Пролетариат как класс необходимо рассматривать в движении,
развитии, в осуществлении его всемирно-исторической роли. «Историческая роль
пролетариата, — говорит т. Молотов, — заключается не только в том, что он
является могильщиком буржуазного общества, но и в том, что он является
строителем нового социалистического общества. Тем самым государство, которое
создаёт рабочий класс после своей победы, используется им для того, чтобы
осуществить ликвидацию капиталистических элементов и классов вообще... По мере
уничтожения капиталистических элементов вырываются корни всякого классового
деления в обществе и следовательно подготовляется ликвидация всех классов, а
тем самым — и самого рабочего класса».[1]
Диктатура пролетариата осуществляет ликвидацию
капиталистических элементов и классов вообще. Тем самым в эпоху диктатуры
пролетариата ликвидируются формы общественной практики, извращающие отношение
человека к предмету. Уничтожается частная собственность на средства
производства, землю, уничтожаются капиталистические источники и формы дохода,
уничтожаются капиталистические мотивы деятельности, производство прибавочной
стоимости.
Если капиталистическая собственность создавала разрыв между
человеком и предметом, то уничтожение капиталистической собственности есть в то
же время уничтожение этого разрыва.
В условиях диктатуры пролетариата, в самом процессе
социалистической индустриализации предмет труда и орудия производства во всей
их материальной действительности становятся производительными силами растущего
социалистического общества, средством ликвидации капиталистических элементов и
переделки мелкотоварных отношений.
«Мы исходим, — писали Маркс и Энгельс, — из реально-деятельных
людей, пытаясь вывести из их реально-жизненного процесса также и развитие
идеологических рефлексов и отражений этого жизненного процесса».
Практика является основой теории. Поэтому, когда мы намечаем
главные и основные моменты той или иной теоретической области, мы должны
исходить из практики, из главного и основного в самой практике. Главное,
основное в революционной практике пролетариата является действительной
практической основой законов мышления, отражающих объективную реальность. Но
главным вопросом всей революционной практики является вопрос о диктатуре
пролетариата. «Основным вопросом революции является вопрос о власти» (Ленин). В свете этого основного вопроса
большевизмом рассматриваются этапы пролетарского движения, предшествовавшие
пролетарской революции.
Огромной заслугой вождя нашей партии т. Сталина
является то, что он развил вопрос о диктатуре пролетариата как основной,
главный вопрос ленинизма. «Разве это не верно, — писал Сталин, — что вопрос об
империализме, вопрос о скачкообразном характере развития империализма, вопрос о
победе социализма в одной стране, вопрос о государстве пролетариата, вопрос о
советской форме этого государства, вопрос о роли партии в системе диктатуры
пролетариата, вопрос о путях строительства социализма, — что все эти вопросы
разработаны именно Лениным? Разве это не верно, что эти именно вопросы
составляют основу, фундамент идеи диктатуры пролетариата? Главным в ленинизме
является диктатура пролетариата».
Диктатура пролетариата невозможна без руководства
передового, организованного отряда пролетариата, без руководства партии. «Партия
есть основная руководящая сила в системе диктатуры пролетариата. Руководство
партии есть главное в диктатуре пролетариата» (Сталин).
Вне руководства партии, мобилизующей силы рабочего класса на
борьбу за его диктатуру, пролетариат остаётся в плену у тред-юнионистской, по
существу либерально-буржуазной, идеологии или прямо попадает под руководство
буржуазных партий.
Только под руководством партии пролетариат может разрушить
капитализм, установить свою диктатуру и развернуть строительство социализма.
Только под руководством партии пролетариат может освоить всё
лучшее, что было создано в капиталистическом обществе наукой и техникой,
критически переработать теоретическое наследие прошлого.
Теория пролетарской партии, критически переработавшая всё
лучшее, что было создано историей человеческой мысли, классово-последовательная,
единая в своём практическом устремлении, эта «теория становится величайшей
силой, когда ею овладевают массы», борьбой которых руководит эта партия. Но
особенно широкий размах приобретает овладение массами революционной теорией
диктатуры пролетариата, основанной на сознательной революционной деятельности
миллионов. Это находит своё яркое выражение в том, что разработанный под
руководством партии и на основе революционной теории план строительства
социализма становится планом практической и теоретической деятельности
миллионов и планом, реальность которого воплощается в «миллионах трудящихся,
творящих новую жизнь» (Сталин).
Ленин о борьбе с народниками, меньшевиками и ревизионистами
всех мастей отстаивал самостоятельность пролетарского мышления и его
непримиримость по отношению к теоретическим воззрениям буржуазии и мелкой
буржуазии.
Это ленинское требование самостоятельного развития
пролетарского классового мышления являлось непосредственным выводом из
необходимости отстоять против всяких чуждых классовых влияний самостоятельность
политической борьбы пролетариата по отношению ко всем классам буржуазного
общества.
В борьбе с народниками Ленин писал: «Пускай они пеняют на
себя, если теперь марксисты против них выдвигают требования действительно очень
«строгие», очень «узкие» — требования исключительного
служения, исключительно одному
классу, именно тому, который «дифференцирован» от жизни, его самостоятельному развитию и мышлению, требования полного
разрыва с «гражданской порядочностью» российских «порядочных буржуев».[2]
Только партия осуществляет руководство самостоятельным
развитием пролетариата. Это руководство выражается прежде всего в борьбе против
буржуазного характера мышления, против буржуазной идеологии. Руководство
самостоятельным мышлением пролетариата может основываться только на руководстве
его самостоятельным развитием.
Партийное руководство борьбой с буржуазными формами практики
и мышления есть борьба с капиталистической собственностью и порождаемыми ею
формами сознания.
Самому буржуа процесс познания не представляется как процесс
отражения действительного материального мира через общественную практику.
В строгом соответствии с капиталистическими отношениями
реальный мир предметов выступает по отношению к субъекту — капиталисту как
внешний ему мир товаров, как внешняя сила, обладающая самостоятельными
функциями, независимыми от людей, своими причудами и самостоятельным движением.
В соответствии с этими действительными извращениями, существующими в практике
капитализма, буржуазные теории познания представляют предмет силой, недоступной
мышлению и чувствам человека, или некоей самостоятельно развивающейся духовной
силой, или внешней силой географической материальной среды.
«Эмпирическим фактом всей прошлой истории, — писали Маркс и
Энгельс, — является то, что отдельные индивиды, по мере расширения их
деятельности до размеров всемирно-исторической, всё более попадают под власть
чуждой им силы — силы, которая становится всё более и более массовой и
оказывается в последнем счёте мировым рынком. Но столь же эмпирически обосновано
и то, что эта столь таинственная для немецких теоретиков сила уничтожается
благодаря перевороту в существующем общественном строе, совершаемому
коммунистической революцией, и связанному с этим уничтожению частной собственности».[3]
Теория познания буржуа не совпадает и не может совпасть с
материалистической диалектикой.
Для буржуазных теоретиков невозможно такое учение о
познании, такая теория познания, которая в то же время была бы учением о
диалектике предметного мира. Для буржуазных теоретиков не существует
чувственно-человеческой деятельности, общественной практики, в которой
выступают в единстве процесс мышления и объективная диалектика предмета.
Если для диалектического материализма чувственная
человеческая деятельность есть предметная деятельность, есть деятельность над
самим предметом и посредством предмета, есть деятельность, сближающая
человеческое мышление с предметом, проверяющая мышление человека, — то для всех
без исключения буржуазных теоретиков чувства и ощущения изолированы от
общественной практики. Для подавляющего большинства из них чувства отрывают
мышление от предмета, ограничивают мышление пределами «данного» в сознании
отдельного человека, воспринимают предмет как чуждую внешнюю силу.
Пролетарская революция в своём основном содержании — в
диктатуре пролетариата — уничтожает всю социальную основу теоретического отрыва
мышления от бытия, практическую почву гносеологических корней идеализма,
классовую основу как субъективизма, так и фетишистского объективизма, устраняет
практическую капиталистическую основу отрыва теории познания от диалектики.
«Диктатура пролетариата, — писал Ленин, — есть руководство
политикой со стороны пролетариата». Сила этой политики в том, что она
основывается на «полной ясности и
трезвости учёта всех наличных классовых величин, и русских и международных,
а затем проистекающая отсюда железная энергия, твёрдость, решимость и
беззаветность борьбы».[4]
Классовая политика пролетариата вскрывает всю совокупность
противоречий действительности, диалектику материальных процессов. Только эта
практика и политика являются основой и исходным пунктом такой теории познания,
которая вскрывает диалектику классовых противоречий капитализма, двойственный
характер труда при капитализме, противоречие между общественным характером
производства и частным характером присвоения и которая с той же точки зрения
противоречивого развития подходит к разрешению основных проблем науки о
природе. Но теория познания, которая представляет собой учение о противоречивом
развитии «в его наиболее полном и свободном от односторонностей виде» (Ленин), и есть материалистическая
диалектика. В классовом обществе
диалектика может быть теорией познания только пролетариата. Только
руководимый партией пролетариат является субъектом действительного познания,
только сама диалектика революционной практики вскрывает действительный характер
отношений субъекта к объекту.
И те истинные формы взаимоотношений субъекта и объекта,
мышления и бытия, которых бесплодно искала буржуазная теория познания в сфере
самой мысли, эти действительно истинные взаимоотношения осуществляются только в
революции, только в практике социалистического строительства.
Маркс говорил, что коммунизм есть «истинное решение спора
между человеком и природой», между материальной действительностью предмета и
трудом человека.
Центральный вопрос всей теории познания есть вопрос об
истине, вопрос о действительной форме отражения диалектики материального
развития в мышлении. Но разве этот вопрос не решается самостоятельной политикой
пролетариата, окончательным разрывом с буржуазными формами политики и мышления?
Только на основе последовательной самостоятельной политики
пролетариата можно преодолеть любую форму буржуазной ограниченности. Только на
основе самостоятельной политики пролетариата вскрывается во всей глубине
противоречий, во всём богатстве своих форм проявления материальный процесс
развития. Вскрывая материальные противоречия развития, идеолог пролетариата — диалектический
материалист — «последовательнее и глубже проводит свой объективизм» (Ленин), чем объективист, сторонник
буржуазной действительности, доказывающий лишь прогрессивность этой
действительности.
До овладения теорией познания марксизма — материалистической
диалектикой — и познания на её основе противоречий
капиталистического общества в эпоху капитализма доходит только лишь авангард
пролетариата — его партия.
Условия же, необходимые для того, чтобы материалистическая
диалектика как теория познания стала сознательной формой мышления миллионов и
тем самым приблизила бы окончательное «преодоление пережитков капитализма в
экономике и в сознании людей», создаются только пролетарской революцией, только
на базе диктатуры пролетариата.
Только создающиеся на основе диктатуры пролетариата
социалистические формы производства порождают вместе с новым отношением к труду
новое массовое отношение мышления к предмету познания.
В эпоху диктатуры пролетариата в процессе социалистической
индустриализации рабочий имеет дело с обобществлённым предметом, с предметом,
который стал достоянием пролетарского государства.
В связи с этим коренным образом меняются его взгляды на
предмет познания, на предмет и характер труда. «Самое замечательное в
соревновании, — говорит Сталин, — состоит в том, что оно производит коренной переворот во взглядах людей на труд».
Обобществление средств производства, созданное пролетарской
диктатурой, делает возможным и необходимым соцсоревнование, порождает коренной
переворот в мышлении миллионов.
В процессе соцсоревнования материальный предмет производства
выступает в мышлении человека как предмет, органически связанный со всем
движением общественной жизни. Материальный предмет выступает в диалектическом
взаимодействии всех сторон революционной действительности.
В социалистической практике пролетариата каждая тонна чугуна
и угля являются орудием победоносного социалистического наступления, а
овладение лучшей техникой металлургической и угольной промышленности — одной из
основных форм классовой борьбы на данном этапе.
Выполнение планов ударной бригады понимается ударниками как
выполнение плана развития социалистически-общественных отношений.
Общественный характер труда воспринимается здесь не как
чуждая рабочему сила. Рабочие выступают сознательными участниками революционной
практики на любом участке этой практики.
Тот разрыв умственного и физического труда, который был
характерен для всех предшествующих диктатуре пролетариата форм классового
господства и который в капиталистическом обществе становится наиболее глубоким,
уничтожается диктатурой пролетариата, уничтожается партийной большевистской
политикой пролетариата.
Руководящая роль в уничтожении разрыва между физическим и
умственным трудом принадлежит партии. В пропагандистской и массовой
воспитательной работе партия делает достоянием широких рабочих масс научное понимание
исторических процессов развития. Создаваемые заводы-втузы углубляют технические
навыки рабочего до теоретического понимания физико-химических и технологических
закономерностей.
Руководимое партией политическое воспитание и техническое
обучение приводят рабочего к широкому, разностороннему пониманию неразрывной
связи процессов данного производства с самими закономерностями диктатуры
пролетариата.
Мы указывали, приводя слова Маркса, что рабочему в
капиталистических условиях производства безразлично над чем он работает — над
медью или железом. Для пролетариата в эпоху его диктатуры вовсе не безразличен
предмет, над которым он работает. В условиях диктатуры пролетариата рабочий
класс, овладевая техникой производства, познаёт материальный предмет во всём
своеобразии. Для рабочего уже не безразлично — работает ли он над медью или
железом.
Борьба рабочего класса, проводимая под руководством партии
за экономию и качественно лучшее использование материала и инструмента, за
поднятие качественно-количественных показателей промышленной и
сельскохозяйственной продукции, получает своё выражение в стремлении каждого
сознательного рабочего найти в своеобразии материального предмета, над которым
он работает, новые возможности его применения.
Не безразличие к предмету, а глубочайшая заинтересованность
в материальном предмете, экономия орудия и материала характеризуют людей
социалистического производства. Под руководством партии, посредством проводимой
ею массовой воспитательной работы, марксистско-ленинское понимание диалектики
самого социалистического строительства овладевается широкими массами
трудящихся.
При диктатуре
пролетариата учение о диалектическом процессе развития социализма, отражение
диалектики материального развития становится теорией познания миллионов.
Мы видели, что единственной практической основой диалектики
как теории познания является самостоятельное пролетарское движение.
Только лишь революционная практика, направленная против
капитализма и устанавливающая диктатуру пролетариата, только лишь революционная
партийность порождает диалектико-материалистическую форму мышления. В эпоху
диктатуры пролетариата в социалистическом строительстве к диалектике как теории
познания приходят миллионы. Вне диктатуры пролетариата невозможно массовое
порождение коммунистического сознания.
Социал-фашизм в лице Бернштейнов, Адлеров и Каутских,
отрицая диктатуру пролетариата, отрицая революционную практику, упраздняет тем
самым практическую основу диалектики как теории познания.
В своём «Материалистическом понимании истории» патриарх
социал-фашизма, (вдохновитель капиталистической интервенции против СССР, Карл
Каутский, пишет: «Существование диктатуры в качестве нормального
государственного состояния является доказательством большой слабости
пролетариата, а тем самым его временной неспособности заменить
капиталистическое производство социалистическим».[5]
Каутский выступает апологетом капиталистической практики и
ярым врагом практики революционной. Капитализм для Каутского является «единственно
возможным методом дальнейшего развития».[6]
Марксова теория классов, товарного фетишизма, прибавочной стоимости заменяется
апологетикой капиталистического хозяйства.
Анализ отношений человека к предмету Каутский ограничивает
рамками буржуазных отношений, превращая последние в вечную, неизменную
категорию. Обусловленный, как мы уже отмечали выше, капиталистическим строем
производства и распределения разрыв между материальным предметом и его формой,
тот действительно исторический факт, что буржуа воспринимает только
фиксированную в товаре стоимость, а не материальный предмет, как таковой,
Каутский возводит в принцип «высокой» философии. Каутский возрождает теорию «вещи
в себе» Канта, возрождает основные принципы буржуазного мышления. По этому пути
идёт и Адлер, подробно распространяясь на тему о том, что кантианская теория
познания есть единственная теория познания марксизма.
Каутским и Адлером категорически отрицается всякая связь
марксистской теории познания с политической практикой пролетариата, с
партийностью. «Сам по себе марксизм, — по мнению Макса Адлера, — совершенно
аполитичен, если под этим словом понимать принадлежность к политической партии».[7]
Мнимая «беспартийность» Каутских и Адлеров в теории познания
есть типичная форма проявления буржуазной партийности, типичная апологетика
капиталистической практики и буржуазного мышления.
По проторённому пути социал-фашизма идёт контрреволюционный
троцкизм.
На деле троцкизм есть контрреволюционное третирование
практики пролетариата.
Если для массового порождения диалектико-материалистических
форм мышления, с точки зрения Маркса, Ленина и Сталина, необходима диктатура
пролетариата, необходимо большевистское руководство политикой со стороны
пролетариата, то для Троцкого «быстрые смены задач и методов партии
дезорганизуют сознание рабочего».[8]
Не рассматривая самостоятельную политику и практику
пролетариата как исходный пункт и основу научного познания, Троцкий по существу
воспринимает буржуазную науку во всей её неприкосновенности.
Пролетарская революция и её основное содержание — диктатура
пролетариата — являются высшим практическим критерием познания всего
исторического прошлого науки, всей истории человеческого знания.
Революционная борьба пролетариата возникает как результат
всей предшествующей истории. Сотни тысяч человеческих поколений должны были прийти
и уйти со сцены мировой истории, ряд экономических формаций должны были
возникнуть и исчезнуть до появления организованного пролетарского движения при
капитализме, до появления пролетарской революции и её основного содержания — диктатуры
пролетариата.
Античный, феодальный и капиталистический способы
производства явились основными прогрессивными ступенями всемирной истории в
развитии материального производства, форм классовой борьбы и развития
общественного познания.
«Тысячелетия прошли, — писал Ленин, — с тех пор как
зародилась идея «связи всего», «цепи причин»; сравнение того, как в истории
человеческой мысли понимались эти причины, дало бы теорию познания бесспорно
доказательную».[9]
Различия в понимании этих идей выражались в формах сознания определённых общественных
отношений, в различных идеологиях господствующих классов.
Что это за формы мышления? Это мифология и магия
патриархально-родовых общин, это космологические теории античного общества, это
религиозно-схоластическое мировоззрение феодальных общественных отношений, это
механистически-материалистические и идеалистические, имеющие своей основой
индивидуализм, воззрения эпохи товарно-капиталистических отношений.
Все эти формы мышления извращённо отражают материальные
связи внешнего мира через ограниченную общественную практику определённых классов.
Все они, как говорил Ленин, «односторонни», «массово-ограниченны», органически
связаны с религиозно-мистической своей формой.
В своём исторически существовавшем виде все эти формы
мышления не могут быть нами приняты ни целиком, ни по частям. Только чуждые
диалектическому материализму представители механистической ревизии марксизма
могли думать, что теория познания диалектического материализма есть простая
сумма исторически существовавших идей Демокрита, Ньютона, французских
материалистов, современных буржуазных физиков и даже Фрейда.
Материалистическая диалектика как теория познания, раскрывая
основные законы бытия и мышления, рассматривает историю знания, как и всю
действительность, не созерцательно, а действенно, не объективистски, а
критически и революционно.
Исходя из
революционной практики как основы и критерия познания, марксизм-ленинизм
исходит из высшей формы развития общественной истории, которая является высшей
формой материального движения.
Всё действительно прогрессивное, что создавалось в прежних
способах производства, критически перерабатывается и на новой классовой основе
получает своё новое практическое и теоретическое содержание.
В таком совершенно изменённом виде пролетариат использует культурное
наследие прошлого в своей борьбе за государственную власть, в социалистическом
наступлении при диктатуре пролетариата, в движении социалистического общества.
«Только точным знанием культуры, созданной всем развитием
человечества, — говорит Ленин, — только переработкой её можно строить
пролетарскую культуру».[10]
Эпоха диктатуры пролетариата осваивает и переделывает всё
лучшее в науке и промышленности, что добыто во всемирно-историческом развитии
общественной практики, придаёт историческому наследию новое содержание,
неизмеримо более высокое и продуктивное по типу своего развития. Проводя в
жизнь лозунг партии «догнать и перегнать в технико-экономическом отношении
передовые капиталистические страны», в росте социалистической индустрии мы
осуществляем и этот процесс.
Освоение исторического наследия прошлого происходит в
жестокой классовой борьбе, в борьбе за то, чтобы лучшее, что создала наука и
промышленность, служило делу социализма, делу ликвидации капиталистических
элементов и классов вообще, делу преодоления пережитков капитализма в экономике
и сознании людей. Только то из общественно-исторического прошлого, что может
быть переработано и усвоено в революционной практике пролетарского движения,
является жизнеспособным, имеет не только своё прошлое, но и будущее в новых
общественно-исторических формах движения.
Революционная практика есть критическая деятельность, критическое преодоление, критическое
усвоение исторического прошлого. Мы выяснили, что только в последней выступает
действительная реальная основа диалектики как теории познания и только в
революционной практике находит всю реальную основу ряд важнейших проблем материалистической
диалектики.
Решение вопроса о логическом и историческом, о теории и
истории познания вне революционной практики есть схоластическое, не имеющее
никакой реальной основы решение.
Оторванное от революционной практики схоластическое решение
вопроса о теории и истории познания, о логическом и историческом характерно для
меньшевиствующих идеалистов и механистов. И те и другие некритически
воспринимали историческое прошлое развития науки и философии, стирали
принципиальное различие между мышлением пролетариата и буржуазии.
Механисты просто переносили в свою методологию учение о материи
Декарта (3. Цейтлин), ньютоновскую механику (А. Тимирязев),
математическую логистику (Варьяш). В их писаниях мирно сожительствуют идеи из
произведений Маркса, Энгельса и Ленина с буржуазными теориями.
Действительное решение проблемы логического и исторического
может иметь своей реальной базой только большевистскую политику, только
непримиримую борьбу на два фронта.
Только на основе большевистской политики можно вскрыть, что
из предшествующих явлений общественной истории ушло окончательно в прошлое, что
нужно уничтожить и преодолеть, чему принадлежит будущее, что действительно
жизнеспособно.
На основе диктатуры пролетариата происходит процесс
социалистической реконструкции техники и науки и самая решительная борьба со
всем, что обусловлено капиталистической эксплуатацией и буржуазной идеологией в
техническом и естественно-научном процессе.
Принимая за основу теории познания революционную практику
пролетариата, марксизм-ленинизм использует тем самым, критически перерабатывая,
положительные результаты общественной истории. «Вся живая человеческая практика,
— писал Ленин, — врывается в нашу теорию познания»,[11]
тем самым подчёркивая необходимость критически освоить в
общественно-исторической практике пролетариата всё живое, жизнеспособное,
которому принадлежит не только прошлое, но и будущее.
Всё то лучшее, что накоплено наукой и техникой в их
многовековом развитии, получает в революционной практике пролетариата и теории
познания диалектического материализма не только свою характеристику, как
прошлое, но и свою действительность для будущего.
[1]
Молотов. XVII конференция ВКП(б).
[2]
Ленин. Собр. соч., т. I, стр. 245.
[3]
«Архив Маркса и Энгельса», т. I, стр. 225.
[4]
Ленин. О продналоге, Собр. соч., т. XXVI, стр. 331.
[5]
К. Каутский. Собр. соч., т. II, стр. 469.
[6]
К. Каутский. Собр. соч., т. II, стр. 418.
[7]
Адлер. Учебник по историческому материализму, т. I, стр. 21, 1930 г.
[8]
Троцкий. Собр. соч., т. XXI, стр. 258.
[9]
Ленинский сборник XII, стр. 307.
[10]
Ленин, Собр. соч., т. XXV, стр. 387.
Комментариев нет:
Отправить комментарий