рабочим движением:
«Учение социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции. Точно так же и в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции. К половине 90‑х годов это учение не только было уже вполне сложившейся программой группы «Освобождение труда», но и завоевало на свою сторону большинство революционной молодёжи в России. Таким образом, налицо были и стихийное пробуждение рабочих масс, пробуждение к сознательной жизни и сознательной борьбе, и наличность вооружённой социал-демократическою теориею революционной молодёжи, которая рвалась к рабочим» (Что делать? 1902 г.).
Теория марксизма создалась не в процессе непосредственного стихийного рабочего движения, но на основе его опыта, на основе поучений и выводов из него.

«Революционная бацилла».

На первых ступенях рабочего движения носителями и пропагандистами марксистского знания естественно являлись социалисты из революционной интеллигенции; по мере роста движения из рабочей массы всё больше и чаще выдвигаются наиболее передовые, развитые и способные рабочие, которые быстрее, чем остальная масса, усваивают идеи марксизма и делаются вполне зрелыми марксистами, пропагандирующими идеи марксизма среди остальной рабочей массы. Тем самым стирается первоначальное различие между «интеллигентами» и «рабочими» в деле овладения и пропаганды социализма. Чем шире и глубже будет поставлено образование и просвещение рабочих в Советской России, тем скорее уничтожится грань между людьми умственного и физического труда, полученная нами в наследство от капитализма.
Революционер-марксист является «революционной бациллой» по отношению к наивному, стихийному сознанию рабочего. Идеи, зароненные им в сознание рабочего, представляют собой, как бы «дрожжи», «бродило»: они будят рабочего от сна, разрушают в нём привычные представления, пробуждают в нём массу вопросов, разлагают старое, косное сознание и превращают его в сознание классовое, коммунистическое. Марксист заставляет рабочего смотреть на мир по-новому, иначе, не так, как прежде.

Важность теории.

Ленин постоянно боролся — против тех, кто демагогически[1] уверял рабочих, будто одними «мозолистыми руками» или «мускулистыми кулаками», без марксистской теории, без ясного научного сознания можно победить буржуазию и осуществить социализм. Сила партии в её сознательности. Отсюда важное значение, которое большевики придают теории. Ленин сурово осуждал «беззаботность и беспомощность» в области теории и резко высказывался против всяких попыток «ослабить значение теории».
«Без революционной теории не может быть и революционного движения… Роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией» (Что делать? 1902 г.).
Такую теорию мы имеем — марксизм. Послушаем, что говорит Энгельс немецким рабочим о наших обязанностях в области теории:
«В особенности обязанность вождей будет состоять в том, чтобы всё более и более просвещать себя по всем теоретическим вопросам, всё более и более освобождаться от влияния традиционных, принадлежащих старому миросозерцанию, фраз и всегда иметь в виду, что социализм с тех пор как он стал наукой, требует, чтобы с ним и обращались, как с наукой, т. е., чтобы его изучали». И дальше: «Приобретённое таким образом, всё более проясняющееся сознание необходимо распространять среди рабочих масс со всё большим усердием и всё крепче сплачивать организацию партии…» (Энгельс. Крестьянская война в Германии. Предисловие к изд. 1874 г.).
Никогда нельзя перестать разъяснять рабочим всю огромную важность теории. Ошибка в теории ведёт в конце концов к ошибке в политике, в практике, в действии. Новичок в партии не должен удовлетворяться тем, что он прошёл «политграмоту». Надо развивать себя, своё сознание. Надо стремиться к тому, чтобы быть теоретически просвещённым членом партии. Надо осуждать и высмеивать тех, кто по своей неразвитости и «чванству» стал бы порицать уважение партии к теории, к более сознательным товарищам и, наоборот, начал бы превозносить «стихийность» над «сознательностью», потакать и льстить отсталым, несознательным элементам.

Коммунизм и вера в бога.

Мы уже говорили о том, что сознательность — это первое, что партия требует от своих членов, и подчеркнём, что партия придаёт огромное значение теории. Раз речь зашла о сознательности, о важности теории, о научности нашего мировоззрения, то нельзя не коснуться вопроса об отношении коммунистов к религиозным предрассудкам.
Коммунизм и вера в бога — вещи несовместимые. Нельзя верить в бога и в то же время быть или считать себя передовым, сознательным рабочим. Коммунизм не ограничивается одной только политикой, он представляет собою всестороннее учение, освещающее все стороны жизни, в том числе и религиозные верования людей. Некоторые рассуждают так: раз мы хотим бороться с капитализмом и свергать эксплуататоров, то достаточно иметь правильные политические взгляды, быть хорошим и дисциплинированным членом партии и под её руководством делать то, что нужно для освобождения рабочего класса, а верую ли я в бога или нет — это моё личное, частное дело, которое не касается партии. Такое рассуждение совершенно неправильно, и партия не может с ним согласиться. Разумеется, от члена партии требуются, прежде всего, твёрдые коммунистические убеждения, отчётливое понимание стоящих перед партией политических задач, готовность быстро и решительно действовать по приказу партии — это всё качества, которые в первую очередь нужны партии от её членов.
Во главе рабочего класса партия ведёт ожесточённую классовую борьбу с эксплуататорами, и поэтому она ценит в своих членах, прежде всего, политическую сознательность, организованность, дисциплинированность. Перед этими боевыми требованиями вопрос о религиозных верованиях членов партии отступает, понятно, на задний план, но только отступает, а не совершенно исчезает. Когда идёт бой, приходится прежде всего спрашивать: готов ли ты драться? способен ли ты на самопожертвование? можешь ли ты в борьбе с эксплуататорами идти до конца? В горячке классовой борьбы, когда нужно действие, мы можем до поры, до времени не спрашивать члена партии читал ли ты «Капитал» Маркса и веруешь ли ты в бога, но это отнюдь не означает, что партия не должна «вообще» интересоваться теоретическим развитием членов партии и их религиозными верованиями. Партия, то есть союз сознательных, передовых борцов за освобождение рабочего класса,
«не может и не должна безразлично относиться к бессознательности, темноте или мракобесничеству в виде религиозных верований» (Социализм и религия. 1905 г.).
Во время гражданской войны наша партия преднамеренно оставляла без внимания религиозные предрассудки некоторых своих членов, не карала их за это, не исключала из своих рядов. Партия говорила себе: сейчас важнее всего победить врага в открытом бою; товарищи, о которых мы знаем, что они не изжили ещё религиозных предрассудков, в борьбе против эксплуататоров ведут себя как хорошие, честные солдаты революции и мужественно несут службу коммуниста; неразумно поэтому и несвоевременно выпячивать сейчас на первое место вопрос об их религиозном суеверии, подождём, пока кончится военная страда, а потом постараемся переубедить и перевоспитать этих товарищей, показать им всю нелепость их предрассудков и суеверий. В старые годы, когда партия боролась с царизмом, она ещё могла допускать в свои ряды верующих рабочих, и Ленин специально писал об этом в своих статьях. Иное дело теперь, когда партия стоит у власти, когда члены её должны быть во сто раз сознательнее, развитие, культурнее, чем это требовалось для борьбы с самодержавием.
Партия не считала и не считает религиозные верования частным, личным делом членов партии; лишь временно она может терпеть, допускать пребывание в своей среде товарищей, ещё не изживших религиозных предрассудков, но и тогда она ставит своей задачей по отношению к ним антирелигиозное воспитание. В любой коммунистической партии есть немало рабочих с религиозными предрассудками, быть может, даже скрывающих их. Это не значит, что этих рабочих нужно сейчас же исключить из партии. Нет, нужно действовать по-другому. Партия должна сказать себе: это стыд и срам, что в наших рядах есть отсталые товарищи, которых мы не позаботились просветить и развить, ознакомить их с наукой, поставить среди них антирелигиозную пропаганду; это мы виноваты в их темноте и отсталости. Необходима самая серьёзная и решительная работа внутри партии, направленная к искоренению религиозных предрассудков среди членов партии, и в том случае, когда партия имеет дело с безнадёжно верующим, неспособным к развитию, она не должна останавливаться перед исключением его из партии.
«Религия, — пишет Ленин, — есть один из видов духовного гнёта, лежащего везде и повсюду на народных массах, задавленных вечной работой на других, нуждою и одиночеством. Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, чудеса и т. п. Того, кто всю жизнь, работает и нуждается, религия учит смирению и терпению в земной жизни, утешая надеждой на небесную награду. А тех, кто живёт чужим трудом, религия учит благотворительности в земной жизни, предлагая им очень дешёвое оправдание для всего их эксплуататорского существования и продавая по сходной цене билеты на небесное благополучие. Религия есть опиум для народа. Религия — род духовной сивухи, в которой рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь.
Но раб, сознавший своё рабство и поднявшийся на борьбу за своё освобождение, наполовину перестаёт уже быть рабом. Современный сознательный рабочий, воспитанный крупной фабричной промышленностью, просвещённый городской жизнью, отбрасывает от себя с презрением религиозные предрассудки, предоставляет небо в распоряжение попов и буржуазных ханжей, завоёвывая себе лучшую жизнь здесь, на земле. Современный пролетариат становится на сторону социализма, который привлекает науку к борьбе с религиозным туманом и освобождает рабочего от веры в загробную жизнь тем, что сплачивает его для настоящей борьбы за лучшую земную жизнь» (Социализм и религия. 1905 г.).
«Религия есть опиум народа, — это изречение Маркса есть краеугольный камень всего миросозерцания марксизма в вопросе о религии. Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманению рабочего класса» (Об отношении рабочей партий к религии. 1909 г.).
Коммунист не может быть верующим. Коммунист, который верит в бога, ходит в церковь и исполняет обряды — представляет собою смешное, нелепое и унизительное для партии зрелище. Нельзя быть сознательным, опирающимся на науку человеком и в то же время обволакивать свой мозг религиозными предрассудками и суевериями, созданными впервые дикарями и передающимися затем церковью из поколения в поколение. Дикарь создал веру в бога; коммунист, верующий в бога, немного сродни дикарю, как немного похож на дикаря и вообще всякий верующий обыватель. Глубокая ошибка думать, будто вера в бога безразлична для политической сознательности члена партии и не влияет на его политическую деятельность. Рано ли, поздно, но верующий коммунист изменит рабочему классу. Религиозный яд, впрыснутый церковью в мозг пролетария, разлагает и отравляет его классовое сознание, расслабляет и парализует его волю. Кто общается с буржуазией на религиозной почве, кто сливается с нею в одно общее стадо верующих, молитвенно вздымающих руки к небесам, тот не всегда сможет твёрдо и решительно в момент острой классовой борьбы опустить молот на череп буржуазии. Религиозные верования, остатки ненаучных представлений, унаследованные от дикарей суеверия, туманят мозг рабочего и мешают ему видеть то, что есть. Человек, который верит в бога, в сверхъестественные причины, в нечистую силу, не может быть марксистом, признающим только факты и их действительную связь между собою. Суеверный в одной области, будет суеверным и в другой, и религиозные предрассудки с неизбежностью ведут к предрассудкам политическим. Разве можно проникнуться сознанием всей глубины классовых противоречий современного общества, всей несовместимостью интересов пролетариата к буржуазии и их политической противоположности по всем линиям и по всем направлениям, если одновременно разделять религиозные предрассудки, думать, что буржуа является для рабочего «братом» по вере, и не понимать классового значения религии как одного из наиболее тонких, сложных и искусных орудий обмана и угнетения буржуазией рабочего класса?

Пролетарская и буржуазная идеология.

Только с того дня, как рабочий класс проникается идеями марксизма, коммунизма, ленинизма, можно говорить о пролетарской идеологии. Мы уже говорили, что эта идеология, теория, наука создана Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. Возникает такой вопрос: рабочие ведут стихийную борьбу, и не зная о марксизме. Какая же в этом случае бывает у них идеология? Ленин отвечает: буржуазная идеология. Борьба рабочего класса, не освещённая марксизмом, не выходит из круга буржуазных или мелкобуржуазных взглядов, идей, представлений. Рабочий борется потому, что его угнетают: он не может не подыматься стихийно на борьбу, но в этой борьбе он не подымается над уровнем господствующих в капиталистическом обществе буржуазных и мелкобуржуазных взглядов. Поэтому его борьба носит узкий, ограниченный, мелочной, «трэд-юнионовский» характер, как выражается Ленин, от слова «тред-юнионы». Так называются в Англии профессиональные союзы, которые ни о каком социализме не думают, а поглощены исключительно мелочной экономической борьбой. И только революционный марксизм впервые открывает глаза рабочему, впервые вырывает его из плена буржуазной, «тред-юнионовской», мещанской идеологии. Взгляды Ленина на этот счёт чрезвычайно важны. Поэтому на них нужно остановиться подробнее. Побуждаемые тяжестью своего подневольного положения, рабочие массы стихийно подымаются на борьбу против своих эксплуататоров, стачками добиваясь сносного человеческого существования, лучшей заработной платы, короткого рабочего дня. На первых порах борьба рабочего класса носит чисто экономический характер.
«История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами» — вне влияния социалистических идеологов — «рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п.» (Что делать? 1902 г.).
При «тред-юнионизме» у рабочих ещё нет сознания коренной, непримиримой противоположности их интересов с интересами капиталистического, эксплуататорского общества. Они мирятся с капитализмом. Они не думают о том, чтобы перестать быть вольнонаёмными рабами капитала. Им чужда великая идея марксизма или ленинизма: революционное ниспровержение буржуазии и диктатура пролетариата. Они озабочены лишь тем, чтобы подороже и повыгоднее продать свою рабочую силу.
Нетрудно видеть, что трэд-юнионовское понимание задач рабочего класса ничуточку не противоречит интересам буржуазии. Буржуазия прекрасно понимает неизбежность пролетарского движения. Так пусть оно сведётся к борьбе за мелкие экономические улучшения, к «полюбовным» договорам хозяев с рабочими об условиях труда и вознаграждения, к судебному разбирательству в третейских судах и примирительных камерах взаимных неудовольствий рабочих и хозяев, к мирному и безвредному обсуждению в парламенте «рабочего вопроса». В этом и заключается тред-юнионизм, подсказываемый рабочему классу буржуазией. Поэтому Ленин и говорил, что
«тред-юнионизм означает идейное порабощение рабочих буржуазией».
Разумеется, тред-юнионизм в миллион раз приемлемее для буржуазии, чем грозное учение коммунистов о диктатуре пролетариата. Буржуазия не может не трепетать, слыша слова «Коммунистического манифеста»:
«Коммунисты считают излишним скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путём насильственного ниспровержения всего современного общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед коммунистической революцией. Пролетарии могут потерять в ней только свои цепи. Приобретут же они целый мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (Маркс и Энгельс. Коммунистический Манифест. 1878 г.).
Подымаясь на борьбу за улучшение своего положения, рабочий класс в поисках средств и способов борьбы невольно, бессознательно попадает в плен к буржуазной идеологии, которая одна только его и окружает.
«Стихийное движение… идёт именно к господству буржуазной идеологии… по той простой причине, что буржуазная идеология по происхождению своему гораздо старше, чем социалистическая, что она более всесторонне разработана, что она обладает неизмеримо большими средствами распространения» (Что делать? 1902 г.).
Буржуазная культура миллионами и миллионами путей — газетой, школой, церковью — обволакивает мозг пролетария и прививает ему мещанские, буржуазные, либеральные[2], «трэд-юнионовские» взгляды и воззрения на задачи рабочего класса. Пролетариат может инстинктивно, стихийно, «нутром» своим тянуться к социализму, к полному освобождению, но
«наиболее распространённая (и постоянно воскрешаемая в самых разнообразных формах) буржуазная идеология тем не менее стихийно всего более навязывается рабочему».
Ленин учит, что в современном обществе могут быть только две основные идеологии: идеология буржуазная и идеология социалистическая, коммунистическая, пролетарская, марксистская.
«Середины тут нет (ибо «никакой» третьей идеологии не выработало человечество, да и вообще в обществе, раздираемом классовыми противоречиями, и не может быть никогда внеклассовой или надклассовой идеологии)».
Для большей точности нужно заметить при этом, что к буржуазной идеологии относится и та её разновидность, которая носит название идеологии мелкобуржуазной, свойственной мелким хозяйчикам, мелким собственникам. Для пролетариата особенно опасно «заразиться» именно мелкобуржуазной идеологией, которая как будто бы и заимствует кое-что от социализма, — почему её и смешать можно с социалистической идеологией, но на самом деле не подымает пролетариат над уровнем буржуазных взглядов и не выводит его из круга буржуазных представлений. О мелкобуржуазности мы будем говорить ещё не раз.
Ленин пишет, что о «самостоятельной», то есть не буржуазной, не мелкобуржуазной, не «трэд-юнионовской», а подлинно пролетарской, действительно классовой,
«самими рабочими массами в самом ходе их движения вырабатываемой идеологии не может быть и речи» и что социалистическое сознание рабочим «могло быть принесено только извне», т. е. революционными марксистами.
Рабочее движение, предоставленное самому себе, не находящееся под влиянием коммунистов, марксистов и, следовательно, подверженное влиянию обволакивающей его со всех сторон буржуазной идеологии, будет носить мелкобуржуазный характер по идеологии, задачам, способам борьбы. Это чрезвычайно важная мысль Ленина.
«Всякое преклонение пред стихийностью рабочего движения, всякое умаление роли «сознательного элемента» (т. е. роли марксистов, коммунистов, коммунистической партии. — Вл. С.)… означает тем самым, — совершенно независимо от того, желает ли этого умаляющий или нет, — усиление влияния буржуазной идеологии на рабочих».
Малейшее отклонение от марксизма, ленинизма представляет собой переход на почву мелкобуржуазных воззрений. История нашей партии особенно наглядно показывает, что группы, сходившие с почвы ленинизма, тотчас же оказывались в плену у мелкобуржуазной идеологии и начинали — против своей воли и желания — проповедовать какую-либо разновидность мелкобуржуазного мировоззрения. Середины нет: или ортодоксальный (не допускающий никаких отклонений) ленинизм или мелкобуржуазность.

Ошибка «рабочей оппозиции».

В 1920–21 годах в партии существовало течение, именовавшее себя «рабочей оппозицией». «Рабочая оппозиция» расходилась с партией в целом ряде вопросов, в том числе и в области партийного строительства. «Рабочая оппозиция» представляла собой антипартийное, враждебное партии течение; поэтому X партийный съезд осудил «рабочую оппозицию» и прекратил её дальнейшее существование. Из многочисленных ошибок «рабочей оппозиции» нас здесь интересует только одна. «Рабочая оппозиция» пыталась восстановить одну часть партии, (рабочих) против другой (интеллигенты и служащие). Она, между прочим, требовала, чтобы членов партии нерабочих каждый год отправлять на три месяца на фабрики и заводы для физического труда. В основе этого предложения лежала следующая мысль: рабочий класс по природе своей социалистичен; интеллигенты или служащие по природе своей мелкобуржуазны; надо поэтому время от времени ставить их в положение рабочего, заставлять заниматься физическим трудом, и тогда они приобретут социалистическое (коммунистическое) сознание. Представитель «рабочей оппозиции» высказал на X съезде партии такой взгляд: «В партии нужно провести коммунистическое воспитание. Это коммунистическое воспитание заключается не только в том, чтобы рабочие по книжке понимали теорию марксизма, когда они хорошо понимают её и на практике, но в том, чтобы тот нерабочий элемент, который вошёл в ряды партии, понял трудовую пролетарскую психологию». Дальше пояснялось, что в целях «коммунистического воспитания» надо каждого нерабочего посылать на завод и каждый новичок (нерабочий) «должен изучить простейшие процессы физической работы». В подчёркнутых нами словах представителя «рабочей оппозиции» сквозит та мысль, что для коммунистического воспитания можно было бы, собственно, обойтись и без «книжки», так как рабочие всё равно хорошо постигают марксистскую теорию и «на практике», независимо от «книжки». Вот это-то и неверно. Это та же ошибочная мысль, о которой мы уже говорили выше, будто рабочий класс сам собой, собственными усилиями, из практики своего быта и своего стихийного движения может вывести марксистскую идеологию. Не может. «Трэд-юнионовскую», мещанскую, либеральную, мелкобуржуазную (под влиянием буржуазной идеологии) — да, марксистскую — нет. «Трудовая пролетарская психология», о которой говорила «рабочая оппозиция», создаётся, разумеется, на фабрике и заводе процессом и условиями самой работы, но в том-то и дело, что из самой наилучшей трудовой пролетарской психологии никогда не может само собой вырасти марксистское, коммунистическое сознание, оно приходит только из книжки, из теории, только со стороны, — от Маркса, Энгельса, Ленина и других, и самое внимательное, самое терпеливое и добросовестное изучение и применение «простейших процессов физического труда» никогда не озарит нас теорией марксизма. Тому наилучшее доказательство — сама «рабочая оппозиция»: людей с «трудовой пролетарской психологией» у «рабочей оппозиции» было достаточно, но это нисколько не помешало тому, что идеология её была насквозь мелкобуржуазной, антимарксистской.
Наивно до последней степени думать, будто достаточно людям стоять у станков, чтобы у них сама собой образовалась коммунистическая (марксистская) идеология. Если бы вопрос о классовой идеологии пролетариата решался так просто, мы уже давно имели бы социализм. Дело обстоит гораздо сложнее. В Англии, например, больше 10 миллионов человек стоит у станков, а лишь немного больше 10 тысяч из них — коммунисты, то есть люди с действительно классовой идеологией. И эту идеологию они получили не сами от себя, так сказать «изнутри», а именно «извне» — из теории, от агитаторов и пропагандистов марксизма, от революционеров-марксистов. Пролетариат существует более ста лет. Высвобождение его от мелкобуржуазной идеологии, стихийно навязываемой ему капиталистическим обществом, и проникновение его идеологией коммунистической есть долгий и трудный процесс. Он не идёт сам собой, стихийно, а только благодаря усилиям марксистских групп, организаций, партий, «терпеливо» и настойчиво разъясняющих рабочим их классовые интересы и тем высвобождающих их от влияния мелкобуржуазной идеологии.

Извращение марксизма (ленинизма).

В своей деятельности партия опирается на марксизм — единственно правильное, единственно верное учение об освобождении рабочего класса.
«А правильность этой — и только этой — революционной теории показал не только всемирный опыт всего XIX века, но и в особенности опыт блужданий и шатаний, ошибок и разочарований революционной мысли в России… Марксизм, как единственно правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала полувековой историей неслыханных мук и жертв, невиданного революционного героизма, невероятной энергии к беззаветности исканий, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы» (Детская болезнь левизны в коммунизме. 1920 г.).
Что ленинизм (марксизм) — правильное учение, это знает сейчас каждый рабочий и крестьянин, который сам непосредственно наблюдал политику нашей партии в течение семи лет и который знает, что эта политика верна. Наша партия полностью разделяет марксистское учение. Она не допускает ни малейшего искажения и извращения марксизма или ленинизма. В этом смысле она последовательница «ортодоксального» («правоверного», не допускающего никаких отклонений) марксизма. Партия отвергает всякие попытки изменить в буржуазном направлении учение Маркса-Энгельса-Ленина, пересмотреть его, «обревизовать», т. е. внести мелкобуржуазные «поправки» и «поправочки», исказить суть нашей революционной науки, сделать её менее опасной или совсем неопасной для буржуазии.
«Ревизионизм или «пересмотр» марксизма является в настоящее время одним из главных, если не самым главным, проявлением буржуазного влияния на пролетариат и буржуазного развращения пролетариев» (Поспешишь — людей насмешишь. 1914 г.).
Ленин говорил рабочим: смотрите внимательно за тем, чтобы буржуазия и её сторонники не превращали учения Маркса в безвредную «икону». Буржуазия прекрасно видит тот авторитет, который имеет учение Маркса в глазах рабочих. Ей ясно, что скрыть это учение, замолчать его — нельзя. Нужно поэтому обезвредить его, вытравить из него революционную душу. Буржуазия и её агенты в рабочем классе, проводники буржуазного влияния на пролетариат, говорят рабочим: да, да, верно: Маркс был великим учёным, он стоял за рабочих, отстаивал их интересы. Но ведь Маркс жил давно, это с одной стороны; нет людей, которые не ошибались бы — это с другой стороны; поэтому многое в учении Маркса устарело, оказалось якобы несостоятельным. Например, его учение о революции, о диктатуре пролетариата нельзя уже считать правильным, надо отвергнуть. И незаметно, шаг за шагом, слуги буржуазии выбрасывают из учения Маркса то, что в нём главного, что отличает это учение от всякого другого и делает его учением революционного пролетариата. Словом, слуги буржуазии превращают Маркса в «дюжинного либерала», как говорил Ленин, делают Маркса безобидным сторонником существующего капиталистического строя. При этом, конечно, извратители Маркса не забывают для утешения рабочих приговаривать: да, да, Маркс был другом рабочего класса; мы тоже за Маркса. «О бернштенианстве», «струвизме», «критике марксизма», вообще «ревизионизме» Ленин писал:
«Развитие науки даёт всё больше материала, доказывающего правоту Маркса. Приходится бороться с ним лицемерно, не идя открыто против основ марксизма, а якобы признавая его, выхолащивая софизмами[3] его содержание, превращая марксизм в безвредную для буржуазии святую «икону» (Крах 2 Интернационала. 1915 г.)
Партия всегда боролась против ревизионизма и отстаивала марксистское учение. То, что Ленин писал о Марксе, то нам нужно памятовать в применении и к Ленину. Партия должна бороться с малейшими попытками извратить ленинизм, переделать его в мелкобуржуазном духе, подвергнуть его «ревизии». Когда говорят: да, учение Ленина мы признаём, но это учение всё же не есть десять заповедей, вырезанных на скрижалях завета, то такими неосторожными фразами подготовляют почву для ревизионистов, подрывая и ослабляя силу учения Ленина, оставляя лазейки для тех, кто пожелал бы заняться разрушением основ ленинизма под тем предлогом, что ведь ленинизм — это же не десять заповедей! Раз мы считаем себя убеждёнными последователями и сторонниками ленинизма, то своё отношение к нему мы должны определять так, чтобы всякому было ясно: этих людей увести в сторону от учения Ленина нельзя, подсунуть им что-нибудь под видом «исправления» в ленинизме не удастся. Когда я говорю: учение Ленина не десять заповедей, то всякому ясно, что я с чем-то в учении Ленина несогласен, но что именно отвергаю, каковы размеры моих расхождений с ленинизмом, — это от читателя скрыто. Тем-то и опасна такая формула, что она представляет собою лазейку для оппортунистов: с учением Ленина я, дескать, «во всём» согласен, но ведь это же учение не десять заповедей — и в самом деле я вот «несогласен» насчёт союза рабочих и крестьян или насчёт централизованной, дисциплинированной, единой партии. Другой оппортунист, опять-таки ссылаясь на те же десять заповедей, выдвинет своё несогласие с какой-нибудь другой основной идеей Ленина, и так во имя десяти заповедей можно камешек за камешком растаскать всё мощное здание ленинизма. Фраза насчёт десяти заповедей служит целью для оппортунистов, которые пожелали бы подтачивать основы ленинизма.
Раз вы так отрицательно относитесь к выражению: «учение Ленина не есть десять заповедей», — значит вы считаете, что Ленин во всю свою жизнь никогда не ошибался и всё написанное им в двадцати томах истинно и безошибочно до последней строчки? Нет, мы этого не считаем. Разумеется, и у Ленина были ошибки, как они были у Маркса и Энгельса, как они бывают у всякого человека. Но эти ошибки касались третьестепенных вещей, относились к сравнительно мелочам, о которых не стоит и упоминать. А вот, что касается учения Ленина, его основных идей, принципов ленинизма, то это учение, являющееся продолжением и развитием марксизма, есть единственно верное, единственно правильное, до конца революционное учение пролетариата, и мы заявляем себя безоговорочными и безусловными сторонниками и последователями этого учения, непримиримо относящимися к малейшей, попытке извратить или исказить его. Раз мы так скажем о ленинизме, тут оппортунисту ухватиться не за что. А когда говорят «ленинизм — не десять заповедей», тут для оппортуниста приоткрывается дверца.

Идейная непримиримость большевизма.

«Мы видим в самостоятельной, непримиримо марксистской партии революционного пролетариата единственный залог победы социализма и путь к победе, наиболее свободный от шатаний. Мы никогда поэтому, не исключая самых революционных моментов, не откажемся от полной самостоятельности социал-демократической партии, от полной непримиримости нашей идеологии» (О боевом соглашении для восстания. 1905 г.).
«Охрана идейной и политической самостоятельности партии пролетариата есть постоянная, неизменная и безусловная обязанность социалистов. Кто не исполняет этой обязанности, тот на деле перестаёт быть социалистом, как бы искренни ни были его «социалистические» (на словах социалистические) убеждения» (Социалистическая партия и беспартийная революционность. 1905 г.).
Большевики являются убеждёнными сторонниками марксизма (ленинизма). Отсюда вытекает идейная непримиримость большевизма, борьба его с малейшими неправильностями в понимании хода общественного развития и задач рабочего класса. Всякая фальшивая нота, малейшая неверность или неточность мысли, совсем маленькая и как будто ничтожная ошибка тотчас же встречает со стороны большевизма строгую критику. В старое время шутили, что вот, мол, большевики спорят с меньшевиками из-за каждой запятой. Люди без твёрдых, убеждений находили в таких спорах придирчивость и мелочность со стороны большевиков, а на самом деле это была борьба за абсолютную чистоту классового сознания пролетариата.
Тем, кто глумился над ожесточённой борьбой, которую большевики вели против меньшевиков, осуждал резкость и «раскольничество» большевиков, противопоставляя им показное «благополучие» своей партии (эсеровской), Ленин отвечал так:
«Много дурного в этой борьбе, слов нет. Много гибельного в этих расколах для дела социализма, бесспорно. И всё же ни на одну минуту не пожелали бы мы променять этой тяжёлой правды на вашу «лёгенькую» ложь. Тяжёлая болезнь нашей партии — болезнь роста массовой партии. Ибо не может быть массовой партии, партий класса без полной ясности существенных оттенков, без открытой борьбы между разными тенденциями, без ознакомления масс с тем, какие деятели партии, какие организации партии ведут ту или иную линию. Без этого нельзя сложить партии, достойной этого слова, и мы складываем её. Мы добились того, что взгляды наших обоих течений стоят перед всеми правдиво, ясно, отчётливо. Личная резкость, фракционная склока и свора, скандалы и расколы, — всё это мелочь по сравнению с тем, что на опыте двух тактик учатся действительно пролетарские массы, учатся действительно все, способные сознательно относиться к политике. Наши драки и расколы позабудутся. Наши тактические принципы, отточенные и закалённые, войдут в историю рабочего движения и социализма России, как краеугольные камни. Пройдут годы, — может быть, даже десятилетия, а на сотне разнообразных практических вопросов будут прослеживать влияние того или иного направления. И рабочий класс России, и весь народ знают, с кем имеют они дело в лице большевизма или меньшевизма» (А судьи кто? 1907 г.).
Партия не может мириться с тем, что она понимает свои задачи так, как того требует марксизм, а какая-нибудь группа коммунистов начинает проводить взгляды, отклоняющиеся от марксистской точки зрения, и, следовательно, мелкобуржуазные. Раз в партии наметился хоть самый небольшой, самый незначительный уклон в сторону от марксизма, партия обязана немедленно подвергнуть критическому разбору наметившееся отклонение и вскрыть его ошибку. В области идейной никакая «терпимость» недопустима, ибо из маленькой ошибки может вырасти большая, если с ней не бороться, а от теоретической ошибки (ошибка мысли) рукой подать до ошибки практической (ошибка в действии).
Кто внимательно присматривался и прислушивался к старым большевикам, «изучал» их, тот не мог не заметить у них высокоценной черты: уменье быстро и сразу уловить фальшивую ноту, если она прозвучала, подметить и указать ошибочную мысль там, где молодой или неопытный коммунист её не заметил бы, даже при большом напряжении. Эта способность приобретается в результате постоянного, тщательного продумывания с марксистской точки зрения всех задач, встающих перед партией.
Бороться надо с ошибками и уклонами не только в области «чистой» теории и тактики, но и в вопросах организационных. Попытки перестроить партию на других, не большевистских, не ленинских началах должны встречать самый решительный отпор.
Для отклонений от марксизма в области организационной у Ленина было такое выражение: оппортунизм в организационных вопросах. Оппортунизмом вообще называется принижение и сужение задач рабочего класса, приспособление движения к мелочным задачам сегодняшнего дня, забвение основных, коренных задач пролетариата. В связи с этим оппортунизм в организационных вопросах означает построение партии по таким правилам, в силу которых партия не будет стальной, дисциплинированной, централизованной партией пролетариата, а будет партией рыхлой, рассыпчатой, киселеобразной, неспособной бороться за власть, взять её и удержать. С оппортунизмом в организационных вопросах, с попытками «разбольшевичить» партию, расслабить её, уничтожить её твердокаменный характер партии приходилось бороться не раз. Нужно уметь отстаивать марксизм или ленинизм не только в теории и тактике, но и в организационных вопросах.

Об авторитетах.

Крайне поучительно мнение Ленина о значении авторитетов в рабочем движении. Среди интеллигентской молодёжи, даже сочувствующей рабочему классу, можно иногда слышать такие «задорные» голоса: да что вы всё ссылаетесь на мнение Маркса или Энгельса? И к чему вообще ссылки на авторитеты? Я вот никаких авторитетов не признаю! Рассуждающий так воображает, будто он проявил ни весть какую «самостоятельность» мысли, высказавшись против «авторитетного» образа мыслей. На самом деле эта «независимость» от основных идей марксизма, от выводов и поучений всего предшествующего революционного опыта обнаруживает как раз «зависимость» нашего молодого человека от мелкобуржуазных идей, «самостоятельность» в худом смысле слова. Вот что писал Ленин в 1906 г. о значении авторитетов, в частности авторитета Каутского, который в 1905–6 гг. сочувствовал большевистской тактике, и его мнение было весьма ценно для русских рабочих:
«Марксисты не могут стоять на обычной точке зрения интеллигента — радикала[4] с его якобы революционной отвлечённостью: «никаких авторитетов». Нет. Рабочему классу, ведущему во всём мире трудную и упорную борьбу за полное освобождение, нужны авторитеты, — но, разумеется, в том только смысле, в каком молодым рабочим нужен опыт старых борцов против угнетения и эксплуатации, борцов, проведших много стачек, участвовавших в ряде революций, умудрённых революционными традициями и широким политическим кругозором. Авторитет всемирной борьбы пролетариата нужен пролетариям каждой страны. Авторитет теоретиков всемирной социал-демократии нужен нам для уяснения программы и тактики нашей партии. Но этот авторитет не имеет, конечно, ничего общего с казёнными авторитетами буржуазной науки и полицейской политики. Этот авторитет есть авторитет более разносторонней борьбы в тех же рядах всемирной социалистической армии» (Предисловие к брошюре К. Каутского. 1906 г.).
Мнение авторитета ценно, разумеется, до тех пор, пока оно не расходится с требованиями революционной борьбы. Если «авторитет» начинает тащить рабочий класс назад, он перестаёт быть авторитетом. Плеханов долгое время был крупнейшим авторитетом для русской социал-демократии, большевиков в том числе. Но когда он стал проповедовать оппортунизм, Ленин объявил ему «беспощадную войну». Вот что писал Ленин тогда же о Плеханове:
«Теоретические работы последнего — главным образом критика народников и оппортунистов — остаются, прочным приобретением социал-демократии всей России, и никакая «фракционность» не ослепит человека, обладающего хоть какой-нибудь «физической силой ума», до забвения или отрицания важности этих приобретений. Но как политический вождь русских социал-демократов в буржуазной российской революции, как тактик, Плеханов оказался ниже всякой критики. Он проявил в этой области такой оппортунизм, который повредил русским социал-демократическим рабочим во сто раз больше, чем оппортунизм Бернштейна — немецким. И с этой кадетообразной политикой Плеханова… мы должны вести самую беспощадную, войну».
Позже, во время войны, большевики разошлись и с Каутским, принявшим сторону буржуазии. Мы и сейчас ценим Плеханова и Каутского того периода, когда они были ещё революционерами, и воздаём им должное. Здесь мнение их имеет для нас цену. То, что есть у Плеханова и Каутского лучшего, революционного, мы считаем достоянием и нашей партии, а их оппортунистические идеи оставляем буржуазии и её сторонникам.




[1] Демагогия — игра на тёмных чувствах масс, подыгрывание под её случайные настроения.
[2] Либерал — сторонник умеренно-буржуазных взглядов, прикрываемых фразами о свободе, народовластии и пр.
[3] Ухищрениями, подтасовкой.
[4] Радикал — человек, держащейся «крайних» взглядов.

Вернуться к оглавлению.

Комментариев нет: