вторник, 22 ноября 2016 г.

Глава III.

Дисциплина.

Особенностью коммунистической партии является строжайшая дисциплина в её рядах, то есть точное и безоговорочное выполнение всеми членами партии и партийными организациями всех распоряжений вышестоящих органов. Можно быть несогласным с тем или иным постановлением партии, можно считать его неправильным, но раз партия вынесла своё решение, — его нужно тотчас же выполнять. Невыполнение постановлений партии, неподчинение, нарушение дисциплины большевики рассматривают как серьёзнейшее нарушение основ партийности: и к нарушителям дисциплины применяют — в зависимости от важности проступка — самые суровые меры наказания, вплоть до исключения из партии. Больше того: в эпоху гражданской войны, в особенно острые для республики моменты, партия требовала от своих членов военной дисциплины. Бывали даже случаи, когда партийные организации расстреливали тех коммунистов, которые отказывались идти по приказу партии на фронт и своим малодушием могли поколебать настроение других членов партии.
Почему коммунисты придают такое большое значение дисциплине? Да потому, что без дисциплины партия не могла бы выполнить те громадные задачи, которые перед нею стоят. Что было бы, если предоставить в армии каждому солдату право подчиняться или не подчиняться приказам военного командования? Тогда, по сути дела, никакой армии не было бы. Штаб отдаёт распоряжение наступать; одна воинская часть решает подчиниться и идти в бой; другая находит, что бой давать невыгодно, и поэтому она не пойдёт; по мнению третьей части гораздо лучше вообще покинуть позиции и уйти в тыл. Такая армия была бы побита в два счёта, так как у неё вместо дисциплины — своеволие, разброд и развал.
Также, примерно, дело обстоит и с партией. Партия сильна, если все члены её действуют, как один, если она выступает, как одно целое. Если бы каждому коммунисту было предоставлено на его усмотрение подчиняться или не подчиняться постановлениям партии, то это не была бы партия, а любительский кружок. Если бы каждый коммунист соглашался выполнять только те постановления, которые ему нравятся, и не выполнять тех, с которыми он не согласен, то тогда вообще незачем было бы создавать партию.
Партия должна, быть уверена, что каждый член её выполнит то, к чему его обязывает партия, даже, если он не согласен с её решением. В том-то вся суть. Маленькое дело выполнять постановления, с которыми согласен; трудность в том, чтобы подчиниться постановлению, с которым не согласен. Дисциплинированность как раз в том и заключается, чтобы подчинить свою личную волю воле коллектива, воле партийного большинства, делать то, чего хочет партия, что она считает нужным.
Люди вступают в партию добровольно. По доброй же воле они могут и выйти из неё. Никого нельзя силою принудить войти в партию или насильно удерживать в ней. Но раз люди состоят в партии, они тем самым берут на себя обязательство выполнять все постановления партии. Партийная дисциплина зиждется на сознательности членов партии, на их убеждении, что без подчинения меньшинства большинству, без подчинения низших партийных инстанций высшим невозможна крепкая, сплочённая партия пролетариата.
Большевики гордятся дисциплиной своей партии. Эта дисциплина была одним из условий победы большевиков. Летом 1920 г. Ленин писал:
«Наверное, теперь уже почти всякий видит, что большевики не продержались бы у власти не то что 2 1/2 года, но и 2 1/2 месяца без строжайшей, поистине железной дисциплины в нашей партии…» и дальше: «Опыт победоносной диктатуры пролетариата в России показал наглядно тем, кто не умеет думать или кому не приходится размышлять о данном вопросе, что безусловная централизация и строжайшая дисциплина пролетариата являются одним из основных условий для победы над буржуазией» («Детская болезнь левизны в. коммунизме». 1920 г.).
За всё время своего существования большевики отличались от других партий между прочим и своей дисциплиной. Ни одна партия не знала и не знает такой дисциплинированности в своих рядах, как наша партия. Роль и значение дисциплины для пролетарской партии Ленин подчёркивал всегда. Партии нужно единство действий. Вся партия сверху донизу и от одного её края до другого должна действовать, как один человек. Такое единство возможно только в том случае, если все члены партии годами и десятилетиями воспитываются в духе строжайшей пролетарской дисциплины.
Партия обсуждает различные вопросы, освещает их с разных сторон, выносит их иногда даже на «дискуссию», т.е. особенно широкое, подробное, массовое обсуждение, но раз постановление принято, все члены партии немедленно выполняют его.

Дисциплина и мелкобуржуазная стихия.

Дисциплина, твёрдая и непреклонная, нужна не только в эпоху подполья и борьбы с царизмом, не только в годы гражданской войны, но и в сравнительно более спокойные времена, какие, например, переживает советская республика сейчас, когда партия уверенно и твёрдо стоит у власти и разрешает уже не военные задачи, как в 1917–1921 годах, а хозяйственные и культурные. Послушаем, что говорил Ленин о дисциплине партии, осуществляющей диктатуру пролетариата. Мы боремся в стране по преимуществу мелкобуржуазной: рабочий класс в Советской России представляет собой небольшой островок в крестьянском море. Мы хотим осуществить социализм, то есть уничтожить разделение общества на классы, на группы людей с противоположными интересами.
«Уничтожить классы, — пишет Ленин, — значит не только прогнать помещиков и капиталистов — это мы сравнительно легко сделали; это значит также уничтожить мелких товаропроизводителей, а их нельзя прогнать, их нельзя подавить, с ними надо ужиться, их можно (и должно) переделать, перевоспитать только очень длительной, медленной, осторожной организаторской работой».
Перевоспитание десятков миллионов мелких товаропроизводителей (крестьянство) — это задача на годы и десятилетия. Задача может быть выполнена только в том случае, если партия сумеет всегда противостоять мелкобуржуазной стихии и не поддаваться ей. А опасности, которые связаны с соседством рабочего класса со многими миллионами мелких и мельчайших товаропроизводителей, чрезвычайно велики.
«Они (товаропроизводители) окружают пролетариат со всех сторон мелкобуржуазной, стихией, пропитывают его ею, развращают его ею, вызывают постоянно внутри пролетариата рецидивы[1] мелкобуржуазной бесхарактерности, раздробленности, индивидуализма, переходов от увлечений к унынию».
Что опасность мелкобуржуазного влияния на пролетариат и его партию есть опасность не выдуманная, а действительная, это показывает опыт всех оппозиций, бывших внутри партии против её политики, руководимой Лениным.
Все эти оппозиции без малейшего исключения («левый коммунизм» в 1918 г., «группа демократического централизма» — 1920–21 г., «рабочая оппозиция» — 1920–21 г., последняя по счёту оппозиция во главе с тт. Троцким, Сапроновым, Преображенским — 1923–24 г., и др.) представляют собой мелкобуржуазные течения внутри партии. Дело в том, что рабочий класс и его партия не отделены непроницаемой стеной от остальных слоёв населения. Есть целый ряд промежуточных переходов от мелкого, распылённого трудящегося собственника до чистого пролетария крупной машинной индустрии. Внутри пролетариата имеются прослойки, тесно связанные с крестьянством: полурабочие, полукрестьяне. Партия в свою очередь не может состоять из совсем-совсем одинаковых людей. В ней всегда найдутся элементы, которые не сумели полностью и навсегда стать на точку зрения пролетариата. Поэтому происходит следующее. В моменты какого-либо политического или экономического кризиса, поворота, неувязки, расстройства мелкобуржуазная стихия, находящаяся вне партии (мелкие товаропроизводители), начинает особенно колебаться, особенно волноваться. Составляющие её человеческие частицы чувствуют себя выбитыми из колеи, из привычных экономических условий. Они мечутся, нервничают, бросаются из стороны в сторону, переходят от одного настроения к другому, теряют голову, пускаются на крайности и т. д. Такие колебания могут носить самый разнообразный характер и быть различными по степени, силе и размерам. Поскольку неустойчивые элементы имеются и внутри партии, они способны обнаруживать особую чувствительность и податливость к напору мелкобуржуазной стихии и под её влиянием и давлением проводить взгляды, свойственные именно мелкой буржуазии, в основе враждебные пролетариату. В таких случаях мы имеем проявление мелкобуржуазности внутри партии со стороны тех элементов, которые не сумели стать на точку зрения пролетариата до конца и навсегда. Но мелкобуржуазная стихия оказывает давление и влияние на партию не только в особо острые моменты, а всегда, постоянно: от неё ведь никуда нельзя уйти. Мелкобуржуазное влияние сказывается в проникновении в среду тех или иных членов партии мещанских, обывательских взглядов, настроений и нравов. Против давления мелкобуржуазной стихии
«нужна строжайшая централизация и дисциплина внутри политической партии пролетариата, чтобы этому противостоять, чтобы организаторскую роль пролетариата (а это его главная роль) проводить правильно успешно, победоносно».
Для тех, кто думает, что можно было бы обойтись и без дисциплины, раз мы победили буржуазию, надо припомнить сущность пролетарской диктатуры и того мелкобуржуазного «врага», которого нужно победить. Ленин продолжает
«Диктатура пролетариата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и административная против сил и традиций старого общества. Сила привычки миллионов и десятков миллионов — самая страшная сила.
Без партии, железной и закалённой в борьбе, без партии, пользующейся доверием всего честного в данном классе, без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно».
Самая большая опасность для рабочей партии в такой стране, как наша, это раствориться в мелкобуржуазной стихии. Сейчас борьба в известных отношениях труднее, чем в 1917–20 гг.
«Победить крупную централизованную буржуазию в тысячу раз легче, чем «победить» миллионы и миллионы мелких хозяйчиков, а они своей повседневной, будничной, невидной, неуловимой, разлагающей деятельностью осуществляют те самые результаты, которые нужны буржуазии, которые реставрируют[2] буржуазию».
И Ленин так заканчивает свою мысль:
«Кто хоть сколько-нибудь ослабляет железную дисциплину партии пролетариата (особенно во время его диктатуры), тот фактически помогает буржуазии против пролетариата».

Дисциплина и переход к НЭПу.

Дисциплинированность, выдержка, твёрдость духа, самообладание, ясность мысли нужны членам партии всегда, в особенности же в моменты опасности, в период отступления, в период крутого перелома, когда с привычных, знакомых рельс приходится переходить на новые, ещё неиспытанные. В 1921 г. партия отказалась от военного коммунизма и перешла к новой экономической политике. Это было отступлением партии, совершавшимся в крайне тяжёлой обстановке. Были одиночки, которые растерялись и закричали: мы отступаем, сдаём позиции капиталу: значит, все пропало! коммунизм погиб! Если бы партия заразилась подобным паническим настроением, утратила самообладание, советская власть возможно погибла бы. Но под руководством Ленина партия перешла на новые позиции.
«Отступление в общем и целом мы всё-таки произвели в сравнительном порядке», хотя со стороны одиночек «не было недостатка в голосах, которые это отступление хотели обратить в паническое». (Речь на XI съезде 1922 г.)
До 1921 г. мы в общем и целом наступали. Теперь пришлось отступать. Вот что говорил Ленин о дисциплине партии в период именно отступления:
«Самая опасная штука при отступлении, это — паника. Тут уже на каждом шагу вы встретите настроение до известной степени подавленное. Отступать после победоносного великого наступления страшно трудно… (При наступлении) дисциплину, если не поддерживаешь, все сами собой прут и летят вперёд… (При отступлении) дисциплина должна быть сознательной и во сто раз нужнее, потому что, когда армия отступает, ей неясно, она не видит, где остановится, а видит лишь отступление; тут иногда достаточно и немногих панических голосов, чтобы все побежали, тут опасность громадная. Когда происходит такое отступление с настоящей армией — ставят пулемёты, и тогда, когда правильное отступление переходит в беспорядочное, командуют: «стреляй»! И правильно. Если люди вносят панику, хотя бы и руководствуясь лучшими побуждениям и, в такой момент, когда мы видели неслыханно трудное отступление, и когда всё дело в том, чтобы хороший порядок сохранить, — в этот момент необходимо карать строго, жестоко, беспощадно малейшее нарушение дисциплины…»
Величайший враг дисциплины — паникёрство, сеяние паники, повторение вслед за буржуазией и распространение злостных слухов, сплетен, мешающих правильному, спокойному переходу партии с одних позиций на другие. Сплетня, слух, выдумка — одно из орудий буржуазии. «Большевики сдают железные дороги капиталистам», — пускала буржуазия в оборот «слух», т. е. агитировала за сдачу, и находились малодушные коммунисты, которые этому верили и, впадая сами в паническое настроение, пугали других, договариваясь чуть-ли не до необходимости «отказа от власти» («большевики хотят и советскую власть сдать в концессию», — шутили в те времена) и создавая в организации нервное, напряжённое состояние. Когда паникёров стыдили и не позволяли им разлагать партии, они, разумеется, кричали о том, что им не дают говорить, что они хотят «только» указать на опасности, подстерегающие партию, и т. д.
Сплетня, слух — вовсе не такая мелочь и пустячок, о котором не стоило бы говорить в книжке, посвящённой нашей партии. В Советской России, где буржуазия лишена свободы печати, сплетня и слух есть политическое орудие буржуазии. Это надо себе хорошенько усвоить. Любой рабочий знает, что всякий раз, как советская власть или партия испытывает малейшее затруднение во вне или внутри себя (последняя дискуссия, например), тотчас же появляется масса сплетен и слухов, распускаемых буржуазией и обывательской массой и увы! — подхватываемых иногда коммунистами (плохими). Податливость на буржуазную сплетню — это и есть признак мелкобуржуазной бесхарактерности. Смутить, вызвать подозрение, неуверенность, заставить колебнуться, — вот цель буржуазной сплетни. Надо уметь противостоять буржуазным уловкам.

О подрыве дисциплины.

Буржуазия прекрасно понимает значение дисциплины внутри рабочей партии. Чем строже дисциплина, тем сильнее партия, тем она опаснее для капиталистов. Буржуазия заинтересована в том, чтобы эту дисциплину расшатать, ослабить. Как это сделать? Надо высмеять эту железную дисциплину партии пролетариата, опорочить её в глазах наименее крепких коммунистов и рабочего класса, вызвать в них сомнение в её необходимости, выставить эту дисциплину, как гнёт над свободной личностью. Поэтому буржуазия на все лады повторяет, что дисциплина — это подавление и стеснение свободы личности, что это новый вид рабства, партия — казарма, в партии — слепое повиновение и т. д. Таким взглядам поддаются иногда и наименее стойкие коммунисты, не высвободившиеся ещё из-под влияния буржуазной идеологии. Один норвежский коммунист писал: «Дисциплина, дисциплина! Я не могу терпеть этого слова. В нём есть нечто унизительное для достоинства свободного человека». В этих словах обнаруживается полное непонимание значения дисциплины для рабочей партии. Но большевики хорошо знают, что без дисциплины не может быть и речи о хорошей, боеспособной партии. Оппозиция против дисциплины есть оппозиция против одной из основ партийного строительства.
Проникая в партию, мелкобуржуазная стихия не только пытается нарушать дисциплину, обходя и саботируя стеснительные для неё распоряжения партии; она старается подорвать значение дисциплины вообще.
Выступить прямо и открыто против дисциплины с заявлением «дисциплина не нужна», — на это мелкобуржуазные элементы отваживаются не всегда. Такая позиция слишком невыгодна. Гораздо выгоднее и «убедительнее» повернуть дело так: «мы все за дисциплину, строгую, пролетарскую дисциплину, но…» — и дальше следует такой вопрос: «но, что, собственно, понимать под дисциплиной?». Люди не желают брать дисциплину в простом, естественном, всякому понятном смысле («постановление есть, его надо выполнить»), а начинают вкладывать в это слово такое «понимание», при котором «дисциплина», как форма «связи» всех коммунистов в одно железное целое, исчезает.
Начинают проводить «тонкое» различие между «дисциплиной по существу» и «формальной, механической дисциплиной», между «просто дисциплиной» и «дисциплиной разумной, сознательной». Смысл этих глубокомысленных рассуждений тот, что можно не исполнять распоряжений партии под тем предлогом, что ты лучше знаешь, чем партия, какие действия являются вполне целесообразными, разумными, а какие — нет, лучше, чем партия, знаешь, что нужно делать, чего не нужно. Подобные взгляды в корне противоречат большевизму. Идея крепкой, централизованной, дисциплинированной организации требует подчинения части — целому, низшей инстанции — высшей.
«Вы стоите за крепкую дисциплину и за безоговорочное выполнение всех постановлений партии — может сказать кто-нибудь большевикам — что же, вы, значит, считаете, что высшие учреждения партии непогрешимы? никогда не ошибаются? всегда принимают абсолютно правильные, абсолютно верные решения? Но, ведь, вы не можете не знать, что и в «центре» сидят такие же люди, как и мы с вами, и точно так же могут ошибаться. Да ведь, вот и сам Ленин не раз говорил об ошибках. Скажите лучше прямо, что вы — за слепое, механическое подчинение, и ваш лозунг такой: «не рассуждать»!
Не с того конца подходите — можно сказать в ответ на эти «недоумённые» вопросы. Не в том вовсе «оправдание» дисциплины, что будто бы партия в целом или её учреждения и органы «непогрешимы» и нигде, никогда не ошибаются. Не в том вовсе дело. Разумеется, бывают случаи, и они неизбежны (чем более опытен и политически зрел состав руководящих групп, тем таких случаев меньше), когда высшая инстанция может принять по отношению к низшей или отдельному члену партии решение, которое позже придётся отменить или перерешить. Но разве это довод за невыполнение распоряжений партии? Никоим образом. Если решение партии кажется кому-либо неправильным, надо требовать его пересмотра, обсуждения заново, но нельзя отказывать партии в повиновении на том основании, что партия решила, а я (видите ли, я!) не согласен с её решением. Отказ в подчинении означает разрыв организационных связей с партией. Предоставить каждому право нарушать дисциплину, это и значит разрушать партию, как единое целое. Большевики стоят за твёрдую, железную дисциплину партии и борются против всяких попыток ослабить или подорвать значение дисциплины в нашей партии.
Во время последней дискуссии оппозиция, выражавшая мелкобуржуазные настроения в партии, обнаружила совершенно небольшевистские взгляды на значение партийной дисциплины. «Выступления целого ряда представителей оппозиции — отмечает XIII конференция — представляют собой вопиющее нарушение партийной дисциплины и напоминают те времена, когда т. Ленину приходилось бороться против «интеллигентского анархизма» в организационных вопросах и защищать основы пролетарской дисциплины в партии». В 1903–1904 гг. меньшевики (Мартов, Аксельрод, т. Троцкий, который тогда был меньшевиком, и другие) проявляли в своих взглядах на строение партии «интеллигентский анархизм», то есть подрыв, отрицание, высмеивание дисциплины. Нечто подобное имело место и во время дискуссии. XIII конференция запретила «прибегать к неправильным ссылкам на партийную дисциплину, когда дело идёт о праве и обязанности членов партии на обсуждение интересующих их вопросов и вынесение решений». Рабочие в ячейках должны беспрепятственно обсуждать те вопросы, которые вызывают их интерес. Поскольку, однако, оппозиция нарушила дисциплину, образовала «фракцию» вопреки постановлению X съезда, конференция должна была напомнить оппозиции, что «свобода обсуждения внутри партии ни в коем случае не означает свободы подрыва партийной дисциплины»; поэтому «Центральный Комитет партии и все партийные центры на местах должны немедленно принять самые суровые меры для охраны железной, большевистской дисциплины всюду, где её пытаются колебать».
Надо постоянно помнить слова Ленина:
«Кто хоть сколько-нибудь ослабляет железную дисциплину партии пролетариата (особенно во время его диктатуры), тот фактически помогает буржуазии против пролетариата».

Централизм.

Партия руководится из единого центра.
«Без единого руководящего центра, без единого центрального органа действительное единство партии невозможно». (Предисловие к брошюре: «Рабочие о партийном расколе», 1905 г.)
Верховным органом партии является съезд. Съезд избирает Центральный Комитет, который в промежутках между съездами представляет собой высшее партийное учреждение. ЦК обладает громадной властью в партии.
Наша партия строится в настоящее время на начале демократического централизма. Это означает следующее: все руководящие учреждения и органы партии снизу до верху избираются; чем выше стоит партийный орган, чем большую часть партии он представляет, тем больше полномочий и власти он имеет по отношению к нижестоящим инстанциям; постановления вышестоящих органов обязательны для нижестоящих.
«Демократический централизм значит только то, что представители с мест собираются и выбирают ответственный орган, который и должен управлять… Демократический централизм заключается в том, что съезд проверяет ЦК, смещает его и назначает новый». (Заключительное слово по докладу ЦК на 9 съезде партии. 1920 г.)
Низшим звеном партии, наиболее близким к массам, является ячейка, состоящая из коммунистов, данного завода, фабрики, учреждения, села, воинской части. Общее собрание ячейки избирает свой руководящий центр — бюро, которое может быть всегда переизбрано. Все вопросы на общем собрании или на собрании бюро решаются простым большинством голосов. Как только постановление принято — оно обязательно для всех членов данной организации. Меньшинство подчиняется большинству — таково основное правило демократизма.
Группа ячеек составляет районную или уездную организацию, выбирающую свой районный или уездный комитет. Несколько районных и уездных организаций образуют губернскую организацию, которая избирает губернский комитет. На общепартийном съезде избирается Центральный Комитет партии. Каждое партийное учреждение ответственно за свою деятельность перед своей организацией и перед вышестоящим органом.

Федерализм.

Централизму противоположен федерализм, который наша партия отвергает. Если бы партия строилась на начале федерализма, это значило бы, что все организации независимы одна по отношению к другой и заключают между собою соглашения и договоры. При федерализме нельзя требовать подчинения части целому или меньшинства — большинству. Каждая организация — сама для себя верховный орган. Комитеты составлялись бы по правилу равного представительства всех организаций; исполнялись бы только те постановления комитетов, на которые дали согласие «наши» представители. При централизме партийные комитеты имеют большие права и полномочия, чего нет при федерализме. При централизме партия строится на основе подчинения низшего — высшему, при федерализме — на принципе соглашения высшего с низшим. При федерализме не может быть крепкой, сплочённой организации и властных, авторитетных руководящих органов.
«До сих пор принцип «соглашения» между членами одной и той же организации или партии, во всех существенных вопросах программы и тактики между собою спевшихся, считался принципом анархизма. Социал-демократы всего мира в таких случаях проводили и проводят принцип подчинения меньшинства большинству». (Третий шаг назад. 1905 г.)
Большевики против того, чтобы партия представляла собой сумму сговаривающихся друг с другом организаций и групп.
Накануне 2 съезда (1903 г.) шли переговоры с еврейской рабочей партией («Бунд») о вхождении её в российскую социал-демократическую рабочую партию. Бундовцы предлагали союз обеих партий, соглашение. Ленин отвечал: не соглашение, а слияние, не федерация, а единая партия.
«В вопросах борьбы с самодержавием, борьбы с буржуазией всей России мы должны выступать как единая, централизованная, боевая организация, мы должны опираться на весь пролетариат, без различия языка и национальности, сплочённые совместным постоянным решением теоретических и практических, тактических к организационных вопросов, а не создавать отдельно идущих, каждая своим путём, организаций, не ослаблять силы своего натиска дроблением на многочисленные самостоятельные политические партии, не вносить отчуждённость и обособленность, с тем, чтобы потом лечить искусственно привитую себе болезнь пластырями пресловутой «федерации». (Нужна ли «самостоятельная политическая партия» еврейскому пролетариату. 1903 г.)
Строгий централизм в партии отнюдь не означает стеснения самодеятельности низших организаций: напротив, каждая организация вполне самостоятельна в своей внутренней деятельности, но при этом она помнит, что она есть не независимая единица, а часть общего целого. Только при централизме, при наличии единого властного центра, управляющего партией, возможна планомерная, согласованная деятельность всей партии в целом, одновременно и всюду выдвигающей перед собой одинаковые задачи, проводящей везде, во всех частях республики, одинаковую политику.

Центральный Комитет (ЦК).

Во всякой партии, в том числе и в нашей, Центральный Комитет имеет большое значение, ибо он управляет и руководит всей партией. Партия выбирает в ЦК людей, которые пользуются её особым доверием, как испытанные, опытные дальновидные вожди. Первым среди них был, разумеется, Ленин.
«У нас в России — писал Ленин в 1921 г. — выработка группы руководителей шла 15 лет (1903–1917). 15 лет борьбы с меньшевизмом, 15 лет преследований царизма, 15 лет, среди коих были годы первой революции (1905), великой и могучей революции». (Письмо к немецким коммунистам. 1921 г.)
ЦК партии в большинстве своём состоит из людей, работавших под непосредственным руководством Ленина, его учеников. Поэтому ЦК пользуется громадным авторитетом в партии.
«Наш ЦК — писал Ленин за год до своей кончины — сложился в группу строго централизованную и высоко авторитетную». (Как нам реорганизовать Рабкрин. 25 января 1923 г.)
Обязанность партии — сохранять авторитет своего Центрального Комитета.

Спор на II‑м съезде о членстве в партии.

Партия требует, чтобы все члены её входили в какую-либо из партийных организаций и в ней работали. Так как вопрос об участи членов партии в партийных организациях имеет свою историю, то о ней надо рассказать.
На втором съезде партии (1903 г.) между большевиками, руководимыми Лениным, и меньшевиками (Мартов, Аксельрод, т. Троцкий) обнаружилось резкое разногласие — по вопросу о том, кого считать членом партии.
Ответ на этот вопрос до известной степени предопределял характер партии. Обе стороны были согласны в том, что членом партии может быть только тот, кто признаёт программу партии и поддерживает её материальными средствами. Дальше шло разногласие. От члена партии требуется «личное участие в одной из партийных организаций» — говорил Ленин. По мнению Мартова достаточно «оказывать партии — регулярное личное содействие под руководством одной из её организаций». При голосовании большинством 28 голосов против 22 принято предложение меньшевиков. Это, так называемый параграф первый устава: весь устав прошёл ленинский, но первый параграф съезд принял в меньшевистской редакции.
При обсуждении знаменитого в истории партии первого параграфа обнаружилось, что меньшевики и большевики совсем по-разному представляют себе партию. Кто может быть членом партии? На этот вопрос меньшевики давали «широкую» формулировку, большевики «узкую». Ленин предъявлял к члену партии такие требования, которые затрудняли бы доступ в партию мелкобуржуазным, интеллигентским элементам.
Меньшевики открывали им дорогу в партию. По-нашему, членом партии может быть только тот, кто состоит в организации (ячейке, районе), работает в ней, принимает участие в её деятельности. Нельзя быть членом партии и в то же время не состоять в организации. По мнению меньшевиков можно. Достаточно оказывать партии содействие, чтобы считаться членом. По-нашему содействующий или сочувствующий — это одно, член партии — это другое, особая статья. Наше понятие о члене партии — строже, оформленнее, чем меньшевистское.
Меньшевики смешивали в одну кучу организованные и неорганизованные элементы и называли всё это «партией». Своей формулировкой Ленин предостерегал от подобного смешения.
«Я выражаю этим совершенно ясно и точно своё пожелание, своё требование, чтобы партия, как передовой отряд класса, представляла собою нечто возможно более организованное, чтобы партия воспринимала в себя лишь такие элементы, которые допускают хоть минимум организованности». (Шаг вперёд, два шага назад. 1904 г.)
Помогающий партии, но не входящий в её организацию, не может считаться членом партии, ибо вне организации невозможен контроль, руководство, дисциплина. Аксельрод взял для примера «профессора, который считает себя социал-демократом и заявляет об этом». Разве такой профессор не может считаться членом партии?
«Чтобы довести до конца мысль, заключающуюся в этом примере, тов. Аксельрод должен был бы сказать далее: признают ли сами организованные социал-демократы этого профессора социал-демократом?.. В самом деле, одно из двух. Или организованные социал-демократы признают интересующего нас профессора социал-демократом, — и тогда почему бы им не включить его в ту или другую социал-демократическую организацию? Только при условии такого включения «заявления» профессора будут соответствовать его делам, будут не пустыми фразами (каковыми слишком часто остаются профессорские заявления). Или организованные социал-демократы не признают профессора социал-демократом, — и тогда нелепо, бессмысленно и вредно давать ему право носить почётное и ответственное звание члена партии».
И в наше время можно иногда слышать такие рассуждения: хотя я и не имею партийного билета, но я коммунист в душе. В том-то в дело, что коммунистом можно считаться только тогда, если партия признает тебя своим членом.
Строго отграничивая члена партии от не-члена, партия, разумеется, нисколько не заинтересована в то же время в том, чтобы отталкивать от себя сочувствующих, содействующих, помогающих.
«Напротив, чем крепче будут наши партийные организации, включающие в себя действительных социал-демократов, чем меньше шаткости и неустойчивости будет внутри партии, тем шире, разностороннее, богаче и плодотворнее будет влияние партий на окружающие её, руководимые ею элементы рабочих «масс»».
Меньшевики с одной стороны заботились о профессорах, гимназистах, революционной молодёжи, которым нельзя будет считаться членами партии, если пройдёт ленинская формулировка. С другой стороны, меньшевики считали, что каждый стачечник может объявить себя членом партии. С этой мыслью Ленин также не мог согласиться. Стачечник — это ещё не значит социал-демократ, член партии. Быть стачечником ещё не значит быть сознательным социал-демократом. Говорить так — это значит не принимать социал-демократизм.
На примере стачечника видно, что меньшевики смешивали партию и класс.
«Было бы маниловщиной[3] и «хвостизмом»[4] думать, что когда-либо почти весь класс или весь класс в состоянии, при капитализме, подняться до сознательности и активности своего передового отряда, своей социал-демократической партии. Ни один ещё разумный социал-демократ не сомневался в том, что при капитализме даже профессиональная организация (более примитивная, более доступная сознательности неразвитых слоёв) не в состоянии охватить почти весь или весь рабочий класс. Только обманывать себя, закрывать глаза на громадность наших задач, суживать эти задачи — значило бы забывать о различии между передовыми отрядами и всеми массами, тяготеющими к нему, забывать о постоянной обязанности передового отряда поднимать всё более и более обширные слои до этого передового уровня. Именно таким закрыванием глаз и забвением является стирание разницы между примыкающими и входящими, между сознательными и активными и помогающими».
Мы — партия класса, но это не значит, что мы должны забывать различие между партией и классом, допускать организационную расплывчатость. Мы строим партию, говорил Ленин, исходя из уже создавшегося, и сплотившегося ядра социал-демократов, которое создало партийный съезд (второй) и которое должно расширять и умножать всяческие партийные организации. Только партия может облечь кого-либо званием члена партии, а для этого нужно, между прочим, участие в партийной организации. Ленин базировался на пролетариат, меньшевики на профессоров (Аксельрод), гимназистов (Либер), революционную молодёжь (Аксельрод), интеллигентную молодёжь (Троцкий), на мелкобуржуазные элементы.
«Формула тов. Мартова либо останется мёртвой буквой, пустой фразой, либо она принесёт пользу, главным образом и почти исключительно, «интеллигентам, насквозь пропитанным буржуазным индивидуализмом» и не желающим входить в организацию. На словах формула Мартова отстаивает интересы широких слоёв пролетариата; на деле эта формула послужит интересам буржуазной интеллигенции, чурающейся пролетарской дисциплины и организации. Никто не решится отрицать, что интеллигенция, как особый слой современных капиталистических обществ, характеризуется, в общем и целом, именно индивидуализмом и неспособностью к дисциплине и организации…; в этом, между прочим, состоит невыгодное отличие этого общественного слоя от пролетариата; в этом заключается одно из объяснений интеллигентской дряблости и неустойчивости, так часто дающей себя чувствовать пролетариату; и это свойство интеллигенции стоит в неразрывной связи с обычными условиями её жизни, условиями её заработка, приближающимися в очень и очень многом к условиям мелко-буржуазного существования (работа в одиночку или в очень мелких коллективах и т. д.)… В спорах о § 1… сторонники буржуазно-интеллигентского индивидуализма столкнулись с сторонниками пролетарской организации и дисциплины».
У Ленина было неизмеримо более высокое понятие о члене партии пролетариата, чем у меньшевиков.
«Мы должны стараться поднять звание и значение члена партии выше, выше и выше» — говорил Ленин на 2 съезде… «Лучше, чтобы десять работающих не называли себя членами партии… чем, чтобы один болтающий имел право и возможность быть членом партии».

Активность.

Член партии не может ограничиться тем, что он состоит членом такой-то организации, аккуратно платит членские взносы и присутствует на всех собраниях, куда его приглашают. Надо не просто «участвовать» в организации, надо работать в ней, делать что-нибудь для партии. Даже на собрании нельзя ограничиваться заслушиванием доклада и принятием его к сведению. Надо самому принимать участие в обмене мнений, высказывать свои взгляды, вносить предложения. Нужно как можно больше времени отдавать партийной деятельности, брать на себя какую-нибудь партийную работу, отвечать за неё перед партией. Коммунист не имеет права быть пассивным, безгласным, безответным, инертным существом. Он должен проявлять почин, инициативу, самодеятельность, активность всюду, куда его пошлёт партия. Коммунисты везде должны быть энергичным, активным, деятельным элементом в рабочем движении, должны «энергично функционировать» (энергично действовать), как выразился рабочий-коммунист у одного писателя.

Обсуждение партией различных вопросов.

Обсуждение партией различных мероприятий является одним из совершенно естественных, само собой разумеющихся, условий партийной жизни. Партия выигрывает в том случае, если её мероприятия подвергаются возможно более широкому обсуждению со стороны членов партии: обеспечивается максимальная правильность и верность линии, её наивозможная застрахованность от ошибок, ибо в обсуждении принимают участие все и рассматривают вопрос со всех сторон, с самых разнообразных точек зрения. Вместе с тем, повышается активность и политический уровень членов партии, так как опять-таки все втягиваются в обсуждение вопроса и на этом обсуждении воспитываются.
Само собой разумеется, что в такой большой партии, как наша, разбросанной при этом на огромном пространстве (в партии считается 50.000 ячеек) и, сверх того, управляющей государством, на общее обсуждение всей многотысячной массы членов партии могут ставиться только самые основные, самые важные вопросы. Невозможно строить партию так, чтобы вся партийная масса в целом решала все вопросы, а руководящие органы партии только исполняли решения низовых организаций. Партия предоставляет своим руководящим органам, в первую очередь Центральному Комитету, власть самостоятельно принимать решения по всем вопросам, не терпящим отлагательства, не допускающим по своему характеру массового обсуждения. Иначе управлять нельзя. За управлением, руководством должны быть обеспечены твёрдость, непрерывность и авторитетность. Вместе с тем «обязательно ставить все существенные вопросы партийной политики, поскольку этому не препятствуют какие-либо исключительные обстоятельства, на обсуждение ячеек и партийной массы в целом» (Постановление XIII конференции). Надо добиваться того, чтобы возможно более широкие круги партии проявляли интерес к возможно большему числу различных вопросов, обсуждали их, определяли своё отношение к ним, принимали решения по ним.

О свободе критики.

Внутрипартийное обсуждение различных вопросов невозможно без критического разбора тех или иных мероприятий и противопоставления им других предложений. Каковы пределы критики внутри партии? Насколько допустима «свобода» критики? Критиковать, подвергать разбору ошибки, неправильности в политике партии или её учреждений или отдельных лиц безусловно необходимо, но критика должна при этом удовлетворять определённым условиям, именно: никоим образом не сходить с почвы большевизма, не ударять по его основам и быть революционно-целесообразной, быть критикой к месту.
Раз мы являемся убеждёнными большевиками, разделяем все идеи ленинизма, мы не только можем, но обязаны подвергать самой жестокой критике всё то, что представляет собою отклонение от ленинизма, искажение его. Но партия не может не бороться всеми мерами против той «свободы критики», которая представляла бы собою внутри партии «свободное» проповедование мелкобуржуазных взглядов и идей, бьющих по самым основам партии.
Свобода критики есть само собою разумеющееся правило внутрипартийной жизни. Как же можно членам партии не критиковать бюро или комитет, если комитет плохо работал, если он наделал ошибок или ещё что-нибудь? Как же можно не критиковать, если я вижу, что допущены неправильности? Без этого нет партии. О такой критике нечего и говорить: она нужна, она всегда была и всегда будет. Но надо предостеречь от специального лозунга: «за свободу критики»! История партии показывает, что под таким лозунгом всегда выступали мелкобуржуазные группы и течения, пытавшиеся получить право «свободно» проповедовать внутри партии мелкобуржуазные взгляды. Вот этого партия не может допускать. Есть критика и критика. Есть деловая, партийная критика и есть навязывание партии мелкобуржуазных идей. Мы за первое и против второго.
В конце прошлого, начале нынешнего века существовало течение в марксистской литературе, выступавшее под лозунгом «свободы критики». Лозунг был очень «модным», очень привлекательным. Кому, в самом деле, приятно заявить, что «я — против свободы критики» и на этом основании получить звание отсталого человека? Ленин быстро разоблачил это течение.
«Свобода — писал он — великое слово, но под знаменем свободы промышленности велись самые разбойнические войны, под знаменем свободы труда — грабили трудящихся. Такая же внутренняя фальшь заключается в современном употреблении слова: «свобода критики».
«Свобода критики» есть свобода оппортунистического направления в социал-демократии, свобода превращать социал-демократию в демократическую партию реформ, свобода внедрения в социализм буржуазных идей и буржуазных элементов». (Что делать? 1902 г.)
И в наше время лозунгом «да здравствует свобода критики» прикрываются оппортунисты, как это было во время последней дискуссии, когда оппозиция пыталась произвести ревизию ленинизма[5]. Когда оппозиции на это указывали, она отвечала так: да вы боитесь всякого свободного слова! неужели в партии не допускается никакая критика?
Всякий раз, как выдвигается вопрос о свободе критики, рабочие должны разбирать, о какой критике идёт речь: о той ли, что помогает партии укрепить её основы, или о той, которая ведёт к просачиванию в партию мелкобуржуазных взглядов.
Вернёмся к Ленину. Разоблачив мелкобуржуазный уклон тех, кто требовал «свободы критики», то есть свободы подрыва основ марксизма, Ленин продолжает:
«Мы идём тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки. Мы окружены со всех сторон врагами, и нам приходится почти всегда идти под их огнём. Мы соединились, по свободно принятому решению, именно для того, чтобы бороться с врагами и не оступаться в соседнее болото, обитатели которого с самого начала порицали нас за то, что мы выделились в особую группу и выбрали путь борьбы, а не путь примирения».
«Особая группа», «тесная кучка» — это наша небольшая ещё тогда рабочая партия. «Болото» — либералы, буржуазия; обитатели болота порицают партию за революционную тактику, советуют встать на путь примирения. В среде рабочей партии появляются «ревизионисты».
«И вот некоторые из нас принимаются кричать: пойдёмте в это болото! А когда их начинают стыдить, они возражают: какие вы отсталые люди! И как вам не совестно отрицать за нами свободу звать вас на лучшую дорогу».
Оппортунисты всегда жалуются на то, что их лишают свободы критики, что на них нападают, что их обижают. Ленин отвечает требующим «свободы»:
«О, да, господа, вы свободны не только звать, но и идти куда вам угодно, хотя бы в болото; мы находим даже, что ваше настоящее место именно в болоте, и мы готовы оказать вам посильное содействие к вашему переселению туда. Но только оставьте тогда наши руки, не хватайтесь за нас и не пачкайте великого слова «свобода», потому что мы ведь тоже «свободны» идти, куда мы хотим, свободны бороться не только с болотом, но и с теми, кто поворачивает к болоту».
Говоря об отношении большевиков к «свободе критики» нельзя не привести на этот счёт замечательных мыслей Ленина, высказанных им в 1905 г. Когда партия начала переходить к легальной, открытой организации, Ленин поставил вопрос о том, чтобы вся партийная литература была подчинена партийному контролю, чего до тех пор в полной мере не было. Так как можно было ожидать протестов со стороны некоторых «пылких сторонников свободы», то Ленин счёл нужным высказать взгляды партии относительно свободы критики и её границ внутри, партии.
«Каждый волен писать и говорить всё, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов. Свобода слова и печати должна быть полная. Но ведь и свобода союзов должна быть полная. Я обязан предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то. Партия есть добровольный союз, который неминуемо бы распался, сначала идейно, а потом и материально, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды. Для определения же грани между партийным и антипартийным служит партийная программа, служат тактические резолюции партии и её устав, служит, наконец, весь опыт международной социал-демократии, международных добровольных союзов пролетариата, постоянно включавшего в свои партии отдельные элементы или течения не совсем последовательные, не совсем чисто марксистские, не совсем правильные, но также постоянно предпринимавшего периодические «очищения своей партии. Так будет и у нас, господа сторонники буржуазной «свободы критики», внутри партии: теперь партия у нас сразу становится массовой, теперь мы переживаем крутой переход к открытой организации, теперь к нам войдут неминуемо многие непоследовательные (с марксистской точки зрения) люди, может быть, даже некоторые христиане, может быть, даже некоторые мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты, мы переварим этих непоследовательных людей. Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставят нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями». (Партийная организация и партийная литература. 1905 г.)
Во всей большевистской литературе нет другого места, которое с такой ясностью, отчётливостью и последовательностью излагало бы взгляды партии на свободу критики. Кстати, Ленин отдавал себе отчёт в том, что вся партия поголовно не может состоять из безукоризненных революционеров до конца, без всякой мелкобуржуазной примеси. Формально — мы все члены партии, все равны, все большевики, все ленинцы. На деле в партии время от времени проступает мелкобуржуазность, там или сям пробивается мелкобуржуазный ручеёк. Каково должно быть отношение партии к мелкобуржуазным элементам, хорошо видно из приведённых выше слов Ленина.
Ещё раз — последний — о свободе критики.
В 1920 году итальянский «социалист» Нобс защищал свободу отстаивания оппортунистических идей в Коммунистическом Интернационале.
«Вы «свободны», товарищ Нобс, — писал Ленин, — защищать те взгляды, которые вы защищаете! Но мы также «свободны» объявлять эти взгляды мелкобуржуазными предрассудками, вредными для дела пролетариата, полезными для капитала; мы также «свободны» отказываться от вступления в союз или в общество с людьми, защищающими эти взгляды или соответствующую им политику». (Фальшивые речи о свободе. 1920 г.)




[1] Рецидив — возврат, повторение.
[2] Реставрировать — восстанавливать в прежнем виде.
[3] Маниловщина — бесплодная мечтательность, «блажь».
[4] «Хвостизм» от слова «хвост». Хвостистами Ленин называл людей, плетущихся в хвосте рабочего движения, защищающих отсталые взгляды.
[5] Резолюция 13 конференции РКП.

Вернуться к оглавлению.

Комментариев нет: