четверг, 18 мая 2017 г.

Соотносительность качеств и всеобщая связь вещей

Печальный Демон · Сообщение Соотносительность качеств и всеобщая связь вещей Публикация под именем Rodikov Обновить Вернуться к черновику Просмотр Закрыть СоздатьHTML Ссылка
Качество есть неотъемлемая и специфическая определённость процесса. Неотъемлемая — т. е. такая, без которой вещь перестаёт существовать, как данная вещь. Специфическая — т. е. такая, которая отличает эту вещь от всех других.
Возникает вопрос, в чём заключается эта определённость, каким образом мы можем дать определение данного качества?
Мольер не зря смеялся над средневековыми мудрецами. Их определения «усыпительного действия» через «усыпительную силу», а «усыпительной силы» через «усыпительность» действительно крайне бессодержательны и смешны. Но в чём заключается корень ошибки средневековых учёных? В том, что они хотели найти определение изолированного, вырванного из всякой связи качества. Попробуйте определить какое-либо качество, не упоминая ни о каком другом, не подразумевая хотя бы скрыто его соотношения с чем-либо другим, и вы неизбежно почувствуете, что попали в положение осмеянного Мольером «мудреца».
Познать качество вещи можно только отличая её от других вещей. Таким образом в самой категории качества содержится соотношение с чем-то другим, отличие от этого другого. Нельзя определить вещь без указания её отличий, нельзя сказать, чем является данное качество, не указав хотя бы скрытым намёком на то, чем оно не является.
Озеро характеризуется некоторым качеством, суша есть другое качество. Но в определение озера мы включим и то, что оно окружено со всех сторон сушей.
Если человек высказывает свои взгляды по какому-нибудь вопросу, он не может выразить того, что он утверждает, не указав на то, с чем он не согласен, что он отрицает.
Во всяком определении качества вещи утверждение и отрицание неразрывно связаны друг с другом. Один из величайших материалистов, Спиноза, выразил эту мысль следующим кратким изречением: «Всякое определение есть отрицание». Ибо всякое познание одного качества неразрывно связано с его ограничением другими качествами, тем, чем данное качество не является, — с отрицанием. И Гегель, и Маркс, и Ленин неоднократно подчёркивали! правильность этой мысли.
Итак, определение должно включать в себя указание различающего отношения данного качества к другому. Однако это совсем не так легко, как может показаться на первый взгляд. В самом деле, на свете существует бесконечно много вещей, от которых отличается данная вещь. Но ведь не станем мы попросту перечислять все эти различия. Совершенно ясно, что они далеко не равноценны для данной вещи, и их простое перечисление ничего, кроме путаницы, дать не может.
В чём же заключается путь к раскрытию качественной определённости объективных процессов, путь к наиболее полному и цельному их выражению?
Ленин, намечая первые шаги к раскрытию качественной определённости каждой отдельной вещи, предлагал исходить из любого простейшего суждения. «Жучка есть собака», капитализм есть общественная формация, планета есть элемент солнечной системы, пролетариат есть класс капиталистического общества, отдельное есть общее, — вот с чего мы должны начать. Каждое качество своей особенностью, в своём своеобразии, есть часть чего-то общего и содержит его в себе. Вопреки механистическому представлению, каждая вещь, каждый отдельный элемент целого вовсе не тождественен со всем прочим. Каждая вещь качественно своеобразна, но в этом качественном своеобразии она выражает целое, содержит в себе общее.
Жучка в своих индивидуальных особенностях выражает общие черты собаки вообще. Планета в своих особых движениях выражает общую связь солнечной системы. Капитализм именно в своей специфической определённости выражает общие законы развития общества, противоречивое единство производительных сил и производственных отношений.
Таким образом единство общего и отдельного не внешне, обе стороны взаимно проникают друг в друга. Это единство противоположностей мы видим в самом отдельном, — «отдельное есть общее. Значит противоположности тождественны» «Всякое отдельное есть так или иначе общее».
И в то же время отдельное как часть, как отдельная сторона целого, выражает общее неполно, односторонне. В этом заключается внутреннее противоречие каждой отдельной вещи. Выражая общий закон всякого способа производства в особом качестве, капитализм способствует развитию производительных сил, но в то же время в его качественной особенности заключается его ограниченность: на определённой ступени развития сохранение собственности на средства производства становится тормозом для развития производительных сил. Капитализм сыграл определённую историческую роль в развитии общества. Но для того чтобы понять эту историческую роль, мы должны соотнести его целому, найти его связь со всей линией общественного развития. Вот почему Маркс, приступая к изложению теории капиталистического способа производства, вслед за главой о превращении денег в капитал даёт всеобщую характеристику труда и производства.
Планета в своём движении выражает связь всей солнечной системы, но её движение только одна сторона, которая вне целого невозможна.
Но общее само существует через отдельное. Каждое из последних неполно и односторонне. При этом неполнота одной стороны восполняется другой неполнотой, другой односторонностью. Будучи противоположны друг другу, они в то же время друг друга предполагают, восполняют друг друга, являются неразрывными полюсами единого целого.
Итак, в силу своей противоречивости, своей внутренней неполноты отдельные качества не могут существовать изолированно, они предполагают другие противоположные качественные определённости и существуют только в единстве с ними. Планета существует как планета только потому, что есть солнце, вокруг которого она вращается. Хищные животные существуют только при наличии травоядных. Животные вообще могут существовать лишь потому, что существуют растения, зелёные листья которых под влиянием солнечных лучей превращают неорганические вещества в органические. В свою очередь животные, выдыхая углекислый газ, необходимый для синтезирования органических веществ, дают растениям пищу.
Капиталист является капиталистом лишь потому, что капитализм воспроизводит не только их, но и пролетариев, людей, которым нечего продавать, кроме своей рабочей силы. И обратно — рабочий класс как класс угнетённых и эксплуатируемых существует лишь потому, что ему противостоят эксплуататоры-капиталисты. Реки текут потому, что происходит испарение воды, которая в виде осадков низвергается, обусловливая непрестанное течение рек.
«Отдельное бытие (предмет, явление и т. д.) есть (лишь) одна сторона идеи (истины). Для истины нужны ещё другие стороны действительности, которые тоже лишь кажутся самостоятельными и отдельными (особо для себя существующими). Лишь в их совокупности и в их отношении реализуется истина».[1] Так писал Ленин, материалистически перерабатывая идеалистическую диалектику Гегеля (отсюда, между прочим, упоминание об идее).
Отдельное бытие, вещь, характеризующаяся определённым качеством, лишь кажется совершенно самостоятельной. На этой кажимости основываются всякие метафизические системы. Диалектика разоблачает эту кажимость, вскрывая глубокую связь отдельных вещей, доказывая относительность и взаимное проникновение различных качеств.
Однако не приходим ли мы к тому же абсолютному релятивизму, который мы обнаружили в метафизике механицизма? Нисколько. «Диалектика, — как разъяснял ещё Гегель, — включает в себя момент релятивизма, отрицания, скептицизма, но не сводится к релятивизму».[2] Механисты сводят свойства к отношениям, и притом к отношениям внешним. Для них нет объективной основы отношений, и потому качественная определённость вещей тонет для них во всеобщей относительности, в полной неопределённости и неустойчивости отдельных явлений. Единственным «выходом» для них является путь к идеализму, к внесению в мир определённости из субъекта, из субъективной «точки зрения». Диалектический материализм свободен от этих трудностей. Диалектика исходит из внутренней определённости вещи, как основы её отношения к другому. Для диалектики отношение качеств друг к другу не внешнее, случайное для них отношение, оно вытекает из их внутренней природы и является выражением объективно существующего целого, которое охватывает и то и другое качество.
Другое, к которому относится качество данной вещи, не есть то, к чему оно по своей внутренней природе «равнодушно», не есть внешнее, независимое от него «другое», а его собственная противоположность, его другое.
Для животных, которые все прямо или косвенно питаются растениями, существование последних совсем не безразлично. Планеты предполагают солнце, капиталисты — пролетариат.
Взаимное определение и взаимное исключение качественно различных вещей и явлений имеет место не только при их одновременном существовании, но также и тогда, когда одно существует после другого и наличие одного исключает наличие другого. Социализм создаётся из внутренне-необходимого крушения капитализма. Обе системы исключают друг друга, и лишь временно, в ожесточённой борьбе, могут сосуществовать. Но в своём развитии они связаны друг с другом, — капитализм подготовляет революционный переход к социализму, возникновение социалистического общества с внутренней необходимостью вытекает из непримиримых противоречий капиталистической системы. Сама непримиримая ненависть капиталистов к Советскому Союзу, как и наша непримиримая ненависть к буржуазному обществу, свидетельствуют достаточно ясно, что эти системы не абсолютно внешни, не «равнодушны» друг к другу. Социализм есть противоположность капитализма, и в этом смысле мы можем сказать, что социализм есть «другое» капиталистической системы. Капитализм соотнесён социализму, как своей собственной противоположности, как необходимой, его сменяющей ступени, общественной формации. Социализм соотнесён капитализму, как предшествующей ступени общественного развития. Мы ничего не поймём ни в капитализме, ни в социализме, если не будем иметь в виду их взаимного отношения, отношения непримиримой борьбы в которой выражается их историческая преемственность и связь.
Итак, с различных сторон мы стремились показать, что отношения вещей вытекают из их внутренней природы. Нет изолированных качеств вещей, в своём существовании и развитии каждое качество предполагает ряд других.
Эта мысль, как и всякая относительная истина, превращалась метафизиками в абсолют и тем самым в источник заблуждений, в исходную точку грубейшей, поповщины.
Немецкий философ XVII–XVIII вв. Лейбниц в своих философских исследованиях натолкнулся на проблему взаимной связи качеств. По существу в истории философии он был первым, отчётливо поставившим эту проблему. Лейбниц находился под значительным влиянием механистической точки зрения, и в то же время он стремился преодолеть её ограниченность на основе широко развёрнутой системы объективного идеализма.
Механистическую теорию относительности свойств он понял глубже, чем кто-либо другой, и развил её до крайних пределов. Каждая вещь, каждая единица мира (как он говорил — «монада») во всём своём содержании есть не что иное, как отражение всех остальных вещей. Все вещи, все свойства существуют только в отношениях. Всё, чем характеризуется каждая вещь, есть результат её отношений с другими вещами. Все вещи, все понятия обладают лишь рефлективными соотносительными определениями.
Но если каждая монада есть только отражение всех монад, то откуда берётся то, что отражается? Точка зрения рефлективных определений, превращённая в абсолют, приводит к утверждению, что всё на свете есть отражение без того, что отражается, отношение без того, что относится. Один из историков философии охарактеризовал это мировоззрение следующим сравнением: в комнате нет ничего, кроме множества зеркал, которые сплошь покрывают стены, пол и потолок; все зеркала отражаются друг в друге, но совершено ясно, что никакого определённого образа не отразится ни в одном из них. Мир, в котором нет ничего, кроме чистых рефлективных отношений, пуст и бессодержателен, как эти зеркала.
Чтобы избежать пустоты абсолютной соотносительности Лейбниц наделил соотносящиеся монады собственной активностью и внутренним качественным своеобразием.
Лейбниц решил далее, что если различные и самостоятельные качества так удивительно согласуются друг с другом, то нет сомнений, — мир есть наилучшим образом устроенная, абсолютно гармоническая система, созданная абсолютно точным механиком. Каждая монада есть как бы отдельные часы, и все они на разные лады отбивают всегда одно и то же время. Согласованность вещей между собой есть заранее установленная согласованность, есть в них «предустановленная гармония». Только поэтому возможно, что каждая отдельная монада сама в себе, в своём качественном своеобразии является отражением мира всех монад в целом. Всё согласовано, всё предусмотрено наилучшим образом. Всё к лучшему в этом лучшем из возможных миров.
Лейбниц жил в ту «счастливую» пору, когда торговый капитал вступил в блок с помещичьим государством, в «счастливый» век абсолютной монархии. В эту эпоху капиталист и помещик сделали то великое открытие, что феодальный грабёж и торговое надувательство отлично согласуются друг с другом в системе первоначального капиталистического накопления, и что вся материальная и умственная культура дворянства может находиться в единстве с ещё не развернувшейся культурой капитализма. Лейбниц был идеологом этого «счастливого» века, и ему сквозь розовые очки «стабилизированной» абсолютной монархии весь мир казался устроенным специально для того, чтобы общество сиятельных принцесс, богатеющих буржуа и королевских академий благополучно процветало.
Но нетрудно убедиться, что в действительной связи качеств нет никакой «предустановленной гармонии».
Вопреки лейбницианской метафизике, не существует вечных качеств, качественно своеобразные вещи являются лишь преходящими формами единой развивающейся материи. А если это так, если качества возникают и уничтожаются в едином процессе развития материального мира, то что же удивительного в том, что они внутренне связаны между собой? И не нужно никакой «предустановленной гармонии» для того, чтобы понять их внутреннюю связь в единстве солнечной системы. Они «лишь кажутся самостоятельными и отдельными, особо для себя существующими» (Ленин), а в действительности они существуют как результат «раздвоения единого», каждая как противоположность другой.
Точно также после Дарвина мы не удивляемся внутренне-необходимым соотношениям органического мира. Как указывал Дарвин, специализация организмов в различных направлениях, возникновение качественных различий между ними было одним из необходимых условий их выживания. «Раздвоение единого» в процессе развития привело и здесь к возникновению самостоятельных существ, которые внутренне связаны друг с другом и каждое в отношении другого есть его другое.
Дифференциация неразвитого целого, возникновение различий между качествами в процессе раздвоения единого происходит и в общественном развитии. Возникновение классов, поляризация в превращении простого товарного хозяйства в капиталистическое (например дифференциация крестьянства), противоположность отдельных общественных укладов — во всех этих примерах мы видим всё то же «имманентное происхождение различий — внутреннюю объективную логику эволюции и борьбы различий полярности».[3]
Итак, в соотносительности качеств нет ничего предустановленного, нет никакой готовой, заранее данной согласованности, соотносительность качеств есть продукт никогда не прекращающегося материального развития.
Однако связь вещей чужда не только «предустановленности», но весьма далека и от «гармонии». Соотносительность качеств не есть продукт спокойного примирения крайностей, она возникает в ожесточённой борьбе противоречий, она существует лишь в вечном возникновении и уничтожении. Она возникает из несоответствия, из борьбы и, возникнув, превращается в свою собственную противоположность, в источник новых противоречий и нового разрыва. «Разум становится безумием, благодеяние превращается в несчастье» (Гёте).
Соответствие никогда не осуществляется полностью, оно всегда бывает лишь одной из противоречивых тенденций.
О мирной гармонии могут мечтать только ««человеки в футлярах», забывающие, что «соответствия» не будет никогда, что его не может быть в развитии общества, как и в развитии природы, что только путём ряда попыток, из которых каждая, отдельно взятая, будет односторонняя, будет страдать известным несоответствием, — создаётся победоносный социализм из революционного сотрудничества пролетариев всех стран».[4]
Абсолютного соответствия «не может быть в развитии общества, как и в развитии природы». Диалектически мыслящие биологи отлично знают, как важно учитывать не только соответствие организма и среды, но и их несоответствие. Во взаимном противоречивом проникновении соответствия и несоответствия совершается развитие органического мира.
Итак, различные качества внутренне связаны друг с другом, однако их соотносительность вечно изменчива и глубоко противоречива. В действительном развитии, которое отрицают сторонники «предустановленной гармонии», соответствие и несоответствие переплетаются между собой, и нет никакой устойчивой гармонии в отношении отдельных вещей.
«Мир состоит не из готовых законченных предметов» (Энгельс), материя находится в непрестанном развитии. При этом изменчивы и преходящи не только отдельные предметы, — с их изменениями неразрывно связана смена их общих взаимных отношений. Не только отдельные животные, но и целые виды животных возникают и уничтожаются. Весь мир животных и растений возник в определённое время и нашёл границу своего дальнейшего стихийного биологического развития в образовании человеческого общества. В обществе изменение общественных формаций происходит через изменение людей и их отношений.
Внутренние противоречия развития пронизывают как общее, так и отдельное. Переделка отдельных вещей в процессе завязывания новых связей, в процессе становления нового «общего» есть в то же время процесс ломки старых связей, процесс уничтожения старого «общего». Колхозник ещё крестьянин, но в то же время он уже является членом предприятия социалистического типа. Связи старого ещё не все разорваны, и уже завязаны решающие отношения нового типа. Через развёртывание новых социалистических отношений в деревне происходит ломка старых частнособственнических связей и тем самым переделка крестьянина в труженика социалистического общества. Соотносительные друг другу качества мелкого буржуа сменяются новыми качествами социалистических работников. И пока этот процесс не завершился, крестьянин-колхозник переживает глубокие внутренние противоречия. В свою очередь завершение построения социализма выдвинет новые задачи, дали, поставит на очередь завязывание новых отношений, и через их развёртывание люди вновь будут переделывать самих себя.
Единство общего и отдельного относительно, их противоречие абсолютно, как абсолютно движение и развитие. Вот почему всегда и во всём «всякое общее лишь приблизительно охватывает все отдельные предметы. Всякое отдельное неполно входит в общее». Всегда и во всём вечное развитие материи, вечная смена её общих ступеней развития идёт через глубокие противоречия каждой отдельной вещи.
«Всякая конкретная вещь, всякое конкретное нечто стоит в различных и часто противоречивых отношениях ко всему остальному, ergo (следовательно) бывает самим собой и другим».[5]
Буржуазному мышлению понимание этих противоречий в большинстве случаев недоступно, и чтобы справиться с ними, буржуазные учёные пользуются двумя формальными метафизическими способами. Они или признают только застывшее, само себе равное общее — и под него стремятся подогнать все отдельные вещи, или объявляют, что всё абсолютно изменчиво и относительно, и общие связи являются фикциями, условными допущениями нашего ума. Против теории Маркса они особенно часто выдвигают второй субъективно-идеалистический довод. Общий закон стоимости никогда не проявляется в чистом виде в соотношении отдельных товаров на рынке. На этом основании буржуазные экономисты и социал-фашистские теоретики объявляют закон стоимости субъективной фикцией. В одном из писем к оппортунисту-кантианцу Конраду Шмидту Энгельс разъяснял действительную диалектику общего закона и его частных проявлений.
Энгельс спрашивал Конрада Шмидта: «Разве феодализм отвечал когда-нибудь своей идее?... Неужели же феодальный строй был фикцией оттого, что полного совершенства он достиг только в Палестине на короткое время и то (по большей части) на бумаге. Или господствующие в естественных науках идеи тоже фикции оттого, что они далеко не всегда совпадают с действительностью? С того момента, когда мы приняли эволюционную теорию, все наши идеи об органической жизни только приблизительно соответствуют действительности. Иначе не было бы развития. В тот день, когда идея и действительность в органическом мире совпадут друг с другом вполне, в тот день — конец развитию. Идея «рыбы» включает жизнь в воде и дыхание жабрами. Как вы перейдёте от рыбы к земноводному, не сломав этой идеи? И она была сломана, и мы знаем ряд рыб, у которых воздушный пузырь развился далее в лёгкие и которые могут вдыхать воздух. Как мы можем перейти от кладущего яйца пресмыкающегося к млекопитающему, родящему живых детёнышей, не приведя одной из обеих идей столкновения с действительностью? И на самом деле, в однопроходных у нас имеется подкласс кладущих яйца млекопитающих. Я в 1843 г. видел в Манчестере яйца утконоса и в своей высокомерной ограниченности издевался над глупостью, что будто млекопитающее может класть яйца, а теперь это доказано».[6]
В своём развитии мир бесконечно многообразен. Старые связи переплетаются с новыми не только в процессе возникновения нового. Даже и после того, когда новый тип отношений более или менее установился, старое продолжает очень, часто существовать рядом с новым, как другого рода общее.
Возникновение животных и растений вовсе не уничтожило неорганической природы, из которой возникла жизнь организмов. Больше того, само существование животных и растений предполагает определённую неорганическую среду — горы и равнины, реки и моря, определённый род почвы, атмосферу и т. д. Точно также и человеческое общество нуждается в определённой географической среде.
Всякое общее представляет собой также только часть более широких связей и находится с другими общими во внутренненеобходимом соотношении. Таким образом все отношения вещей представляют собою чрезвычайно сложную и пёструю сеть. Ленин в отрывке «К вопросу о диалектике» как раз и подчёркивает эту сложность: «Всякое отдельное тысячами переходов связано с другого рода отдельными (вещами, явлениями, процессами) и т. д.».
Ленин таким образом отмечает два типа отношений между вещами: отношение внутри данного общего и отношение к вещам другого рода.
Капиталист эксплуатирует рабочих, это отношение вытекает из внутренней природы капиталиста, как общественного явления, и есть отношение внутри общественного целого. И тот же капиталист может заболеть заразной болезнью. Его отношение к той бактерии, которая вызвала заболевание, также не является чисто внешним отношением, — биологические черты человека, хотя и изменяются в общественной жизни, всё же создают внутреннюю основу для заразного заболевания. Но если мы сравним эти два отношения, мы увидим, что одно из них является относительно внешним по сравнению с другим. Связь мистера Моргана и его рабочих — связь органическая и непосредственная, связь мистера Моргана и туберкулёзной палочки, которая вызвала у него волчанку (при всей зловредности их обоих для человечества), есть весьма и весьма отдалённая.
Нет абсолютно внешних друг другу вещей, но существуют вещи и события, «внутренняя взаимная связь которых настолько отдалённа или настолько трудно определима, что мы можем забыть о ней, считать, что её не существует».[7]
Итак, в борьбе с механистическим сведением всех связей к внешним отношениям мы подчёркивали, что отношения вещей вытекают из их внутренней природы. И в то же время, вопреки сторонникам «предустановленной гармонии», мы не должны забывать того, что взаимная соотносительность качеств бесконечно многообразна, глубоко противоречива и совсем не абсолютна.
Единое развитие материи совершается через отдельные вещи. Их относительная самостоятельность и устойчивость в развитии, противоречия и борьба, которые присущи им внутренне и проявляются в их взаимных отношениях. — всё это разрушает идеалистическую легенду об абсолютно стройной гармонии природы. Так Энгельс отмечал, что при всём единстве развития всегда остаётся «хаотическое соединение предметов природы в какой-нибудь определённой области или даже на всей земле...»[8]
Нет абсолютно внешних вещей, но нет и абсолютного их соответствия. В живом развитии относительно-внешнее и относительно-внутреннее переплетаются между собой, переходят друг в друга, обусловливают друг друга и создают живую связь всего со всем в едином потоке развития материи. Формулируя один из элементов диалектики, Ленин писал: «Отношения каждой вещи (явление и т. д.) не только многоразличны, но и всеобщи, универсальны. Каждая вещь (явление, процесс и т. д.) связаны с каждой».[9] В развитии осуществляется «связь (всех частей) бесконечного прогресса»,[10] «необходимая связь всего мира... взаимоопределяющая связь всего».[11]
В последующих главах — о сущности и явлении, о случайности и необходимости — мы рассмотрим более подробно диалектику этой всеобщей связи, а пока, чтобы подвести некоторые итоги, напомним одно весьма существенное ленинское указание.
Чтобы вскрыть качество вещи, выразить её внутреннюю определённость, мы должны рассматривать её во всесторонней связи. Но различные отношения вещи к другим мы должны соединять в познании и действии не произвольно, не внешне, но случайно, а на основе её собственного развития, её самодвижения. В самодвижении предмета «меняется... связь его с окружающим миром». Вскрывая линию этого изменения, мы обнаруживаем действительное качество вещи, находим присущую ей форму движения.
Ленин в дискуссии о профсоюзах в 1921 г. прежде всего указывал на многосторонность определённости профсоюзов на бесчисленные отношения, которые связывают профсоюзы с другими элементами диктатуры пролетариата.
Но в противоположность Бухарину и Троцкому Ленин рассматривал особые функции профсоюзов «в той связи, которая ведёт к общему», т. е. ко всей системе диктатуры пролетариата в целом, вскрывая соотносительность всех элементов этой системы.
Надо «правильно решить политический вопрос о «тенденциях в области профдвижения», о соотношении классов, о соотношении политики и экономии, о специфических ролях государства, партии и профсоюзов, — «школы» и «аппарата» и т. п.».[12]
Профсоюзы существуют не изолированно, а лишь в соотношении с другими организациями рабочего класса — партией, государством, местными государственными и хозяйственными организациями, широкой рабочей массой и т. д. В этих соотношениях и проявляется многогранность роли профсоюзов: и защита трудящихся от бюрократических извращений, и производственная роль в смысле производственной пропаганды, и втягивание масс в управление производством, и поднятие политической сознательности рабочих и т. д.
Но вся эта многосторонность и соотносительность роли профсоюзов вовсе не означают, что можно по-разному понимать их роль в зависимости от различных субъективных «точек зрения». При всей многосторонности предмета «решение может быть одно и только одно».[13] Во всех различных функциях профсоюзов, в изменении этих функций на различных этапах мы видим проявление одной линии развития — движение к коммунизму, линию на «сращивание» в конечном счёте со всеми другими организациями рабочего класса, линию на подтягивание отсталых масс до уровня «непосредственно правящего авангарда», линию на всё большее втягивание рабочих в управление. В этой линии развития и вскрывается единая качественно своеобразная определённость профсоюзов — быть школой коммунизма.
Итак, как указывал Ленин, диалектическая логика требует рассмотрения всех связей предмета в единстве развития. Нет изменений изолированных вещей. Оторванная от связи, категория самодвижения недостаточна для определения вещи, точно так же как и абстрактное положение о всеобщей связи оторванное от материального развития, ведёт лишь к метафизике и абсолютному релятивизму.
«...Всеобщий принцип развития надо соединить, связать, совместить с всеобщим принципом единства мира, природы, движения, материи и т. д.».[14]
Этого единства самодвижения и всеобщей связи не поняли ни механисты, ни меньшевиствующие идеалисты. Для первых всякие изменения сводятся к изменению внешних отношений, и потому по существу они отрицают развитие.
Меньшевиствующие идеалисты сводят всё развитие к внутреннему самодвижению вещей, обходя всеобщую связь процессов. Перекрещивание с внешним для них — случайная помеха развитию. Эта тенденция проявилась например в их понимании биологического развития, — всё развитие вида было сведено к внутренним изменениям организма, независимым от окружающей среды. Таким образом и механисты и меньшевиствующие идеалисты сходятся в одном — и те и другие не поняли, что не существует абсолютно внешних связей, что развитие с внутренней необходимостью идёт через отношение к другому, что отношения к другому вытекают из внутренней природы каждой вещи.
Только это единство самодвижения и всеобщей связи даёт нам ключ к единству качества и свойства.




[1] Ленинский сборник IX, стр. 227.
[2] Ленин. Материализм и эмпириокритицизм, гл. II, § 5.
[3] Ленинский сборник IX, стр. 49.
[4] Ленин. О продовольственной налоге, Собр. соч., т. XXVI, стр. 329.
[5] Ленинский сборник IX, стр. 123.
[6] Энгельс. Письма изд. 1923 г., стр. 349–350.
[7] Энгельс. Письмо к Блоху.
[8] Энгельс. Диалектика природы, Собр. соч., т. XIV, стр. 504.
[9] Ленинский сборник IX, стр. 277.
[10] Ленинский сборник IX, стр. 75.
[11] Ленинский сборник IX, стр. 63.
[12] Ленинский сборник IX, стр. 139. (Подчёркнуто нами. Авторы).
[13] Ленинский сборник IX, стр. 139.
[14] Ленинский сборник ХП, стр. 187.

Вернуться к оглавлению.

Настройки сообщения Ярлыки «Материалистическая диалектика», Учебник, Философия, Широков, Янковский Опубликовано 18.05.17, 13:19 Moscow Standard Time Постоянная ссылка Местоположение Параметры

Комментариев нет: