Диалектический процесс развития действительности и нашего
познания не исчерпывается законом перехода количества в качество и обратно и
законом единства противоположностей. Мы имеем у Маркса и у Энгельса обоснование
третьего основного закона диалектики — отрицания отрицания.
В чём суть этого закона? Какова связь его с ядром диалектики
— законом единства противоположностей? В дальнейшем изложении мы покажем, что
закон отрицания отрицания выступает в качестве одной из конкретных форм
проявления закона единства противоположностей, вскрывая связь качественно
различных стадий в диалектическом развитии процессов, их соотношение, форму
смены этих стадий.
В качестве исходного пункта нашего изложения возьмём
классический пример закона отрицания отрицания, данный Марксом, и установим в
общих чертах те основные проблемы, которые составляют суть этого закона.
В первом томе «Капитала», в разделе «Историческая тенденция
капиталистического накопления», Маркс показывает путь развития частной
собственности на средства труда от начальных её моментов вплоть до исторически
неизбежного её уничтожения, до перехода её в свою противоположность — в
общественную собственность.
«Частная собственность, в противоположность общественной,
коллективной собственности, существует лишь там, где средства труда и внешние
условия труда принадлежат частным лицам. Частная собственность рабочего[1]
на средства производства есть основа мелкого производства, а мелкое
производство составляет необходимое условие для развития общественного
производства и свободной индивидуальности рабочего... Этот способ производства
предполагает раздробление земли и остальных средств производства. Он исключает
как концентрацию этих последних, так и кооперацию, разделение труда внутри
одного и того же производственного процесса... общественное регулирование...
свободное развитие общественных производительных сил. Он совместим лишь с
узкими традиционными границами производства и общества...
...На известном уровне своего развития он сам создаёт материальные
средства для своего уничтожения... Уничтожение его, превращение индивидуальных
и раздробленных средств производства в общественно-концентрированные,
следовательно превращение карликовой собственности многих в гигантскую
собственность немногих, экспроприация у широких народных масс земли, средств
существования, орудий труда, эта ужасная и трудная экспроприация народной массы
образует пролог истории капитала...
...Частная собственность, добываемая личным трудом,
покоящаяся, так сказать, на естественном сращении отдельного независимого рабочего
с условиями его труда, вытесняется капиталистической частной собственностью,
которая покоится на эксплуатации чужого, хотя и формально свободного труда».[2]
Показав путь возникновения капиталистической частной
собственности, отрицающей мелкую
частную собственность, Маркс вскрывает тенденции её собственного развития.
«Когда капиталистический способ производства становится на
свои собственные ноги, тогда дальнейшее обобществление труда, дальнейшее
превращение земли и других средств производства в общественно-эксплуатируемые и
следовательно общие средства производства и связанная с этим дальнейшая
экспроприация частных собственников приобретают новую, форму. Экспроприации
подлежит теперь не самостоятельно хозяйствующий рабочий, а экспроприирующий
многих рабочих капиталист.
Эта экспроприация осуществляется действием имманентных
законов самого капиталистического производства, централизацией капиталов...
Наряду с постоянным уменьшением числа магнатов капитала, которые узурпируют и
монополизируют все выгоды этого процесса переворота, растёт масса нищеты, гнёта,
порабощения, вырождения и эксплуатации, но вместе с тем растёт и возмущение
рабочего класса, непрерывно увеличивающегося, вышколенного, объединённого и
организованного самим механизмом капиталистического способа производства.
Монополия капитала становится оковами того способа производства, который вместе
с ней и благодаря ей достиг расцвета. Централизация средств производства и
обобществления труда достигает уровня, при котором они становятся
несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Последняя разрывается, Бьёт
час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».[3]
Показав весь исторический путь частной собственности, Маркс
подводит следующие итоги, в которых и сформулирован закон отрицания отрицания:
«...Капиталистическая частная собственность, — пишет он, — есть
первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на
собственном труде. Но капиталистическое производство с неизбежностью процесса
природы порождает отрицание самого себя. Это — отрицание отрицания. Оно
восстанавливает не частную собственность рабочего, но индивидуальную
собственность на основе завоеваний капиталистической эры, т. е. на основе
кооперации и общего владения землёй и другими средствами производства, которые
произведены самим же трудом».
Итак, к чему сводятся в основном положения Маркса? Маркс развёртывает
диалектику противоречивого развития форм частной собственности, в котором
каждая последующая стадия, вырастая из предыдущей и являясь её отрицанием, в
свою очередь сама отрицается силой развития своих противоречий. Как превращение
мелкой частной собственности в крупную капиталистическую, так и превращение
последней в общественную происходит на основе развития существенного
противоречия в самом способе производства. Каждая стадия в развитии форм
частной собственности в известной степени разрешает определённую форму
противоречия, присущую предыдущей ступени развития способа производства,
взятого в целом. Так индивидуальная форма частной собственности,
предшествовавшая капиталистической, выросла из разложения феодальной
собственности. В ней было дано разрешение противоречия между развитием
производительных сил и формами феодальной собственности, задерживавшими
развитие ремесла и торговли. «Частная собственность рабочего на средства
производства» (Маркс) явилась основой
мелкого производства, которое в тот период было необходимой ступенью развития
общественных производительных сил на новую ступень. Но в ходе развития этой
формы мелкой частной собственности «многих» стихийно возникло и всё более
развивалось противоречие между владением средствами производства мелкого
производителя и дальнейшим развитием производительных сил. Капитализм разрешил
эту форму противоречий отчуждением средств производства от мелкого
производителя и концентрацией их в руках немногих магнатов капитала. Но
капитализм вызвал к жизни другую форму того же противоречия между
производительными силами и частной собственностью — антагонистическое
противоречие между общественной организацией труда и частными формами
присвоения.
Вместе с тем он создаёт высоким развитием производительных
сил материальные предпосылки для разрешения этого противоречия. Социализм,
развивая до небывало высокой ступени производительные силы и окончательно
уничтожая частную собственность на средства производства, полностью устраняет
разрыв между трудом и собственностью на средства производства. Новая «индивидуальная
собственность» членов социалистического общества — собственность на средства
потребления — только внешними своими чертами походит на индивидуальную
собственность, из которой вырос капитализм, и является целиком подчинённым
моментом новой социалистической собственности на средства производства.
«...Общественная собственность распространяется на землю и на
другие средства производства, а индивидуальная собственность — на продукты,
следовательно на предметы потребления».[4]
Итак суть закона отрицания отрицания, подчёркнутая Марксом в
данном отрывке, сводится к следующим основным положениям:
1. Между различными стадиями противоречивого развития
частной собственности, в которых произошло возникновение и развитие
капитализма, существует глубокая внутренняя связь.
2. Каждая стадия, преодолевая специфическую форму
противоречия предыдущей, отрицая её, порождает присущую ей форму противоречия и
тем самым подготовляет своё собственное отрицание.
3. Эти стадии, отрицающие друг друга, в конечном счёте разрешают
общее, присущее им противоречие и следовательно последнее «отрицание отрицания»
означает переход к новой закономерности, к новому существенному противоречию.
4. Двойное отрицание воссоединяет в себе в известных чертах
предыдущие стадии и с внешней стороны представляет возврат к некоторым чертам
исходной формы основного противоречия. «Синтез» отрицает и преодолевает как «тезис»,
так и «антитезис», но внешняя форма «синтеза» воспроизводит некоторые черты
внешней, формы тезиса.
Исходя из этих основных положений, постараемся разобраться в
конкретном содержании закона отрицания отрицания. Центральным моментом во всех
указанных положениях является развитие через противоречие, через порождаемое
последним отрицание и отрицание отрицания. Разберёмся сначала в сути
диалектического отрицания. Мы уже знаем из предыдущего изложения, что развитие
любого процесса происходит на основе развития его внутренних противоречий.
Выступая сторонами противоречия, противоположности взаимно обусловливают и
взаимно дополняют друг друга. Но взаимная обусловленность противоположностей
покоится в своей основе на том, что каждая из них является отрицанием другой и
утверждением себя самой.
Каждая сторона выступает следовательно и как полагающая и
как отрицающая другую. Вместе с тем они образуют единство противоположностей, в
котором их взаимная борьба ведёт к отрицанию данного единства. Следовательно движущее
противоречие процесса содержит в себе самом отрицание, как свой момент.
«Диалектический материализм, — писал Ленин, — требует
указания различия, связи, перехода. Без этого простое положительное утверждение
не полно, безжизненно, мертво».[5]
Эта связь, различие и даётся развитием противоречия, в котором движущим началом
и выступает отрицание. Анализ развития любого процесса требует прежде всего
вскрытия его существенного противоречия, отыскания его «отрицательности»,
которая и выступает источником его самодвижения.
Капиталистический способ производства вырос на разорении
многомиллионной массы мелких собственников, крестьянства и ремесленников. Этот
исторический процесс раздвоения мелкого производителя, который одновременно
являлся собственником средств производства, привёл к образованию небольшой кучки
крупных собственников с одной стороны и лишённых всякой собственности миллионов
пролетариев — с другой. Обе противоположности — капитал и наёмный труд — взаимно
обусловливают друг друга, и уничтожение одной из них есть в то же время
уничтожение другой. Капитал есть прежде всего общественное отношение,
существенным моментом в котором выступает отношение
капитала к наёмному труду. Наёмный труд есть общественное отношение и как
таковое он невозможен без капитала, являющегося его существенным моментом.
Вместе с тем обе стороны составляют единство — капиталистический способ
производства, — единство, в котором развёртывается классовая борьба
пролетариата и буржуазии.
Материалистическая диалектика объясняет возникновение
отрицания в силу развития внутренних противоречий процесса. Поэтому отрицание
выступает моментом в борьбе противоположностей и вместе с тем служит истинной
связью между переходами от одних стадий к другим. Для формальной логики
характерно иное понимание отрицания. Отрицание с точки зрения формальной логики
приходит извне. Оно является внешней антагонистической силой по отношению к
данному процессу. Метафизическая логика не видит развития противоречий внутри
процесса, самоотрицания процесса. Отрицательность не выступает движущим
моментом внутри развивающегося противоречия, а только внешней силой. Такое
внешнее понимание отрицания обосновывают и механисты. Так Каутский в «Материалистическом
понимании истории» обрушивается на диалектическое отрицание, опирающееся на
самодвижение материи. Никакого, мол, самодвижения материи нет. Самодвижение
есть мистика, заимствованная у Гегеля, который говорил о самодвижении духа.
Самодвижение ничего не объясняет. Действительным источником движения, по
Каутскому, является взаимодействие двух внешних сил. При таком взаимодействии
одна из этих сил отрицает другую. Среда отрицает организм — это антитезис
(первое отрицание). Организм преодолевает отрицание среды — это синтезис
(отрицание отрицания). Здесь и отрицание и отрицание отрицания чисто внешни
друг к другу. Каутский обрушивается на диалектическое понимание отрицания,
согласно которому в каждом единстве содержится противоречие, согласно которому
каждая ступень в развитии процесса — и отрицание и отрицание отрицания — выступают
как определённые фазы в развитии единства противоположностей. Каутский не
понимает, что именно это единство противоположностей и есть движущий источник
развития процесса.
«Движение, — пишет он, — проистекает из противоположности
или столкновения противоположных элементов».
Итак, для Каутского, как и для всякого механиста, характерны
следующие моменты в понимании отрицания:
1. Отрицание как внешний момент по отношению к развитию
процесса, который понимается как непрерывно развивающийся процесс, не имеющий
внутри себя качественных переходов и стадий, отрицающих друг друга.
2. Отрицание как абсолютное отрицание, как уничтожение.
Понимание отрицания как абсолютного отрицания ведёт к непониманию того, что
отрицание выступает моментом связи в противоречивом развитии процесса, что
отрицание выступает одновременно и положительным моментом в развитии процесса,
является утверждением новых тенденций в противоречивом единстве.
«Диалектический «момент», — писал Ленин, — требует указания «единства»,
т. е. связи отрицательного с положительным, нахождения этого
положительного в отрицательном. От утверждения к отрицанию — от отрицания к «единству»
с утверждением — без этого диалектика станет голым отрицанием, игрой или
скепсисом».[6]
Механистическая методология, отрицающая внутреннее
самодвижение процесса, не видит этого «единства» отрицания с утверждением, а
напротив разрывает их, противопоставляет их друг другу. Глубокое принципиальное
отличие диалектического понимания отрицания от механистического Ленин выразил в
следующих словах: «Не голое отрицание, не зряшное отрицание, не скептическое
отрицание, колебание и сомнение характерно и существенно в диалектике, которая
несомненно содержит в себе элемент отрицания и притом как важнейший свой
элемент, — писал Ленин, — нет, а отрицание как момент связи, как момент
развития с удержанием положительного, т. е. без всяких колебаний, без
всякой эклектики».[7]
Уже из этого следует, что диалектическое отрицание должно
быть определённым отрицанием, чтобы выражать связь явлений в развитии процесса.
«В диалектике отрицать не значит просто сказать «нет», или объявить вещь
несуществующей, или уничтожить её по произволу... Способ отрицания определяется
здесь во-первых общей, а во-вторых особенной природой данного процесса.
Следовательно первое отрицание я должен произвести таким образом, чтобы было
или стало возможным второе отрицание. Но как этого достигнуть? Это — смотря по
особой природе каждого отдельного случая. Если я размолол ячменное зерно или
раздавил насекомое, то я хотя и совершил первый акт отрицания, но сделал
невозможным второй. Для каждой категории предметов имеется таким образом
особый, ему свойственный способ такого отрицания, чтобы из него получилось
развитие».[8]
Появление растения из зерна, брошенного в землю, не есть
голое отрицание зерна, а его дальнейшее развитие. Возникновение
капиталистического хозяйства из мелкотоварного есть дальнейшее развитие
последнего. Простая гибель зерна, уничтожение насекомого птицей само по себе не
выражает внутренней закономерной связи стадий процесса. Напротив, гибель зерна,
как такового, при появлении растения есть в то же время и его сохранение в
растении, которое на определённой ступени развития воспроизводит другие зёрна.
Отрицание есть в то же время и утверждение, «гибель» в то же время и сохранение.
Диалектическое отрицание, являясь ступенью в развитии процесса, выступает как
преодоление старого, с одной стороны, и как сохранение отдельных сторон его в
качестве подчинённого момента — с другой. Такое диалектическое отрицание Гегель
назвал «снятием». Но у идеалиста Гегеля «снимали» друг друга не реальные вещи,
а понятия. Маркс, критикуя идеалистический характер гегелевского «снятия», при
котором вся действительность оказывалась «снятой» в абсолютом знании, указывал
на его недействительный, мнимый характер. «Это мыслящее снимание, оставляющее в
действительности нетронутым свой предмет, полагает, что оно его действительно
преодолело»[9]
— писал Маркс, подчёркивая необходимость изучения действительного развития.
Вместе с тем Маркс указывал на положительные моменты в постановке Гегелем самой
проблемы «снятия». Маркс указывал, что снятие есть «предметное движение,
вбирающее в себя обратно отрешение», что снятие выступает не только как
преодоление, но и как сохранение, подчинение себе отдельных сторон предыдущих
этапов в развитии процесса. В ряде своих работ Маркс показал, что в
собственности капиталистического способа производства мелкая частная
собственность преодолена как самостоятельная закономерность, сохранена как
побочная «снятая» форма капиталистической закономерности.
Проблема «снятия» играет значительную роль при анализе
тенденций общественного развития. Гениальность Ленина заключалась между прочим
в том, что он со всей ясностью и резкостью подчеркнул всё значение
использования старого в условиях новой действительности. В противовес всяким «левацким»
заскокам он подчёркивал необходимость такого воздействия на развитие
действительности, при котором не происходило бы голого отрицания старой
действительности. В противовес правым оппортунистам он подчёркивал необходимость
такого отрицания старого, при котором последнее не просто сохранилось бы в
новом, вросло бы в новое, а уничтожилось бы как целостная система, как
самостоятельная закономерность и выступило бы только как побочная форма новой
закономерности, здесь проявилось диалектическое понимание отрицания в
гениальной ленинской тактике нэпа. Нэп выступил формой противоречивого развития
социализма, в которой происходило своеобразное отрицание капитализма при его
частичном допущении, формой соревнования социализма с капитализмом в условиях,
обеспечивающих победу первого. Развитие нэпа означало разрешение проблемы «кто
кого», победу социализма, уничтожение капитализма в рамках нэпа. Будучи
определённой формой развития социализма, в то же время уничтожающей капитализм,
нэп, разрешая основное противоречие, подготовлял в дальнейшем своё собственное
отрицание окончательным преодолением элементов капитализма.
Троцкисты и новая оппозиция не поняли диалектики нэпа. Самый
нэп они отождествляли с капитализмом. «Нэп — это капитализм, который держит на
цепи пролетарское государство» — говорила Крупская. Троцкисты объявили формы и
методы нэпа капиталистическими формами и методами, не видя, что природа
торговли, денег, хозрасчёта в условиях социалистического строительства
существенно видоизменилась, что использование старых форм и методов не означает
их простого перенесения в рамки советского хозяйства, а их критическое усвоение
и конечное преодоление. Троцкисты не видели, что в становлении новой
закономерности старые формы и методы уже занимают подчинённое положение и не
являются простым повторением капиталистических методов. Естественно, не видя
путей к диалектическому отрицанию капитализма в нэпе, троцкисты предлагали
партии политику, направленную на срыв нэпа, а следовательно и самого
социалистического строительства.
Правые тоже не поняли диалектики отрицания в нэпе, ибо стояли
за такое использование капитализма с его формами и методами за такое
развёртывание товарооборота, которое ни к чему иному, как к укреплению капиталистических
элементов, не могло привести, т. е. опять-таки грозило срывом
социалистического строительства. Если правые стояли за такое «отрицание»
кулачества, которое означало врастание кулацких кооперативных гнёзд в
социализм, то троцкисты предлагали в 1927 г. такое отрицание кулачества,
которое означало перепрыгивание через необходимую ступень развития, ступень
индустриализации страны, строительства совхозов и колхозов, для перехода к развёрнутому
социалистическому наступлению, к ликвидации кулачества как класса. То «отрицание»,
которое предлагали троцкисты в 1927 г., ни к чему иному не могло привести,
как к реставрации капитализма в деревне и в городе.
Итак, суть диалектического отрицания сводится к следующим
положениям: 1) отрицание является результатом имманентного развития
противоречий процесса, 2) выступает моментом в противоречивом единстве
противоположностей, 3) является вместе с тем ступенью, отрицающей
предшествовавшее развитие, 4) «снимает» в себе предыдущие стадии, 5) является
связью противоречивого развития процесса в целом в его различных стадиях.
Только такое понимание отрицания даёт возможность раскрыть
во всей глубине диалектику отрицания отрицания и дать критику метафизического
понимания этого закона. Подобно диалектическому отрицанию и в отрицании
отрицания должна быть подчёркнута связь новой стадии с предыдущими, процесс
развития. Энгельс даёт критику того понимания закона отрицания отрицания,
которое сводит его к внешней смене явлений и выражается в «детском занятии
попеременно ставить а, затем его вычёркивать,
или попеременно утверждать о розе, что она есть роза и что она не есть роза».
Так писал Энгельс, указывая, «что при таком занятии не выяснится ничего, кроме
глупости того, кто предпринимает подобную скучную процедуру.
А между тем метафизики хотят уверить, что раз мы желаем
совершить отрицание отрицания, то его надлежит произвести именно таким образом».[10]
Развитие в определённом направлении, подчёркивающем внутреннюю связь стадий, — в
этом суть и отрицания отрицания.
Между тем критики марксизма сводят закон отрицания отрицания
именно к внешней смене явлений, к «триаде», которая в действительности
составляет «внешнюю поверхностную сторону» (Ленин)
диалектического процесса. Критики, нападая на марксизм, обвиняют его в том, что
марксисты изображают развитие по гегелевской триаде. Согласно последней
развитие происходит, следующим образом. В начале развития какого-либо процесса
мы имеем некоторую вещь, которая выступает как тезис, положение. Эта вещь
порождает свою собственную противоположность — антитезис. Дальнейшее развитие
как бы объединяет тезис и антитезис, т. е. выступает как синтез, как
отрицание отрицания.
Таким образом развитие любого объекта проходит три стадии,
образующие триаду, — тезис, антитезис, синтезис.
Этими положениями Гегель хотел подтвердить закон развития
через борьбу противоположностей, переход одного явления в другое, ему
противоположное, и переход последнего в такую противоположность, в которую
заключены обе предшествующих ступени развития. В положениях Гегеля заключалась
глубокая мысль, которую критически восприняли и развили Маркс и Энгельс.
Энгельс писал, что отрицание отрицания «в сущности очень простая, повсюду
ежедневно совершающаяся процедура, которую может понять всякий ребёнок, если
только сорвать с неё мистическую ветошь, в которую её закутывала старая
идеалистическая философия». Но как раз метафизическая философия и не видела
ничего иного в законе отрицания, как мистическую ветошь, как схему,
претендующую на объяснение любых явлений. Отрицание отрицания было подменено
метафизиками триадой, как схемой. Правда, необходимо сказать, что сам Гегель
дал повод, особенно в его «философии права», истолковать «триадичность» стадий
развития как самый закон развития, а не как только общих сторон закона
отрицания отрицания. Так он рассматривал преступление как отрицание права, а
наказание как отрицание преступления. Триада здесь действительно выступала как,
внешняя схема, под которую подгонялись явления действительности. С таким же
успехом можно было бы сказать, что и борьба за существование в органической
природе происходит по триаде: птицы пожирают насекомых (тезис и антитезис), а
хищники поедают птиц (синтезис). В желудке хищника происходит как бы
объединение мира насекомых и мира птиц.
Конечно, такое схематическое подведение явлений под триаду
не могло объяснить развития. Идеализм Гегеля, рассматривавший отрицание
отрицания как процесс саморазвития и самоутверждения понятия, приводил его к
неизбежной необходимости чисто логического обоснования переходов понятий друг в
друга. Получалась весьма часто необоснованная игра переходами, их натянутость,
искусственность, пустота, которую неоднократно подмечали Маркс и Ленин.
Отрицание отрицания как чисто логическая конструкция ничего иного и не могла
выразить, как только внешнюю сторону закона отрицания отрицания — его
триадичность.
Маркс и Энгельс в своих изложениях закона отрицания
отрицания подчёркивали не его «триадичность», а как раз имманентную связь
развивающихся и сменяющих друг друга явлений. Мы уже приводили анализ Марксом
исторических тенденций развития капитализма, где как раз подчёркнута эта
сторона закона отрицания отрицания.
Энгельс в «Анти-Дюринге» приводит пример с ячменным зерном.
При соответственных условиях зерно, брошенное в землю, даёт всходы. «Зерно, как
таковое, исчезает, отрицается, на место его появляется выросшее из него
растение, отрицание зерна. Но каков нормальный круговорот жизни этого растения?
Оно растёт, цветёт, оплодотворяется и наконец производит вновь ячменные зёрна,
и как только последние созреют, стебель отмирает, отрицается в свою очередь.
Как результат этого отрицания мы здесь имеем снова первоначальное ячменное
зерно, но не одно, а сам-десять, сам-двадцать или тридцать».[11]
Народник П. Михайловский истолковывает пример, Энгельса
с зерном по-своему. Он говорит, что в развитии растения можно насчитать больше
отрицаний, например: стебель отрицает зерно, цветок отрицает стебель, плод
отрицает цветок. Где же триада? Ведь здесь три отрицания, а не два. Кроме того
Михайловский толкует Энгельса так, будто последний видит всё различие между
зерном и плодом в количестве зёрен. Михайловский произвёл здесь двойную
фальсификацию закона: свёл любое чередование явлений к отрицанию; во-первых — подменил
проблему качественного развития в смене стадий количественным, во-вторых — Михайловский
прежде всего не понял, что как отрицанием, так и отрицанием отрицания выступает
не всякое явление в развитии процесса, а ступень, «снимающая» в себе
предшествующее развитие процесса в целом.
«Цветок есть орган растения и как таковой так же мало
отрицает растение, как голова г. Михайловского отрицает г. Михайловского.
Но «плод», т. е., точнее, оплодотворённое яйцо, есть действительно
отрицание данного организма в качестве исходной точки развития новой жизни.
Энгельс и рассматривает круговорот жизни растения от начала развития его из оплодотворённого
яйца до воспроизведения им оплодотворённого яйца».[12]
Так возражает Плеханов Михайловскому по поводу его попыток
опровергнуть отрицание отрицания. Михайловский, превратив отрицание отрицания в
произвольное чередование явлений, рассматриваемое вне их связи с развитием
целого, сделал вместе с тем упор на количественной стороне процесса развития.
Энгельс как бы предвидел подобные «возражения». В «Анти-Дюринге
«он писал: «Так же как и с ячменным зерном, процесс этот совершается у
большинства насекомых, например у бабочек. Они появляются из яичка путём отрицания
его, проходят через различные фазы превращения до половой зрелости,
совокупляются и вновь отрицаются, т. е. умирают, как только совершился
процесс продолжения рода и самки положили множество яиц... Что у других растений и животных процесс разрешается не так просто, что
они не единожды, но много раз производят семена, яйца или детёнышей, прежде чем
умрут, — всё это нас здесь не касается, нам только нужно было показать, что
отрицание отрицания действительно происходит в обоих царствах органического
мира».[13]
Итак, дело не в количестве отрицаний, а в том, что весь
кругооборот развития заключает в себе своё собственное отрицание и отрицание отрицания.
Мало того, беря весь процесс развития в его результате, например зерно — растение
— зёрна, Энгельс далее указывает, что и здесь дело не сводится к количественной
стороне развития.
«Хлебные злаки, — пишет он, — изменяются крайне медленно,
так что современный ячмень почти совершенно подобен ячменю прошлого века. Но возьмём
какое-нибудь пластическое декоративное растение, например далию или орхидею;
если мы будем искусственно воздействовать на семя и развивающееся из него
растение, то как результат этого отрицания отрицания мы получим не только большее количество семян, но и качественно улучшенное семя, могущее
производить более красивые цветы, и каждое повторение этого процесса, каждое
новое отрицание отрицания увеличивает это совершенство».[14]
Итак, в законе отрицания отрицания Маркс и Энгельс в
основном подчёркивают внутреннюю связь и соотношение последовательных ступеней
объективного развития, от возникновения противоречия в каком-либо процессе до
его относительного разрешения во внешних формах развития. И в примере с зерном
Энгельсом взят кругооборот жизни растения от его зародышевого состояния зерна,
являющегося результатом иного вегетативного цикла до образования новых плодов,
являющихся в то же время начальной стадией нового растения. Отрицание отрицания
выступает таким образом как: 1) результат развития внутренних противоречий
процесса, 2) как момент в противоречивом единстве противоположностей,
3) как особая ступень в развитии
процесса, снимающая в себе предыдущие
стадии, ступень, означающая разрешение основных противоречий, завершение кругооборота развития и переход к
новому существенному единству противоположностей.
Тезис, антитезис и синтезис в кругообороте развития зерна:
зерно — растение — зёрна, выражают различные стадии развития. Вместе с тем в
процессе развития антитезис дан в тезисе, ибо развитие зерна дано постольку,
поскольку оно отрицается как зерно и развивается как растение. То же относится
и к синтезису — он тоже включён как момент в развитие растения, поскольку
последнее завершает свой цикл в плодоношении. Более того, синтезис как момент
включается в новый тезис, поскольку он как завершение одного кругооборота
становится исходным пунктом (тезисом) другого кругооборота, или нового,
процесса развития.
Материалистическая диалектика следовательно рассматривает
тезис, антитезис и синтезис как формы и ступени развития и разрешения
противоречий в процессах действительности: 1) как одно существенное
противоречие, являющееся в то же время исходным пунктом нового противоречия,
его отрицающего; 2) как развитие этого нового противоречия; 3) как
снятие его и следовательно относительное разрешение как его, так и исходного
противоречия в новом процессе, подготовленном всем предшествующим развитием.
Материалистическая диалектика вместе с тем подчёркивает соотносительность
стадий в развитии процессов: каждая стадия, будь то тезис, антитезис или
синтезис, представляя собой особую форму движущего противоречия, сама
распадается на тезис и антитезис и завершает своё развитие в синтезисе. Следовательно вся суть проблемы отрицания
отрицания заключается именно в проблеме возникновения новой закономерности
через развитие противоречий предшествовавших процессов действительности.
Теперь мы можем показать, что различие обоих противоположных
пониманий закона отрицания отрицания — диалектического и метафизического — состоит
в различной трактовке проблемы, возникновения нового.
Гегель своей постановкой вопроса о снятии тезиса и
антитезиса в синтезисе вскрыл диалектический путь развития, приводящий к
появлению новых закономерностей. Проблема исторического синтезиса и есть
проблема возникновения нового. Мы постараемся разъяснить это показав, что в этом-то
и раскрывается в наиболее глубокой степени сущность закона отрицания отрицания.
В самом деле, может ли метафизическое отрицание объяснить
возникновение нового? Мы уже видели в разделах, посвящённых критике механистов,
в связи с их непониманием закона единства противоположностей и закона перехода
количества в качество и обратно, что проблему развития механисты разрешить не
могут. Сводя всё качественное своеобразие к количественным отношениям, они всё развитие
сводят к механическому движению, т. е. перемещению. Новое рассматривается
ими как новое сочетание имевшихся уже ранее элементов. Новое может быть
навсегда, сведено к старому путём разложения на простейшие элементы. Новое,
синтез, следовательно, не отличается по своему качеству, по своей
закономерности от старого. Абсолютизируя момент непрерывности, не видя
скачкообразного перехода при образовании новых качеств, такая методология
естественно не может объяснить возникновение нового, проблему развития.
Не умея ни поставить, ни разрешить проблему исторического
синтеза, механистическая методология по сути дела не вскрывает и сути закона
отрицания отрицания, сводя его к «триаде». Сведение к «триаде» отрицания
отрицания характерно для всех, кто находится не в ладах с диалектикой.
Совершенно естественно, что Каутский, механистически
противопоставляющий «тезис» «антитезису» и эти последние «синтезису», не может прийти
к правильной, постановке проблемы нового. Новое Каутским сведено к
неожиданному, «совершенно новому». Рассечение «тезиса» и «антитезиса» приводит
к разрыву связей в развитии действительности.
В развитии растения появление его плодов, зёрен выступает
его отрицанием, т. е. отрицанием отрицания исходного зерна. Но зёрна
порождены развитием растения, они составляют момент растения, но такой, который
означает конец развития растения. Растение гибнет, зёрна остаются. Кругооборот
развития закончен.
Каутский недоумевает: какое же это отрицание отрицания,
когда одновременно есть и растение (отрицание зерна) и новые зёрна (отрицание
отрицания). Как механист, он хотел бы разорвать эти две стадии абсолютной
гранью во времени, не понимая того, что в действительном развитии уничтожение
старого и есть возникновение нового.
Бухарин, со свойственным ему схематизмом, всё развитие
подгоняет под схему. В «Теории исторического материализма» он пытается
показать, как происходит развитие. Сведя борьбу противоположностей к борьбе
противоположных сил, Бухарин вместо единства противоположностей, на основе их
борьбы, развивает теорию равновесия. Мало того, он заявляет, что и Гегель всю
диалектику сводил к теории равновесия. Бухарин пишет по этому поводу: «Гегель
заметил такой характер движения и выразил его в следующей форме: первоначальное
состояние равновесия он назвал тезисом, нарушение равновесия — антитезисом,
восстановление равновесия на новой основе — синтезом (объединяющим положением,
в котором примиряются противоречия). Этот-то характер движения всего сущего,
укладывающийся в трёхчленную формулу («триаду»), он и назвал диалектическим».[15]
На той же механистической позиции стоит и Сарабьянов,
доказывающий существование двух триад у Гегеля. Одна триада выражена следующим
образом: 1) положение, 2) отрицание положения, 3) отрицание
отрицания положения. С этой триадой Сарабьянов вполне солидаризируется,
предварительно механически её обкорнав. «Ведь ясно, — пишет он, — что от зерна,
до колоса бесчисленное количество ступеней. Взяты же три ступени (триада), как
схема прошлого, сегодняшнего и будущего».[16]
Но есть и вторая триада — тезис, антитезис и синтез. Первые две ступени не
вызывают у Сарабьянова никаких сомнений. Зато относительно синтеза он ставит
вопрос: «есть ли третья ступень «синтез», т. е. сочетание первой и второй,
смычка тезы и антитезы?»[17]
И далее Сарабьянов разъясняет, что «синтез образуется следовательно так: одни
свойства (видоизменённые) — от тезы, другие — от антитезы».[18]
Механистически истолковав синтез как сочетание старых (отчасти видоизменённых)
свойств, Сарабьянов указывает, что вторая триада не всегда объясняет процессы
развития, хотя большей частью и пригодна для их понимания.
Итак, всё развитие сведено к «триаде», триада — к
равновесию, его нарушению и восстановлению, синтез — к примирению
противоположностей (Бухарин),
сочетанию свойств (Сарабьянов).
Понятно, что проблему нового ни Бухарин, ни Сарабьянов не разрешают. Мы знаем
уже, к каким политическим выводам привела его теория равновесия и примирения
противоположностей. При первых успехах социалистического строительства, которые
вызвали бешеное сопротивление классового врага, правые стали кричать о
нарушении равновесия и о необходимости его восстановления. «Синтез» должен был
произойти на «новой основе». Этой «новой» основой, по мнению правых, являлось
возвращение к нэпу 1923 г. В действительности такой «синтез» являлся
реакционным обоснованием необходимости оставаться в рамках старого,
подкрашиванием старого.
Как правые, так и «левые» не понимали диалектики
противоречивого развития переходного периода и становления в нём социализма. В
противоречии между социализмом и мелкотоварным хозяйством, рождающим
капитализм, и заключается основное противоречие переходного периода, являясь
специфической для него формой противоречия социализма и капитализма. Военный
коммунизм, нэп, период социализма — таковы те основные стадии, которые проходит
развитие социалистического строительства, разрешение противоречий переходного
периода. Военный коммунизм явился той формой лобовой атаки против капитализма,
которая была вызвана условиями гражданской войны и интервенцией международного
капитализма против страны диктатуры пролетариата. Разрешив противоречие
социализма и капитализма в его начальной форме, заложив основы фундамента
социалистической экономики — экспроприацию экспроприаторов, — военный коммунизм
не мог разрешить основного противоречия переходной экономики в СССР, не мог
обеспечить построение фундамента социалистической экономики. Нэп, являясь
отрицанием военного коммунизма, как всеобщей экономической политики переходного
периода, выступил вместе с тем, опираясь на все его положительные завоевания,
той формой социалистического строительства, которая обеспечивала подготовку
разрешения противоречий пролетариата и крестьянства и следовательно разрешение
проблемы «кто кого». В нэпе развёртываются во всей своей глубине противоречия
переходного периода, ибо идёт ожесточённая классовая борьба за окончательный
подрыв корней экономики классового врага, за упрочение и завершение фундамента
социалистической экономики, за перевод бедняцко-середняцкого крестьянства на
рельсы социалистической экономики. Движущей отрицательностью противоречий нэпа
выступает социалистическое строительство, в своём движении отрицающее и данную
форму своего развития, т. е. нэп. Вступление в период социализма является
вступлением в период окончательного разрешения основных противоречий нэпа. Если
«отрицание» военного коммунизма происходило на основе закономерностей нэпа, то «отрицание
отрицания» означает переход к новой закономерности социализма, на основе
которой происходит движение всей системы общественных отношений в СССР, на
основе которой ликвидируются капиталистические классы и возводится здание
социалистического общества.
Новое возникает через скачок. Отрицание и отрицание отрицания
выражают собою этот перерыв непрерывности, появления новой закономерности,
которая снимает старую форму противоречия, но в синтезе старое противоречие
снимается вместе с тем противоречием, которое послужило ему предпосылкой и
исходным пунктом. Только конкретный анализ может показать, как преодолены в
синтезе и насколько «сохранены» противоположности. Конкретный анализ
показывает, что разрешение проблемы «кто кого» ещё не означает уничтожения нэпа
в целом, что мы вступили в период социализма и вместе с тем в последний этап
нэпа, что нэп окончательно будет преодолён в развёрнутом социалистическом
обществе. Но вступление в период социализма и означает, что развитие СССР
происходит не на основе закономерностей, характерных для первых этапов нэпа, а
на основе закономерностей социализма, подчинивших себе закономерности нэпа.
Правые не могли понять, стоя на позициях механистической
методологии, диалектики социализма, переплетающегося с последним этапом нэпа.
Видя наличие нэпа, они отрицали вступление в период социализма. «Отрицания
отрицания» по отношению к военному коммунизму, исторического синтеза они и не
заметили. Контрреволюционный троцкизм, равно как и международный социал-фашизм,
тоже отрицает вступление СССР в период социализма.
Как правые, так и «левые» не вскрывают диалектики
общественного развития на основе смены стадий через ряд диалектических
отрицаний. Поэтому по сути дела и те и другие не видят иной дилеммы, кроме:
либо нэп, либо социализм, по-разному предлагая её разрешение.
Вульгарная теория эволюции, основанная на механистической
методологии, и такая же вульгарная теория скачков, базирующаяся на том же
основании, не могут следовательно объяснить возникновение нового, вскрыть суть
проблемы исторического синтезиса, т. е. суть закона отрицания отрицания.
Не только механисты, но меньшевиствующие идеалисты, не
заострив проблемы синтеза, как проблему возникновения нового, неизбежно должны
были скатиться к эклектическому пониманию синтезиса.
Отрицание отрицания, синтез, новое — возникает не путём простого
объединения, соглашения, примирения, внешнего сочетания противоположностей. Это
механистическое толкование синтеза является не чем иным, как эклектизмом. Когда
Ленин описывает дискуссию о профсоюзах и приводит две основные борющиеся точки
зрения, то он ясно подчёркивает эклектизм Бухарина, который выступил с
предложением объединить и тезисы, одобренные ЦК, и тезисы Троцкого. Ленин
указал, что суть вопроса не в том, чтобы объединить две противоположных точки
зрения. Всякий предмет, явление имеет много противоположных сторон и
определений. Однако в конкретной обстановке важно найти то новое, что выступает
ведущим во взаимодействии этих сторон, вскрыть новое как закон движения целого.
Эклектик не умеет вскрыть это новое, ведущее начало.
Группа меньшевиствующего идеализма по вопросу о синтезе
скатилась на механистические позиции. Достаточно указать на Деборина, который
понимал под синтезисом слияние противоположных сторон. В «Введении в философию
диалектического материализма» Деборин изображает философию Маркса как синтез
эмпиризма и рационализма, французского материализма и гегелевской
идеалистической диалектики. Достаточно указать на это, чтобы понять, что новое,
суть в марксизме-ленинизме при такой постановке вопроса не вскрывается.
Анализируя теорию познания диалектического материализма, мы убеждаемся, что она
вовсе не является синтезом эмпиризма и рационализма.
Диалектический материализм преодолевает односторонность
эмпиризма и рационализма, разрывавших чувственный и логический моменты единого
процесса познания. Диалектический материализм не отрицает эмпирического и
рационального момента в познании, но отнюдь не сохраняет эмпиризма и
рационализма как направления.
В законе отрицания отрицания конкретизируется закон единства
и борьбы противоположностей как закон разрешения старых и возникновения новых
противоречий. В этом видит суть закона отрицания отрицания Энгельс. Он пишет: «Истинное,
естественное, историческое и диалектическое отрицание есть (формально) движущее
начало всякого развития — разделение на противоположности, их борьба и
разрешение, причём (в истории отчасти, в мышлении вполне), на основе
проделанного опыта, вновь достигается исходный пункт, но на более высокой
ступени».[19]
Энгельс в приведённом отрывке указывает и ещё одну сторону
закона отрицания отрицания — возвращение к началу. Эта проблема тоже по-разному
трактуется двумя противоположными концепциями развития.
В конспекте «Науки логики» Гегеля Ленин, перечисляя элементы
диалектики и характеризуя их, пишет по поводу развития, что в высшей стадии имеется
«повторение... известных черт, свойств её низшей» и «возврат якобы к старому»
(отрицание отрицания).[20]
Здесь подчёркнута внутренняя связь различных стадий
развития, проблема «снятия» низшей стадии развития в высшей. Об этом мы
говорили выше, вскрывая диалектический характер отрицания. Но одновременно
Ленин ставит здесь проблему возвращения «якобы к старому», к началу процесса,
проблему того, что синтезис и тезис по ряду старой своей формы сходны между
собой.
В диалектике природы Энгельс набрасывает общую картину
развития нашего познания, перечисляя его основные стадии. Вначале — стихийная
диалектика греческих философов, затем период её отрицания — длительное
господство метафизики, и наконец отрицание отрицания — диалектический метод как
преодоление метафизики, вызванное ростом её внутренних противоречий, её бессилием,
неумением логически обработать накопившийся материал естествознания и
общественных наук. Это противоречие требует «возврата в той или иной форме от
метафизического мышления к диалектическому».[21]
«И вот мы снова вернулись, — пишет Энгельс, — к концепциям
великих основателей греческой философии о том, что вся природа, начиная от
мельчайших частиц до её величайших тел, начиная песчинкой и кончая солнцем...
находится в вечном возникновении и уничтожении, в непрерывном течении, в
неуставном движении и изменении».[22]
Но есть ли разница во взгляде на развитие у греческих
диалектиков и в современной диалектике? Разница существенная. «То, что было у
греков гениальной догадкой, является у нас результатом строго научного,
опытного исследования и поэтому имеет гораздо более определённую и ясную форму».
У греков диалектика не развита и не обоснована развитием всех наук. Возврат к
диалектике происходит на новой основе, на основе богатейшего развития опытного
знания, естествознания и общественных наук.
Каково же соотношение синтезиса к своим предыдущим стадиям?
По поводу соотношения тезиса и антитезиса греческой философии и метафизики Энгельс
пишет: «Если метафизика права по отношению к грекам в подробностях, то греки
правы по отношению к метафизике в целом». Синтезис и состоит в возврате к
целому, обогащённому и дифференцированному развитием всей науки.
Как же возможно возвращение к началу? Оно возможно только в
силу того, что конечный пункт является завершением процессов внутри данной
закономерности и становится исходным пунктом новой закономерности, либо нового
кругооборота. Так происходит развитие растения (зерно, растение, зёрна). Так
происходит развитие форм собственности (общинная, частная, общественная). Так
происходит развитие познания действительности (стихийная диалектика,
метафизика, диалектический материализм). Каждая отдельная стадия в указанных
процессах сама распадается, в силу развития внутренних противоречий, на более
частные тезис и антитезис и находит новое завершение в синтезисе, подымающем всё
развитие на высшую ступень. Так противоречия частной собственности находили своё,
последовательное частичное разрешение в рабовладельческой, феодальной,
капиталистической форме собственности. Уже в силу того, что каждое явление
ходом своего развития порождает свою собственную противоположность, а последняя
в свою очередь превращается в таковую же, — в силу этого и происходит возврат к
ряду черт внешней формы начальной стадии, обогащённой всем последовавшим
развитием.
«Процессы, — писал Энгельс в «Анти-Дюринге», — которые
антагонистичны по своей природе, содержат в себе противоречие, превращение
известной крайности в свою противоположность и наконец как основу всего — отрицание
отрицания».[23]
Иначе говоря, в любом процессе, в силу его раздвоения на
взаимоисключающие противоположности и дальнейшего разрешения этого
противоречия, происходит двойное отрицание. Все противоречивые процессы в
природе и в обществе, являясь выражением отрицания, отрицаются дальнейшим
развитием своих противоречий. Двойное отрицание действительно является общей
формой движения всей действительности. Оно означает разрешение противоречия,
завершение процесса развития данного существенного единства противоположностей,
возвращение по своей внешней форме к исходной точке развития. Отрицание
отрицания по своей внешней форме означает снятие отрицания, а следовательно
(возвращение к первоначальному положению; по своему содержанию отрицание
отрицания включает в себя весь положительный материал предшествующего развития.
Итак, синтезис снимает в себе предыдущие стадии,
возвращается как бы к тезису, но тезису, обогащённому развитием антитезиса. В
таком понимании возвращения к началу и состоит различие между диалектическим
учением о развитии и метафизической теорией кругооборотов. Механистическая
теория кругооборотов в XVIII в. утверждала, что в природе и обществе
постоянно происходит возврат к исходной точке, простое повторение начала. Так
все общества, подымаясь от первобытной дикости к современной культуре,
достигают наивысшего пункта своего развития и идут снова к упадку: Следующий
кругооборот начинает опять с низшей стадии, с дикости. Так происходит якобы
развитие и в животном мире. Животные виды размножаются, развиваются и погибают.
Следующие поколения повторяют тот же кругооборот. Механистическая теория
кругооборотов не замечает, что развитие не есть простое повторение, что
кругооборот является внешней формой выражения развития. Кругообороты не
исключают поднятия на высшую ступень. Кругооборот жизни живых организмов не
исключал развития мира животных. На основе гибели и упадка многих древних
культур общество перешло к его высшим стадиям, к более прогрессивным формам.
Это конечно не исключает возможности и движения назад в отдельные исторические
периоды отдельных народов или общества в целом. Механистическая теория
кругооборотов как раз и не понимает того, что синтезис, как бы возвращающий нас
к исходному пункту развития, выступает продуктом обогащённого развития.
Ещё Гегель, говоря о синтезисе понятий, писал, что в нём «воздвигается
вся масса его предшествующего содержания и через свой диалектический ход вперёд
не только ничего не теряет и не оставляет позади себя, но несёт с собой всё приобретённое
и обогащает и сгущает себя в себе».[24]
То, что Гегелю представлялось саморазвитием понятия, то является в
действительности лишь выражением обогащения нашего познания на каждой новой
ступени развития общественной политики, отражением новой стороны
действительности. Диалектическая теория кругооборотов показывает, как процессы
в их развитии поднимаются со ступеньки на ступеньку. Вместо механистической
теории кругооборота диалектика обосновывает теорию развития «по спирали».
Развитие совершается по кругам, но конечная точка круга не совпадает с началом,
а стоит над исходной точкой процесса кругооборота. Синтезис выступает как
исходный пункт дальнейшего развития, следовательно как тезис в новом процессе
кругооборота.
Развитие идёт по спирали. Возвращение к исходному пункту
является возвратом по внешней форме, но различается по своему обогащённому
содержанию, по своей внутренней структуре.
Ленин в «Шаг вперёд, два шага назад» ярко вскрывает
диалектический характер партийной борьбы на II съезде партии между
революционным и оппортунистическим крылом партии. Ленин анализирует основные
группы на съезде: искровцы большинства,
искровцы меньшинства, центр и антиискровцы, — и показывает, как по мере
обострения и роста принципиальных разногласий изменялся и состав большинства и
меньшинства на съезде. Первоначальное большинство на съезде объединило всех
искровцев, значительную часть центра против антиискровцев при голосовании по
вопросам непринципиальным. По организационным вопросам все искровцы голосовали
против центра и антиискровцев. Далее, по ряду вопросов начинается переход части
искровцев, и большинства и меньшинства, на сторону антиискровцев и центра (по
вопросу о равноправии языков) — большинство становится меньшинством.
Голосование по первому параграфу устава резче подчёркивает деление на
революционное и оппортунистическое крыло. Против революционного крыла голосуют
антиискровцы, значительная часть центра, почти все искровцы меньшинства и
колеблющиеся искровцы большинства. Большинство
стало меньшинством, а меньшинство большинством. Наконец с уходом
антиискровцев со съезда голосование по вопросу о выборах в ЦО, ЦК и совет
партии, давшее победу искровцам большинства против всех искровцев меньшинства и
центра, означает окончательное деление съезда на большинство и меньшинство.
Подводя итоги съезду, Ленин пишет: «Развитие действительно
идёт диалектическим путём, путём противоречий, меньшинство становится
большинством, большинство меньшинством; каждая сторона переходит от обороны к
нападению и от нападения к обороне; исходный пункт идейной борьбы (§ 1) «отрицается»,
уступая место всё заполняющей дрязге, но затем начинается «отрицание отрицания»...
и мы возвращаемся к исходному пункту чисто идейной борьбы, но уже этот «тезис» обогащён
всеми результатами «антитезиса» и превратился в высший синтезис, когда изолированная,
случайная ошибка по § 1 выросла в систему оппортунистических взглядов по
организационному вопросу, когда связь этого явления с основным делением нашей
партии на революционное и оппортунистическое крыло выступает перед всеми всё
более и более наглядно. Одним словом не только овёс растёт по Гегелю, но и
русские социал-демократы воюют между собою тоже по Гегелю».[25]
Закон отрицания выступает дальнейшей конкретизацией закона
единства противоположностей. Он является всеобщим законом развития процессов в
природе, обществе и в нашем мышлении. Наряду с другими основными законами
диалектики он вскрывает пути и формы развития противоречивых процессов
действительности и является одним из методологических орудий нашего познания,
помогающим нам предвидеть перспективы развития конкретных процессов и
сознательно воздействовать на переход их из одной стадии в другую, с одной
ступени противоречия к его высшим формам.
[1]
Маркс под «рабочим» разумеет здесь не современного «пролетария», а
непосредственного производителя вообще.
[2]
Маркс. Капитал, т. I, стр. 611–612, изд. 1930 г.
[3]
Маркс. Капитал, т. I, стр. 613.
[4]
Энгельс, Анти-Дюринг, стр. 119, изд. 1930 г.
[5]
Ленинский сборник IX, стр. 287.
[6]
Ленинский сборник. IX, стр. 287.
[7]
Ленинский сборник. IX, стр. 285.
[8]
Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 130, изд. 1928 г.
[9]
Маркс. Подготовительные работы для «Святого семейства». «Архив Маркса и
Энгельса», кн. 3, стр. 270.
[10]
Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 130.
[11]
Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 124.
[12]
Плеханов. К вопросу о развитии монистического взгляда на историю Собр. соч.,
т. VII, стр. 133.
[13]
Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 134. (Курсив наш. Авторы.)
[14]
Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 134.
[15]
Бухарин. Теория исторического материализма, стр. 77, изд. 1923 г.
[16]
Сарабьянов. Основное в едином научном мировоззрении, стр. 122, изд. 1926 г.
[17]
Сарабьянов. Основное в едином научном мировоззрении, стр. 122, изд. 1926 г.
[18]
Сарабьянов. Основное в едином научном мировоззрении, стр. 123, изд. 1926 г.
[19]
Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 352.
[20]
Ленинский сборник IX, стр. 277.
[21]
Энгельс. Диалектика природы. «Архив Маркса и Энгельса», кн. 2. стр. 129.
[22]
Энгельс. Диалектика природы. «Архив Маркса и Энгельса», кн. 2. стр. 129.
[23]
Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 128.
[24]
Гегель. Наука логики, ч. 2, стр. 211.
Комментариев нет:
Отправить комментарий